Мальтийское Эхо
Шрифт:
Бабуля расцеловалась с внучкой, затем сделала шажок к Андрею Петровичу. Спина её приняла особый торжественный вид, глаза лучились нежным теплом. Мужчина даже вытянул руки по швам и наклонил голову.
– Добрый день, дорогая Мария Родиславовна.
Пани Мария взяла обеими руками голову Андрея и поцеловала в лоб. Тот в ответ обнял старушку за плечи и затем поцеловал ей руки.
– Добрый день, Андрей Петрович! Вы - рыцарь. Я горжусь вами!
Ясно было, что сёстры уже успели по телефонам похвастать перед бабулей тем, что "операция прошла успешно". Может и сюжетные картинки схваток подкрасили яркими
– Спасибо за столь возвышенные слова. Но я должен сказать, что нашими замечательными приключениями мы обязаны вам и Георгию Натановичу.
– Ваша комната ждёт вас, Андрей Петрович. Устраивайтесь, и через час сбор в столовой. Сегодня предпраздничный ужин, а завтра, когда приедет Верочка, устроим пир.
Андрей попросил минуту внимания:
– Извините, но я имею провинциальную привычку сразу преподносить сувениры из дальних стран.
Он быстро достал из сумки то, что приготовил женщинам. Анна Никитична аж прижала колотушку к груди, искоса взглянув на хозяйственного мужа.
– Не бойся, не заберу. Вон мне-то что Петрович привёз!
– Платоныч похвастал перчаткой.
Пани Мария тоже осталась очень довольна картиной и даже поцеловала её.
– А тебе, моя героическая сестрёнка, - Андрей неожиданно для себя и Ириши перешёл на "ты", - вот: памятная медаль за отвагу.
Андрей протянул ей карточку с изображением совы.
– Ой, как здорово! Где вы взяли? И хорошо, что вы обратились на "ты". И "сестрёнка" мне ужасно понравилось, - она прижала свою щёку к щеке мужчины.
– У тебя волосы пахнут Венецией, - тихо шепнул ей на ушко Андрей Петрович.
– Что вы там шепчетесь? Ну-ка, покажи!
– заинтересовалась бабуля.
– Вот про сов я и хочу узнать в первую очередь!
Иришка тоже одарила всех сувенирами.
Ужинали долго, толково и с беседой. Парадность ужина выдавали и сервировка, и закуски, и особенно несколько бутылок вина, из которых "вкусили" раньше, но вина были из очень дорогих, и грех было выпить всё сразу людям, не имеющим ярко выраженной склонности и опыта в виночерпии.
– Это с Иришкиного дня рождения осталось. С 21 мая. Вера привозила, - указала рукой на бутылки пани Мария и добавила.
– Мне вон из той тёмно-зелёной бутылки, пожалуйста. Полней, полней налей, Андрей!
– О! Бабуля перешла от прозы к поэзии. А поэзия и вино неразделимы, - рассмеялась, слегка удивившись, внучка.
– Да, я заявляю, что ухожу в двухдневный "запой": 150, нет 200 грамм вина сегодня за ужином и так же завтра.
Она сделала паузу и продолжила:
– Вы, Андрей Петрович, назвали Иришку сестрёнкой. Это замечательно! Позвольте и мне, Андрей, называть тебя сынком и обращаться на "ты". Хоть иногда, - она просительно смотрела на мужчину.
В глазах её Андрей увидел тяжёлую боль от воспоминания о погибшем сыне Яне.
– Конечно, я тронут, - он сглотнул комочек волнения.
– Иди, поцелуемся.
– А вы, пани Мария, позвольте и мне хоть иногда называть вас тётушкой. Можно?
– уже спокойно спросил "сынок".
– Конечно. Молодец! Это вполне в духе нашей семьи. Давай ещё раз расцелуемся.
Они расцеловались трижды, все выпили. Иришка начала делиться своими впечатлениями о поездке. Говорила эмоционально, сбивчиво. Начала она с Сицилии. Восторженный окрас речи об Ортиджиа и Ното быстро
сменился окрасом триллера. Как она мужественно участвовала в опасных приключениях. И про страшного Ричарда, и про катакомбы рассказала. А какой необыкновенный человек Андрей Петрович! А каковы его совы! И Видит он всё! Насквозь. И клад нашёл!– А ты изменилась, внучка. Тебе была полезна эта встряска. А то киснешь тут со мной в усадьбе...
– Ну что ты, бабуля...
– Я знаю, что Вера увезла Пергамент в Москву. Я знаю теперь весь текст. Да и догадывались мы с Георгием... Но каковы совпадения! А что ты скажешь, Андрюша?
– Иришка сгущает краски, всё было достаточно элегантно... Лучше расскажи пани Марии о Флоренции и Венеции.
– Да, внученька. Где обещанные мне письма-эссе?
– О Флоренции отдам после ужина. А о Венеции... не пишется... А Вера приедет - посмотрим вместе фотографии...
– Надеюсь, письмо написано не так сбивчиво, как твой устный рассказ. Мы с Андреем Петровичем оценим стиль, - бабуля говорила тоном учительницы, хоть и чуть лукаво и мягко улыбаясь.
– Мы с Верой Яновной прочли. Всё замечательно!
– поддержал "сетрёнку" Андрей.
– От литературных оценок воздержусь. Я в отпуске и оценок, слава Богу, не выставляю.
– Хорошо, я прочту одна. На ночь глядя, - спокойно заключила Мария Родиславовна.
– Я с вашего разрешения пойду отдыхать к себе в комнату. Поезда и самолёты в таком объёме утомили меня, - сказала Ирина.
Вид у неё действительно был утомлённый. Может быть не только дорожная усталость, но и пылкий рассказ о Сицилии были причиной этому. Кроме того, мудрые глаза пани Марии и Андрея Петровича заметили, что упоминание о Венеции было чем-то огорчительно для девушки.
Когда Ирина вышла из столовой, Андрей сказал:
– А я пойду к Платонычу. Он меня пригласил в баню. И на стройку загляну. Можно, тётушка, я поживу тут у вас недельку-другую?
– И годик-другой, и десяток-другой... Я только не знаю, что будет тут...
– её лицо стало тревожным.
– И зачем новый флигель...
– Что вы имеете в виду?
– Вера приедет - обсудим.
Мужчина отнёс её тревожность на счёт преклонного возраста и продолжил:
– Я ещё обещал Платонычу партию в шахматы. А утром рано пойти с ним на рыбалку... Можно "сынку" пожить в таком "отвязанном" режиме?
– Можно. Взрослый сынок не должен быть пай-мальчиком. Но два условия...
Андрей насторожился.
– Первое: ужинаем здесь все вместе!
– она сделала паузу.
– Хорошо. А второе?
– Ты подаришь мне медаль с совой. Как внучке, - её глаза по-детски капризно засветились надеждой.
– Пожалуйста, тётушка!
– Андрей вручил "медаль".
Пани Мария глубокомысленно смотрела на кусочек картона. Затем резко вскинула глаза на мужчину:
– Андрей! Я совсем забыла спросить тебя...
– глаза стали прищуренными, в них пряталась не забывчивость, а наоборот, ожидание, давно приготовленный вопрос.
– Как вы "сработались", - она поморщилась от "неудобного" слова, - с Верой Яновной?
Рентген почти бесцветных глаз пани Марии просвечивал Андрея Петровича. Он начал что-то жевать губами и Мария Родиславовна чуть "нажала на педаль":