Малышок
Шрифт:
– Не делают у нас так по-дурному!
– высмеял его Костя. Чем глупее были выдумки Кольки, чем больше суетился, увлекался этот паренек, тем насмешливее улыбался Костя, а после разговора с парторгом вся затея вдруг представилась ему детской игрой, и ему было странно, что Сева продолжает в ней участвовать, хотя и без прежнего пыла. Но к чему Костя относился ревностно, так это к соблюдению полной тайны. Он приказал компаньонам прекратить на заводе всякие разговоры о подготовке экспедиции. Колька охотно согласился с ним, назвал соблюдение тайны конспирацией и предложил всем посвященным при случайных встречах
Итак, соблюдалась полная тайна-конспирация. Тем большей неожиданностью явился для Кости один разговор с Ниной Павловной.
Глава пятая
Однажды Нина Павловна и Костя вместе шли на работу в утренних сумерках. Мороз оборвался, было тепло, и они не спешили.
– Не ладится дело, Малышок!
– пожаловалась Нина Павловна.
– Сколько уж у нас перебывало ученых, сам профессор Колышев взял над нами шефство, а всё семь с половиной, иногда восемь успешно закаленных «рюмок» из десяти. Главк пишет, что он согласен на пятнадцать - двадцать процентов брака «рюмок» по вине закалки. Но как жаль терять пятнадцать - двадцать деталей из каждой сотни! Надо, во что бы то ни стало надо добиться минимального брака!
Сверху они увидели костер. Его жгли землекопы. Канава приближалась к холму.
– Вот скоро дополнительную сборку пустим, деталей потребуется еще больше, - проговорила Нина Павловна.
– Надо спешить с моей работой. А вы, ребята, подгоните «трубы». Завод снова получил повышенное задание. Начинаются самые горячие дни.
– Она помолчала и с усмешкой заметила: - Знаешь, я готова разочароваться в тебе, Малышок. На первых порах ты кое-чего добился - заставил Севу помогать девочкам, атмосфера за колоннами стала лучше, но… Ты считаешь, что Сева работает хорошо?
– Ясно, лучше работает. Вчера уже норму дал.
– Мне кажется, что норма ничего не доказывает. Сева не увлекся работой по-настоящему, она не стала его главным интересом. Антонина Антоновна заметила странную вещь: Сева тайком сушит сухари и складывает в мешочек под топчаном. Сахар он тоже копит…
Конспирация лопнула с треском. Растерявшийся Костя ждал продолжения.
– Мне кажется, что Сева хочет сбежать с завода, - подвела итог Нина Павловна.
– Я, конечно, и мысли не допускаю, что ты с ним заодно. Ведь так?
– Так, - ответил Костя.
– Ты понимаешь, что это было бы черным предательством, которое никогда не простится, не забудется?
– Понимаю… Да и Севолод к работе привыкнет - не уйдет. Глупость это, больше ничего…
– Боюсь такой глупости!
– сказала Нина Павловна.
– Придется обратиться к Зиночке и Герасиму Ивановичу, если не удастся отговорить Севу. Это твой долг, потому что ты, по-видимому, знаешь о глупости, как ты называешь Севин замысел. Севе надо наконец понять, что мы должны помогать фронтовикам без задних мыслей, отдавая работе все силы, все думы. Поговоришь с Севой?
– Поговорю, - пообещал Костя, обрадованный, что Нина Павловна
пока не дает делу хода.– С Катей тоже нехорошо, - озабоченно проговорила Нина Павловна.
– От нее только и осталось, что ее характер да глаза. И это нельзя объяснить лишь последствиями болезни. Конечно, она спрятала какое-то горе, какое-то беспокойство и надорвалась. Нет ничего тяжелее такой ноши, если ее несут в одиночку. Малышок, посоветуй Кате обратиться к доктору! Убеди ее!
Так кончился этот неожиданный разговор.
Костя легко себе представил, как может дальше пойти дело: Нина Павловна, чего доброго, скажет о приготовлениях Севы Зиночке Соловьевой, та при случае скажет Мише, а Миша вспомнит разговор о тамге, свяжет приготовления к побегу с именем Кости и обвинит его в том, что он неверный человек…
Взбудораженный, Костя бросился в красный уголок, где Сева перед работой обычно читал газеты и журналы. Здесь Севы не было.
Заведующая красным уголком Анна Семеновна с возмущением о чем-то рассказывала Зиночке Соловьевой, потрясая газетой.
– Малышок, Малышок!
– окликнула Зиночка.
– Что творится с Севой? Сел читать газету, потом порвал ее, нагрубил Анне Семеновне… Что это за некультурность!
– Никогда больше не позволю ему брать газеты!
– заявила тоненькая и строгая Анна Семеновна.
– Если каждый начнет рвать газеты, что будут читать другие?
Костя нашел товарища в цехе, за колоннами. Сева сидел на стеллаже, маленький, съежившийся, запустив пальцы в свои пышно отросшие пепельные волосы, а в сторонке растерянно топтался Колька.
– Ты зачем газету некультурно порвал?
– спросил Костя.
– Вот будет тебе от Зиночки!
– Не твое дело, хоть ты не лезь!
– качнул головой Сева, поднялся и, как деревянный, потащил за собой тележку.
– Что с ним случилось?
– спросил Колька.
– Я ему говорю: «Нужно понемногу покупать дробь», а он ругается: «Пошел вон, ты мне надоел!» Вот так здорово!
Когда они присоединились к Севе, он уже кончал грузить заготовки; отрезки труб гремели, с силой брошенные на тележку.
– Стой!
– приказал Костя.
– Кто велел сухари сушить?
– Инициатива масс, - пошутил Колька.
– А тебе жаль! Это он мой хлеб сушит.
– Не дам тамгу!
– забушевал Костя.
– Нина Павловна от бабушки прознала, что Севолод сухари запасает. Понятно - сбежать надумал.
– Фунт!
– поразился Колька.
– Мы же условились, Севка, что ты будешь сухари конспиративно сушить, как только бабушка куда-нибудь уйдет.
– Она, наверное, по запаху догадалась, - безучастно сказал Сева.
– Конспирацию выдумали, головы дырявые!
– продолжал бушевать Костя.
– Велит Нина Павловна уговорить Севолода на заводе остаться, хорошо работать, кабысь он под моим влиянием. А то расскажет она Зиночке. Будет вам конспирация, не наморгаетесь!
– А ты скажи, что уговорил… - сразу нашелся Колька.
– Ты, Севка, нажми на работу!
– Чего ты мной распоряжаешься!
– крикнул Сева.
– Что я тебе - раб? Да? Вы мне оба надоели! «Кабысь-кабысь»! Без вашего влияния обойдусь!
– И он яростно потащил тележку.