Маньчжурия. 1945
Шрифт:
Е-мае. Да любой пулемет клинит после длинных очередей на перегреве! Вот только ручные «дегтяревы» еще могли бы повоевать… Стандартная ведь тактика – вначале прижать врага длинными, сорвать атаку, а уж потом начать прицельно выбивать залегших солдат противника короткими очередями… Но к непривычным для бойцов японским «Намбу» ни матросы, ни осназовцы подстроиться просто не успели.
– Попробуйте устранить неисправность! Наверняка ведь гильза пошла наперекос в перегретом стволе, можно выбить! Нет – так стреляйте из винтовок!
Частые выстрелы снайперских «светок» стучат, словно автоматные очереди.
– Банза-а-ай!!!
Упертые, драть их в гриву!
– Приготовить гранаты к бою! Кто без пулеметов остался, срочно взять ППС!
Вот только вряд ли рванувшую вперед роту остановят гранаты и последние патроны автоматов. Бить длинными из оставшихся в строю «Намбу» также бессмысленно – те вскоре заклинят, как и первые два…
Я отложил в сторону трофейную винтовку, перевесив ППС со спины на грудь, и уже начал раскручивать колпачок на ручке гранаты. Снайперы беспощадно бьют японцев, но кажется, с таким темпом стрельбы у них вскоре закончатся патроны… А вражеская рота, не считаясь с потерями (осталось не более восьмидесяти человек!), упрямо рвется вперед, не обращая внимая на товарищей, падающих едва ли не с каждым выстрелом СВТ!
Если добегут – просто сомнут числом, изорвут штыками на куски. После таких потерь пощады от них не жди…
Неожиданно на левом фланге наступающего противника встала цепочка разрывов – всего трех, но ударивших практически одновременно. Вязкая грязь погасила разлет осколков легких гранат, да и пятьдесят граммов тротила в штатных боеприпасах к мортиркам Дьяконова дают не шибко сильное фугасное действие… Но три разом бахнувших взрыва оглушили вражеских солдат, а ударившие с тыла очереди трофейного «Тип 96» заставили залечь десяток-другой японцев.
Молодец Пашка!
– Пулеметчики, давите правый фланг японцев! Бейте длинными, сейчас их нужно просто прижать к земле!
Расчеты с еще исправными «Намбу» послушно выполнили мой приказ – и длинные, бьющие на подавление, сильно рассеивающиеся очереди «Тип 11» свалили еще пару-тройку солдат, заставив товарищей последних инстинктивно броситься наземь… В итоге к проходу в минном поле успело прорваться не более сорока японских солдат, центровая группа. И в этот же миг я, рванув кольцо шнурка, выпавшего из ручки гранаты, бешено закричал:
– Гранатами, огонь!
Моя «колотушка» полетела во врага с секундной задержкой, следом к самураям устремилось еще шесть гранат. Справа ударили очереди ППС, а я уже сворачиваю крышку с рукояти второй «колотушки»…
Трофейные японские гранаты, скопированные с немецких М-24, ударили друг за другом, каскадом. Увы, от оригинала они отличаются меньшим зарядом взрывчатого вещества и меньшей эффективностью. И все же, все вместе они дали значительное число осколков, а сразу несколько взрывов подряд оглушили противника, сорвали его наступательный порыв… А следом
в гущу потерявшей скорость и напор толпы полетело еще семь гранат разом!У японцев был шанс прорваться на бегу, не теряя темпа, но теперь по скученной в проходе минного поля группе сосредоточили огонь снайперы и осназовцы с ППС. Кто-то из солдат Хирохито еще попытался бежать вперед или оттолкнуть от себя опасную, словно гадюку, «колотушку»… А кто-то шарахнулся в сторону, выскочив на минное поле.
Взрыв противопехотки совпал с гулом подрыва «колотушек», множа панику и сумятицу – и поредевший едва ли не вполовину взвод японцев наконец-то покатился назад! Словно подбадривая противника к отступлению, перестали стрелять снайперы. Впрочем, те просто экономят оставшиеся патроны…
Сил нет. Я привалился спиной к грязной стенке окопа, ощущая во рту резкий, металлический привкус крови. Кажется, прокусил губу от напряжения… Ничего не хочется – ни командовать, ни узнавать о потерях. Даже просто двигаться не хочется!
Какое-то время я просто сижу в окопе, размышляя о том, что последний бой по степени напряжения вряд ли уступает большинству схваток на Восточном фронте… Хотя, по совести сказать, никогда такого и не было, чтобы мне приходилось сдерживать напор полноценной роты с горсткой бойцов численностью в два отделения!
Из ступора меня вывел Сергей, нырнувший в окоп:
– Вася, я вышел на связь, доложил о прошедшем бое. Мне ответили, что штурмовая группа прорвала фронт и скоро будет у нас. А за ней развивает прорыв танковый батальон с десантом на броне. Выходит, наши действительно зашли без артподготовки… Вот только новый приказ тебе не понравится – мы должны объединиться со штурмовой группой и следовать в Муданьцзян. Командование требует перехватить снаряды, вывезенные со склада.
– Вот как?
Я невесело, зло усмехнулся, но, глубоко втянув воздух ноздрями, выдохнул уже спокойнее. Дело с химическими снарядами действительно нужно довести до конца, тут генерал-майор прав… И потом, основную задачу, поставленную еще в Берлине, с нас ведь никто не снимал.
Так что… Муданьцзян – значит Муданьцзян.
Глава 12
Я глубоко вдохнул и столь же глубоко выдохнул очень влажный, практически густой после ливня воздух, потом обернулся к моим новоиспеченным батарейцам – несмотря на весь их опыт и оставшуюся за плечами войну с немцами, люди волнуются. Еще бы, только-только победили нацистов, сокрушили упрямо сопротивляющуюся нечисть – и снова в бой!
– С богом, братцы. Вперед!
После чего уже тише, едва ли не про себя начал читать:
– Живый в помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго водворится…
До войны я не был верующим. Да и сложно быть верующим молодому человеку в стране, где религия объявляется опиумом для народа, где один за другим закрывают храмы, а после взрывают их. Не все, конечно, не все. Но многие… Где священников нет, потому что арестовали, а прихожан пофамильно переписывают при посещении Пасхальной службы комсомольские активисты, чтобы после устроить головомойку на работе.
У нас была другая вера. В большое, светлое будущее для всех людей, вера в марксистско-ленинские идеалы и мудрость вождя, в братство народов, наконец.