Маньчжурия. 1945

Опытные расчеты, на три четверти сформированные из фронтовиков (командиры орудий, наводчики и заряжающие – все с боевым опытом), действуют, как четкий, отлаженный механизм. Чтобы раздвинуть станины и дослать снаряды в казенник, бойцам потребовались считаные секунды.

– Орудие Глухова… Огонь!

Первым выстрелом Евгений Шаповалов, сержант-наводчик, не попал, но болванка крепко тряхнула дзот, деревоземляную огневую точку, ведущую плотный пулеметный огонь из боковых амбразур. А под прикрытием фланкирующего огня из дзота к нему откатилось не менее взвода японских солдат, организовав довольно крепкий узел обороны в уже практически занятом нашими предполье.

Вообще, японский укрепрайон не поражает воображение. Минное поле, заграждения колючей проволоки – препятствия обычные, знакомые опытным саперам. Этой ночью, перед самым началом ливня, те выдвинулись к вражеским позициям, расчистив узкие проходы и просто вырезав куски спирали Бруно из рядов проволочного заграждения. После чего имеющимися проходами под покровом ночи вперед рванули группы штурмовиков и пограничников, сперва ножами снимающих сонных, вымокших до нитки часовых. После чего бойцы подорвали гранатами сразу несколько блиндажей со спящими самураями, а как поднялся шум, принялись косить врага плотными очередями скорострельных ППШ практически в упор!

Также с первыми выстрелами вперед рванула штурмовая бронетанковая группа. Четыре мощных танка Т-34-85, три самоходки СУ-76, несколько БТР «Скаут» с десантом автоматчиков… Такие штурмовые группы появились ближе к концу войны – советское командование переосмыслило опыт германских кампфгрупп, создав собственный аналог. Достаточно сильные и мобильные, советские штурмовые группы пусть и с потерями, но сносили многочисленные немецкие заслоны и засады, успевали захватить мосты и занять переправы. В свою очередь, это позволяло не снижать темпов наступления и значительно сократило общие потери от немецких танковых засад.

На момент прорыва дорога еще не успела раскиснуть в жижу, и командиры рискнули бросить группу вперед, пока японцы не опомнились. Минные тралы установили на «тридцатьчетверку» – собственно, они и устанавливаются на средние танки с их противоснарядной броней. «Бэтэшки» утром пошли вперед не от хорошей жизни – тридцать тонн брони Т-34 просто завязли бы в поле…

Теперь же штурмовая группа, судя по гремящей в тылу японцев канонаде, уничтожает третью линию обороны врага – заранее разведанные с воздуха позиции гаубичной артиллерии. Уничтожить их тоже стоило с воздуха, но нелетная сегодня погода… Впрочем, судя по тому, что снаряды японских гаубиц не взрываются на подступах к предполью, переворачивая «сушки» близкими попаданиями и выкашивая советскую пехоту градом осколков, дела штурмовиков идут вполне себе неплохо!

Да и то, противником наших танков могут выступить лишь японские зенитки-трехдюймовки, прикрывающие гаубицы. Противотанковые качества последних, несмотря на мощный калибр, весьма посредственны. Малая скорость разворота и наведения тяжелых орудий позволяет танкам довольно успешно сближаться с противником и расстреливать их первыми… Прямой наводкой гаубицы успешно поражают бронетехнику разве что из хорошо подготовленной засады.

Как под Москвой в 1941-м, когда пришлось использовать в бою осадные орудия, воевавшие еще под Плевной…

Фактически сейчас предполье уже занято – сопротивляются лишь несколько очагов обороны, сформировавшиеся у пулеметных дзотов.

– Шаповалов, градус доводки влево… Огонь!

По команде старшины Глухова наводчик поправил прицел – и выстрелил. Звонко лязгнул казенник, выбросил дымящуюся гильзу, а фронтальную бронезаслонку амбразуры вырвало, бросив внутрь.

И тут же оборвался пулеметный огонь…

Конечно, болванка вряд ли рикошетила внутри огневой точки, подобно тому, как они рикошетят в узком пространстве бронированных танковых башен. Но тряхнуло пулеметчиков явно неслабо! А уже мгновение спустя грохнул второй выстрел – расчет Евгения Филатова вложил осколочный точно в амбразуру; приглушенно бахнуло внутри, дзот вздрогнул и окутался густым дымом. Выходит, у Миши наводчик покрепче, поточнее… Да, не сработался я еще с новой батареей, не привык к людям…

Без поддержки пулеметчиков сопротивление японцев подавили быстро: сблизившись с траншеями, занятыми врагом, штурмовики закидали их гранатами. А когда огонь самураев заметно ослабел, в окопы ворвались бойцы, расстреливая врага из ППШ с их емкими магазинами, выпускающими до шестнадцати сильных маузеровских пуль в секунду…

Неожиданно вблизи меня стегнула грязь одна, потом вторая короткая очередь. Заученно рухнув наземь (если стреляют – ложись!), я прижал к глазам бинокль и уже вскоре разглядел метрах в ста от разбитого нами еще один дзот. На этот раз фронтальная амбразура открыта, заметен ребристый ствол станкового «гочкиса» и языки пламени, пляшущие на раструбе пулемета! Причем если первыми двумя короткими очередями японцы пристреливались, то следующую очередь вложили длинную; веер пуль прошел над моей головой, обдав затылок горячим воздухом… За спиной раздался короткий вскрик. Обернувшись, я увидел свалившегося наземь Карасева, держащегося за простреленное плечо.

– Помочь лейтенанту! Оба орудия – вправо пятнадцать градусов! Цель – пулеметный дзот! Осколочными, по готовности, огонь!

Казенники с чавкающим звуком проглотили густо смазанные снаряды, наводчики принялись спешно доворачивать маховики горизонтальной доводки… Неожиданно послышался звон разбитого стекла – отчаянный японский расчет сумел зацепить орудие Глухова, разбив панораму. Испуганно прижался к земле наводчик, поспешили укрыться за щитком заряжающий и оба подносчика. Командир орудия также припал к земле, подтаскивая за собой раненого взводного… Но в ответ уже грохнул снайперски точный выстрел второго орудия – и вражеский пулемет исчез в яркой вспышке пламени.

– Женя, добивайте дзот вторым выстрелом!

Хлесткий звук очередного выстрела «сорокапятки» Филатова совпал с грохотом сильного взрыва. Накрылась-таки одна из «сушек», мощно сдетонировавшая от точного выстрела полевой трехдюймовки… Если не ошибаюсь, на вооружении у японцев состоят лицензионные копии крупповских полевых пушек еще начала века. Тем не менее бронебойный снаряд одного из орудий (ровесников обороны Порт-Артура!) сумел пробить тонкую в лобовой броню самоходки, едва перемещавшейся по полю после пары-тройки выстрелов…

Оставшиеся на нашем участке три «сушки» сосредоточили огонь на орудийном доте, из которого выстрелило полевое орудие. Бронебойные болванки грабинских трехдюймовок не способны пробить бетонные, армированные стенки долговременных огневых точек японцев. Но, пристрелявшись к амбразурам, ЗИС-3 с легкостью выбивают бронезаслонки, порой обрушив края, а рикошетя внутри бетонной коробочки, болванка уже вполне способна нанести тяжелый урон гарнизону… Не говоря уже о летящих следом осколочных снарядах.

Один японский дот уже замолчал, по соседнему ведут плотный огонь все три «сушки». Но долговременные огневые точки, поддерживающие своим огнем полевые траншеи предполья, вынесенные вперед, всегда строят с расчетом, что одна будет прикрывать другую. И держа это в голове, позади крупных артиллерийских дотов я сумел разглядеть еще один, малый и приземистый пулеметный дот. Последний пока молчит…

Но он здорово огрызнется огнем станковых «гочкисов», как только наши штурмовики пойдут вперед.