Маневры памяти (сборник)

Крестцы. Как оказалось, кроме названия поселка, это еще и название одной из глав в радищевском «Путешествии», хотя сей факт дошел до меня тоже, как свет далекой звезды, лишь когда в Крестцах – поселке-городке в восьмидесяти километрах южнее Новгорода – я впервые в самом конце пятидесятых побывал. Потом я туда зачастил. С начала шестидесятых у родной сестры тетки Муси, Надежды Петровны Исаевой, жившей в Крестцах, прожил от двух до пяти своих лет (по Корнею Чуковскому – лучший из возрастов) мой старший сын. И вот ее-то, Надежды Петровны, муж – Сергей Николаевич Исаев – и был одним из тех двоих, рассказом о ком я собирался занять своих пассажиров, прежде чем высадить их из машины на озере Пирос.

Вторым был брат Сергея Николаевича – Борис Николаевич, в доме которого мои спутники только что осматривали угловой диван.

Братья были высокими и до старости стройными, в чем-то очень похожими и все же разными абсолютно.

О том, что они оказались в Крестцах не по своей воле, мне, как и многое другое, связанное с ними, стало известно позорно поздно. Впрочем, я об этом уже сказал: позорно, что многие годы не интересовался, не расспрашивал… Представить же, чтобы они сами стали рассказывать о себе, да еще как о жертвах – невозможно. Так и вижу, даже сейчас, эти лица. Жаловаться? Не та была порода.

Знаю, что Сергей Николаевич сразу после войны был директором Крестецкой школы и вел, кроме того, уроки математики. Знаю, точнее, узнал позже, что в начале 1950-х его исключали из партии. За что? Вообще-то не так удивляло, что исключили, как то, каким образом он там оказался. Объяснение пришло позже.

Борис Николаевич тоже преподавал, впрочем, уже позднее. А в шестидесятых дядя Боря был то председателем поселкового совета, то что-то делал в райпотребсоюзе, была такая организация… И лишь много позже – годам к семидесяти пяти – стал учить старшеклассниц французскому. А еще, нарочно не придумаешь, теннису. Это в Крестцах-то. Корт, помнится, был таким, что мячи от него отскакивали под самыми неожиданными углами.

III

О жизни братьев Исаевых, да и о жизни двух моих теток (не буду всякий раз прибавлять «четвероюродных», были-то родней родных) я узнавал по крупицам…

Вот первое десятилетие XX века. Петербург. Семьи Исаевых и Глинок уже давно и, кажется, не одно поколение знакомы друг с другом. В семье Исаевых растут два мальчика, в семье Петра Васильевича Глинки – две дочери.

Сергей Исаев родился в 1890-м, Борис в 1893-м, и отцом их был надворный советник Николай Иванович Исаев (см. справочник «Весь Петербург» за 1913 год), чиновник по особым поручениям по сельской продовольственной части, которая (не правда ли, удивительно?) тогда входила в состав министерства внутренних дел. Несмотря на сельский профиль своей службы, Николай Иванович часто ездил в служебные поездки за границу. Впрочем, когда нечаянно наткнешься на сведения о том, как в 1900–1910-х годах вологодское сливочное масло успевали доставить до Парижа и Лондона запотевшим от свежести, практический смысл командировок в Швейцарию и Англию министерского чиновника, занимающегося такими поставками, становится гораздо ясней.

Начало 1900-х годов. Война на юге Африки оповестила мир об изобретении колючей проволоки, концлагерей и первом боевом использовании пулемета системы «Максим». Песенку «Трансвааль-Трансвааль, страна моя, весь мир горит огнем…» – поют всюду. Погиб «Варяг», Транссибирская магистраль забита вереницами воинских теплушек, Каляев взорвал московского генерал-губернатора… Николай Иванович Исаев – отец двоих подрастающих мальчиков. Что за судьба их ждет? Но Николай Иванович – государственник, и в том кругу, где он вращается, своих детей от выполнения долга не прячут. Определить в кадетский корпус? Но именно в эти годы вся читающая Россия не выпускает из рук книг Куприна, клеймящего нравы кадетских корпусов и юнкерских училищ…

Во время своих поездок Николай Иванович, видимо, интересуется тем, как поставлено дело воспитания подростков в Европе. А там ширится движение бой-скаутизма. В Россию это движение уже также проникло. Использовать любовь подростков к движению, приключениям и походам, чтобы превратить своих мальчиков в крепких физически развитых юношей, родителям Исаевым кажется находкой. А Сережа и Борис ради такой заманчивой жизни готовы подчиняться любой дисциплине, хоть военной. В военные игры, впрочем, они и до этого играли с упоением.

Братья Исаевы учатся в 1-й петербургской гимназии на Ивановской улице (с 1918 года – ул. Социалистическая).

В другой семье, семье Петра Васильевича Глинки, растут две девочки – Надежда (р. 1900) и Мария (р. 1901).

Сестер возят то в Швейцарию, то на большой семейный сбор в имение Вильский Тартак (под Житомиром). Это имение покойного деда девочек, губернатора Василия Матвеевича Глинки, о котором уже было сказано. У Петра Васильевича трое братьев, старший из них – Яков Васильевич, начальник канцелярии Государственной Думы в течение всего срока ее существования. В списке чиновников аппарата Думы [33] он стоит первым.

33

Справочник «Весь Петербург», 1913, раздел Государственная Дума, столбец 9.

Начало 1910-х годов. Братья Исаевы уже студенты Технологического института. Как бывшие бой-скауты, они, конечно, спортсмены. Более того, они не только спортсмены, другое название бой-скаутов – «разведчики». Пробывший несколько лет в «разведчиках» становится, по сути, инструктором по выживанию в любых условиях, к тому же обязательно – технически грамотен. Братья Исаевы ездят на мотоциклетах фирмы «Индиан» (впоследствии слилась с фирмой «Харлей-Дэвидсон»).

Август 1914… Война. Братья Исаевы отправляются на войну, при этом на своих же мотоциклетах. Они (витой кант на погонах) вольноопределяющиеся. Так называли добровольцев, образовательный ценз которых давал им некоторые льготы, например, выбор рода войск. Исаевы в мотороте связных («самокатчиков»), прикомандированной к штабу на границе Польши и Германии. Из пунктов, которые упоминал дядя Боря в связи с германской войной, помню Вержболово, около которого, везя донесение в штаб Самсонова, он ехал по аллее в поперечных полосах лунного света, почему и не заметил поперечного раскопа… Когда не доставляли бензин, то «Индиан», говорил дядя Боря, иногда удавалось завести на коньяке.

В параллельной семье растут сестры Надежда и Мария (Муся).

Становятся ли братья Исаевы офицерами запаса, сведений не имею. Но никто из известных мне Исаевых после 1917 года не эмигрирует. Глинки также остаются в России. Даже брат отца девочек, Яков Васильевич, ставший на излете империи (в 1917 году) сенатором, и тот никуда. В Петрограде начинается квартирное «уплотнение». Родители Нади и Муси успевают «уплотнить» свою квартиру на Кирочной семьей давних знакомых – это Николай Иванович и Наталья Ивановна Берберовы с дочерью Ниной, [34] начинающей поэтессой. У Нины роман с Владиславом Ходасевичем, это 1921 год. Оба вскоре уезжают за границу.

34

См.: Берберова Нина. Курсив мой. М.: Астрель. С. 147–148, 183.

В 1922 году Сергей Николаевич Исаев женится на Надежде Петровне Глинке, и в 1923 году у них рождается дочь Наталья. В 1926–27 годах братья Исаевы живут в Ленинграде. Сергей Николаевич – курсовой командир в Артиллерийской школе на Забалканском пр. (теперь – Московский). Борис – курсовой командир в Автоброневой школе на Подъездном переулке. До этого или после этого Борис закончил юрфак университета, не знаю.

Затем в моих сведениях об Исаевых опять провал, знаю лишь, что в конце 1920-х оба арестованы. Сначала, кажется, они попадают в какой-то лагерь на севере, не Соловки ли знаменитые? А затем, с 1931 – Беломорканал… В начале беломорской каторги Сергею Николаевичу чуть больше сорока, Борису Николаевичу на три года меньше… Довольно странно, что братьев не разделяют, известно, например, что отца с сыном в лагерях разделяли обязательно. Возможно, впрочем, что братья работают на разных объектах, к примеру, на разных шлюзах.

Но ни от одного, ни от другого об этих двух годах я ничего не слышал. Кем они работали? Землекопами? Дробили камни? Рубили лес? Или катали по шатким мосткам тачки? Участвовали ли, как большинство, в тех чудовищных социалистических соревнованиях, после которых на месте работ оставались трупы?

Надежда Петровна с дочерью переезжает с места на место, чтобы быть все время поблизости от мужа. Где при этом она умудрялась найти жилье? Как обстояли дела со школой для дочки? Не знаю, удавалось ли Надежде Петровне хоть время от времени видеть мужа, едва ли «каналоармейцам» разрешали свидания, но дядя Сережа всегда твердо знал – Надя где-то тут, рядом. Это, по-моему, еще одна глава из поэмы «Русские женщины».