Маньякой

В дверях – незнакомка. Лет двадцать пять, строгая, почти официальная. Волосы гладкие, собраны в пучок, на лице – ровное, непроницаемое выражение. Из таких обычно выходят следователи или корпоративные эмиссары, но она явно не в форме. Пальто закрыто до шеи, а взгляд – прямой, чуть оценивающий.

– Костас Треш? – без лишних приветствий.

– Да, – отвечаю, не вставая.

– Мне сказали, вы можете разобраться с… трудными вещами. С тем, что другие даже не берут.

– Зависит от того, что вы называете трудным, – осторожничаю.

Женщина молча достаёт из внутреннего кармана предмет. Плоский цилиндр из тёмного металла с гравировкой, похожей на сигнатуру частного производителя. Что-то между интерфейсным адаптером и корпусом с энергоячейкой. Но странное. Не стандарт. И точно не массовое производство.

Она кладёт его на стол. Касаюсь девайса пальцами – и всё встаёт на свои места. Озарение, моё старое-доброе. И вот уже знаю, что это, как это работает и что именно сломано. В цепи нарушена развязка, и из-за этого не идёт перераспределение нагрузки. Знаю, как починить. Не догадываюсь – именно знаю. Просто так работает моя голова.

– Это… уникальный модуль. Его собирали вручную. Кто-то явно пытался усилить ёмкость, но забыл про устойчивость к перегреву, – говорю, не отрывая взгляда.

– Вы можете его восстановить?

– Могу. Но будет непросто. Придётся подбирать аналоговый стабилизатор вручную, и ещё нужна прецизионная пайка. Иначе сгорит через час.

– Время – не проблема, – говорит она. – Главное, чтобы снова заработало.

Согласно киваю. Руки уже сами тянутся к инструментам, а в голове выстраивается порядок действий. Зачем ей этот модуль, кто она такая и почему пришла именно ко мне – всё это пока второстепенно. Главное – работа. А может, в глубине души, даже рад. Потому что это что-то "необычное". Не планшет избалованного парня и не часы столетней давности. Это вызов. А вызовы – редкость.

– Три месяца на заказ прецизионных шаблонов. Семь тысяч кредитов. Устраивает? – говорю, не поднимая головы от модуля.

– Устраивает, – отвечает она, так же спокойно. Ни попыток сбить цену, ни лишних вопросов.

Киваю и кладу цилиндр в отдельную коробку с мягкой прокладкой – хрупкая вещь. Завожу заказ в базу, делаю пометку "ожидание компонентов", отправляю автоматический запрос поставщику. Всё как обычно.

Женщина молчит. Стоит на месте, будто чего-то ждёт. Поднимаю взгляд.

– Всё. Оповещение получите, когда будет готово. Если что – номер заказа вот, – протягиваю ей карточку со штрихкодом.

Она берёт, разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова. Колокольчик на двери звякает – и снова тишина. Воздух в мастерской кажется гуще на пару секунд, но потом всё возвращается к привычному. Я снова один, как всегда.

Ставлю чайник, сажусь обратно за стол. До вечера ещё далеко, а на столе – старые часы с разбитым маятником. Не срочно, но руки просятся к работе. Обычный день. Обычная мастерская. Никаких чудес.

Только работа.

***

– Что?! – голос взлетает до фальцета, и кружка кофе дрожит в руке. – Вот так просто?! Семь тысяч и три месяца – и эту штуку починят?! Да она стоит, как корпус от звездолёта, экспериментальная, уникальная, единственная в своём роде!

Мужчина в расхлябанной футболке и джинсах мечется по кабинету, больше похожий на программиста-отшельника, чем на офицера разведки. Его волосы торчат в разные стороны, под глазами – тени бессонных ночей, а стол завален распечатками и голографическими проекциями.

– Что ваше ФБР вообще думало?! – бурчит он, указывая пальцем на голограмму вращающегося цилиндра, – Отдать его какому-то, прости Мать Потоков, часовщику? Это же модуль привязки нейрополя! Это технологии пятого уровня! Мы его десять лет проектировали!

– А вы что хотели там в своём АНБ? — спокойно отвечает девушка, только что вернувшаяся из мастерской. – Чтобы волшебники над ним шаманили в танце с бубном?

Она аккуратно снимает пальто, кладёт его на спинку стула и опускается за стол, будто разговор идёт о чём-то повседневном.

– Этот мастер тем и знаменит, что ремонтирует всё. Просто дорого. Без лишних слов. Без расспросов. Для него это обычная поломка. Он не знает, что чинит, и ему всё равно. Именно поэтому мы его и выбрали.

– "Обычная поломка", – передразнивает он, но уже тише, с раздражённым поражением в голосе. – Мы до сих пор не знаем, как он это делает. У него нет доступа к инженерным схемам, нет профильного образования, нет усиленных когнитивных модификаторов. Даже маны в крови – ноль! Он не сканирует, не настраивает поля, не призывает эфирных демонов!

– Он просто знает, – пожимает плечами она. – И этого, как выясняется, хватает.

В комнате воцаряется тишина. Только слабо гудит проектор на потолке, освещая стол плавным светом. Девушка смотрит на вращающуюся в воздухе модель модуля. Где-то в её краях мигает крошечная метка – место повреждения, которое "мастер" определил на глаз, без анализаторов.

– И теперь вы хотите, – нарушает молчание мужчина, – чтобы мы просто ждали три месяца, пока он, прости хранилище, заказ отправит через свою кустарную сеть, потом ещё неделю будет под лупой его паять на коленке… И всё? Так мы и работаем теперь?

– А какой у вас выбор? – невозмутимо спрашивает она, вставая. – Он не задаёт вопросов. Не пишет отчётов. Не стучит по базам. И он уже починил вещи, которые не могли починить даже наши специалисты. Только у него это не выглядит как магия или гениальность. Он просто делает.

Она делает паузу, потом, чуть наклонившись к столику с кофе, добавляет:

– И, кстати. Он не спрашивал, откуда модуль. Даже не удивился. Значит, не запомнил. Или не придал значения.

– Повезло, – хмурится мужчина. – Пока.

– Или вам просто попался человек, которому действительно всё равно. Пока ему платят – он работает. Всё.

А где-то в мастерской, за несколько кварталов, Костас Треш чинит старинные часы, не подозревая, что этот его спокойный день в будущем может обернуться чем-то совсем другим и не факт, что ему понравится, а пока он закончил работу сложил инструменты и вышел из мастерской. Замок на двери проверил дважды – привычка. В кармане – пакетик с чаем, в другой – мини-ком с пропущенными уведомлениями, на которые отвечать всё равно не собираюсь.