Марфа окаянная

— Что молчишь? — нетерпеливо пробасил тысяцкий. — Домолчишься, гляди!

— Ну, ну, Василий Есипович, не горячись, — промолвил Иван Лукинич. — Люди неглупые здесь собрались, столкуемся.

— Я никак не понимать, — в растерянности произнёс Клейс. — Вину признаю, другой ошибки не быть никогда. Служить готов совестно, но...

— Вот и ладно, — ласково перебил Иван Лукинич. — А служба вот какова. Ведаем мы, имеет зять твой брата на Москве и оружейник он в великокняжеских мастерских.

«Откуда прознали?» — поразился Клейс. Что-то такое он слышал, хотя зятевой роднёй не интересовался и сближения не искал, опасаясь долговых просьб.

— Вели зятю на Москву ехать. Пусть брата повидает, чай, соскучились оба. А лучше, пожалуй, сам езжай. Когда Ананьин отбывает, Дмитрий Исакович?

После заутрени завтра же.

— Вот с боярским посольством и езжает пускай.

— Мудро, — кивнул Василий Есипович.

Клейс стоял разинув рот.

— До княжьих бумаг его не допустят, — сказал Борецкий. — И пытаться не след. Однако оружейника окольно пускай повыспрашивает. Сколь изготовлено в этот год щитов и шлемов, наконечников копейных и стрельных, какой крепости кольчуга тамошняя, пробиваема ли стрелой и со скольки шагов. Уразумел?

— Сия миссия, — прошептал Клейс, облизывая пересохшие губы, — есть не торгова, но шпионска.

Иван Лукинич устало вздохнул:

— Называй как хошь. Но ежели суд в Новгороде Великом станет вершить княжий наместник с московскими воеводами, купцам немецким пояса затягивать придётся ой как туго. На пошлинах одних разоритесь.

Клейс Шове, привыкший принимать деловые решения обстоятельно, без спешки, теперь лихорадочно соображал, как ему поступить. Отказ приведёт к неминуемой огласке скандальной истории с поддельным сукном, к позору и краху. Согласиться — значило нарушить непреложный закон купеческого братства, строго-настрого запрещавший вмешиваться в политику из соображений личной выгоды. Риск огромный, грозивший тюрьмой или того хуже. Однако, если дело выгорит, а оно отнюдь не казалось сложным, Шове возмещал с лихвой все свои убытки и, что не менее важно, обретал властных покровителей в одном из важнейших торговых центров Европы.

— Так что решил, купечь? — всё так же ласково спросил Иван Лукинич. — Послужишь господину Великому Новгороду?

— Время торопит, — добавил Борецкий.

И Клейс Шове решился:

— Что в моих силах, буду исполнить.

— Сведения представь не позже Рождества, — не терпящим возражений тоном приказал Борецкий.

Клейс поклонился и обречённо шагнул к двери.

— Погодь, — окликнул его тысяцкий. Жалобу свою заберёшь, али как?

Купец с мучительной гримасой схватил со стола собственноручно исписанный лист дорогой плотной бумаги. И, разодрав его в клочья, стремительно выбежал вон.

Глава вторая

«Вопреки древним обыкновениям и правам славянским, которые удаляли женский пол от всякого участия в делах гражданства, жена гордая, честолюбивая, вдова бывшего посадника Исаака Борецкого, мать двух сыновей, уже взрослых, именем Марфа, предприняла решить судьбу отечества. Хитрость, велеречие, знатность, богатства и роскошь доставили ей способ действовать на правительство. Народные чиновники сходились в её великолепном или, по-тогдашнему, чудном доме пировать и советоваться о делах важнейших. Так, св. Зосима, игумен монастыря Соловецкого, жалуясь в Новгороде на обиды двинских жителей, в особенности тамошних приказчиков боярских, должен был искать покровительства Марфы, которая имела в Двинской земле богатые копьё».

Карамзин

«Кроме того, есть в Новгороде знатные сеньоры, которых они называют бояре. Власть этих знатнейших горожан неимоверна, а богатства их неисчислимы: некоторые владеют земельными угодьями протяжённостью в двести лье».

Жильбер де Лаипуа. Из описания путешествия посольства

«В каждом доме и жилище, на более почётном месте, у них имеются образа святых, нарисованные или литые; и когда один приходит к другому, то, войдя в жилище, он тотчас обнажает голову и оглядывается кругом, ища, где образ. Увидев его, он трижды осеняет себя знамением креста и, наклоняя голову, говорит: «Господи, помилуй». Затем приветствует хозяина следующими словами: «Дай Бог здоровья». Потом они тотчас протягивают друг другу руки, взаимно целуются и кланяются. Затем немедленно один смотрит на другого, именно чтобы узнать, кто из двух ниже поклонился и согнулся, и таким образом они наклоняют голову попеременно три или четыре раза и до известной степени состязаются друг с другом в оказании взаимного почёта. После этого они садятся, и по окончании своего дела гость выходит прямо на средину помещения, обратив лицо к образу, и снова осеняет себя трижды знамением креста и повторяет, наклоняя голову, прежние слова. Наконец, после взаимного обмена приветствиями в прежних выражениях гость уходит. Если это человек, имеющий какое-нибудь значение, то хозяин следует за ним до ступенек; если же это человек ещё более знатный, то хозяин провожает его и дальше, принимая во внимание и соблюдая достоинство каждого. Они соблюдают изумительные обряды. Именно: ни одному лицу более низкого звания нельзя въезжать в ворота дома какого-нибудь более знатного лица. Для людей более бедных и незнакомых труден доступ даже к обыкновенным дворянам. Эти последние, настоящие ли или так называемые, показываются в народ очень редко, чтобы сохранить тем больше значения и уважения к себе. Ни один также дворянин из тех, кто побогаче, не дойдёт пешком до четвёртого или пятого дома, если за ним не следует лошадь. Однако в зимнее время, когда они не могут из-за льда безопасно пользоваться неподкованными лошадьми или когда они случайно отправляются ко двору государя или во храмы Божии, они обычно оставляют лошадей дома».

Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах

«Великолепный и очень вкусный мёд они варят из малины, ежевики, вишен и др. Малиновый мёд казался нам приятнее всех других по своему запаху и вкусу. Меня учили варить его следующим образом: прежде всего, спелая малина кладётся в бочку, на неё наливают воды и оставляют в таком состоянии день или два, пока вкус и краска не перейдут с малины на воду; затем эту воду сливают с малины и примешивают к ней чистого, или отделённого от воска, пчелиного мёду, считая на кувшин пчелиного мёду 2 или 3 кувшина водки, смотря по тому, предпочитают ли сладкий или крепкий мёд. Затем бросают сюда кусочек поджаренного хлеба, на который намазано немного нижних или верховых дрожжей; когда начнётся брожение, хлеб вынимают, чтобы мёд не получил его вкуса, а затем дают бродить ещё 4 или 5 дней. Некоторые, желая придать мёду вкус и запах пряностей, вешают в бочку завёрнутые в лоскуток материи гвоздику, кардамон и корицу. Когда мёд стоит в тёплом месте, то он не перестаёт бродить даже и через 8 дней; поэтому необходимо переставить бочку, после того как мёд уже бродил известное время, в холодное место и оттянуть его от дрожжей».

Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию...

аня проснулся засветло [15] . Прислушался. В тереме было тихо. Родня, гости, скоморохи, челядь наконец угомонились. Очередной пир умолк. Они, пиры эти, случались так часто в эту осень, что вконец измотали слуг, утомили матушку и ужасно надоели Ване, несмотря на обильные сладости и дорогие подарки.

Бабушка Марфа часто сажала Ваню подле себя во главе стола {5} . Внука любила до самозабвения и не могла, да и особенно не хотела этого скрывать. Был ещё внучок, Васенька, от младшего сына Фёдора, шестой годок всего. Того тоже любила нежно, а всё ж не как Ваню.

15

Ваня проснулся засветло.

— Иван Дмитриевич Борецкий — сын посадника Дмитрия Исаковича Борецкого, внук Марфы Борецкой и Якова Короба. О его судьбе практически ничего не известно. Вероятно, после разгрома новгородского войска москвичами в Шелонской битве и казни отца Иван был удалён из дома Борецких, поскольку, когда в 1478 г. его бабка — Марфа Борецкая — была выслана из Новгорода, с ней в ссылку был отправлен внук, но не Иван, а его двоюродный брат Василий.

5

Бабушка Марфа часто сажала Ваню подле себя во главе стола. — Марфа Ивановна Борецкая (в девичестве Лошинская), по прозвищу Посадница (1410-е — около 1490 г.) — дочь новгородского боярина Ивана Дмитриевича Лошинского. Около 1430 г. выдана замуж за боярина Филиппа Шилина, одного из богатейших новгородцев, после смерти которого (около 1444 г.) унаследовала все его состояние. Около 1445 г. вторично вышла замуж за посадника Исака Андреевича Борецкого, также очень богатого новгородского боярина. В браке с ним имела двух сыновей — Дмитрия и Фёдора. Вторично овдовев в 1457 г. и получив наследство мужа, Марфа стала едва ли не самой богатой жительницей Новгорода и вскоре начала играть видную роль в политической жизни города. Легенды называют её вдохновительницей и руководительницей партии сторонников отделения Новгорода от Москвы и присоединения к Литве. В реальности её роль, видимо, была меньшей, чему свидетельствует то, что после разгрома новгородцев москвичами в 1471 г. и казни сына Марфы Дмитрия великий князь Иван III никак не покарал Марфу. Лишь в 1478 г. (по другим источникам в 1488 г.), после возобновления антимосковских выступлений в Новгороде, Марфа в числе многих других новгородских бояр была лишена всего имущества и сослана в Нижний Новгород, где вскоре приняла монашество и скончалась в монастыре. Образ Марфы как женщины-политика с конца XVIII в. привлекает литераторов: о ней и её роли в борьбе с Москвой написано свыше десятка романов, повестей, пьес и опер.

Думала когда-то, что навек ожесточилось, окаменело сердце. Была совсем молодой, когда у корельского берега опрокинула волна лодку с сыновьями-малолетками, Антоном и Феликсом [16] . Недоглядел муж, не успел спасти. Только через день выбросило на пенные валуны мальчишеские тела. Неподалёку, в монастыре Святого Николая, и отпели их. И погребли там же. Марфа металась тигрицей, искала виноватых. Открыто ярилась на отца, Ивана Дмитриевича Лошинского [17] , седовласого богача, скупавшего за бесценок вотчины в Обонежье, — зачем, мол, купил злосчастную Золотицкую волость. Забыла, что это ей же был подарок. Мужа Филиппа, боярина, поехавшего осматривать новые земли и взявшего детей с собой, не простила до самой смерти его. Поверила слухам (не сама ли и пустила их?), что это корелы, зло умыслив против её детей, устроили в лодке течь. Послала дружину пожечь корельские деревни, потом одумалась, вернула с полпути.

16

Была совсем молодой, когда у карельского берега опрокинула волна лодку с сыновьями-малолетками, Антоном и Феликсом. — От брака с боярином Филиппом Марфа Борецкая имела двух сыновей — Дитона и Феликса, родившихся около 1430 г. и утонувших в Онежском озере в 1441 г. Дети были похоронены в Никольском Корельском монастыре, которому Марфа на поминание сыновей пожертвовала огромные земельные владения.

17

Открыто ярилась на отца, Ивана Дмитриевича Лошинского... — Иван Дмитриевич Лошинский (конец XIV — первая половина XV в.) — новгородский боярин, богач, отец Марфы Борецкой. Своими трудами и удачными куплями земель нажил огромное состояние.

Муж ненадолго пережил сыновей, в Великий пост занемог и вскоре после Пасхи преставился. Марфа Ивановна, став вдовой, сделалась набожной, отписала Николаевскому монастырю три деревни и рыбную ловлю в устье реки Кодьмы. Подумывала и сама постричься в монахини. А через год посватался к ней Исак Андреевич Борецкий, тоже бездетный вдовец {6} , на двадцать лет почти её старше. Тут-то и узнала она наконец, что значит любить, любимой быть. Пришло к боярыне простое бабье счастье, о котором и мечтать не смела. Стыдилась его, старалась не показать на людях, да как скроешь, если вся светилась от радости.

6

А через год посватался к ней Исак Андреевич Борецкий, тоже бездетный вдовец... — Исак Андреевич Борецкий (? — 1457) — новгородский боярин. Первые известия о нём относятся к 1417 г., когда он во главе небольшой рати разбил в Заволочье московский отряд. Около 1424 г. стал посадником. Слыл мудрым и рачительным правителем, выступал за лавирование между Москвой и её врагами, против открытой дружбы или конфронтации с любой из этих сторон. После победы Москвы в феодальной войне XV в. стал склоняться к необходимости дружбы и сотрудничества с ней. В 1452 — 1453 гг. вёл в Москве переговоры с великим князем Василием II Васильевичем о заключении мира и отходе Новгорода от союза с врагами Москвы — галицкими князьями. Вскоре по возвращении И. А. Борецкого в Новгород был отравлен находившийся в городе князь Дмитрий Шемяка, вероятно с ведома и с участием Борецкого. Однако Исаку Андреевичу не удалось удержать новгородцев от вооружённой борьбы с Москвой. После неудачной для Новгорода войны 1456 г. он навлёк на себя недовольство как новгородцев, так и великого князя, должен был оставить посадничество и вскоре умер.

Однажды хотела вспомнить лицо первого мужа и не смогла. И первенцы свои видятся словно в тумане. Будто не она, а какая-то чужая Марфа прежнюю жизнь за неё прожила.

Митенька родился. Потом Федя [18] . Исак Андреевич мужем был нежным, отцом — терпеливым и мудрым. Сам детей грамоте учил, воспитывал, сам наказывал, больше словом, рукоприкладства не одобрял. Митя всё схватывал на лету, рос смышлёным. Федя — вертлявым, задиристым, в учении — тугодумом. Раз читал по складам Священное Писание, да и ляпнул:

18

Митенька родился. Потом Федя. — Фёдор Исакович Борецкий (по прозвищу Дурень) (около 1450 — 9.05.1476 г.) — боярин новгородский, младший сын посадника И. А. Борецкого и Марфы Борецкой. О его жизни до 1475 г. практически ничего не известно. Вероятно, вместе с братом Д. И. Борецким участвовал в деятельности партии сторонников конфронтации с Москвой и присоединения Новгорода к Литве. В 1475 г. вместе с другими молодыми боярами участвовал в разбойном нападении на Славкову и Никитскую улицы в Новгороде, где были сожжены и разграблены дома сторонников Москвы. За это в ноябре 1475 г. был отдан под суд, по приговору великого князя Ивана III «посажен в железы» и отправлен в заточение в Муром, где в дальнейшем получил разрешение выйти из темницы и постричься в монахи. Вскоре по принятии схимы умер.