Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Марфа окаянная
Шрифт:

— Тут всё про Христа, про пироги нет ничего, а сказано: от муки?..

— Ой дурень! — только и мог вымолвить хохочущий Исак Андреевич. — От Луки, а не от муки! Дурень, ой дурень!

С тех пор прозвище Дурень накрепко пристало к Феде.

И дочерей дал Бог — Олёну и Феврушу.

На Великой улице Неревского конца разросся боярский двор Борецких: избы, кузня, амбары, сенники, конюшня, медоварня, огороды, сад, бани, мастерские. Вместо деревянного боярского терема встал каменный, в два этажа, крытый железной кровлей, ещё редкой в Новгороде и называемой «немецкой».

День ото дня, незаметно даже для себя самой, Марфа перенимала у мужа умение вести огромное хозяйство, властвовать над людьми, руководствуясь холодным расчётом, а не душевным порывом, находить общий язык с холопом и купцом, гончаром и дьяком. Исак Андреевич это замечал и ценил. Радовался про себя, что и после его ухода не рухнет дом, не угаснет род Борецких.

Как не хватало ей сейчас его, мужа, друга верного и надёжного, защиты и опоры. В день

его смерти думала руки наложить на себя, помутился разум. Трёх летняя Олёнка подбежала с криком:

— Матушка! Федька за шиворот Февруше киселя налил!

И прошло помутнение. Пошла наказывать Федьку, отдавать распоряжения, посылать человека в Торг за бухарским изюмом для кутьи, рассылать гонцов в Софийский собор к архиепископу, в Вечевую палату и в ближайшую от двора привычную, приветливую церковь Сорока мучеников на Великой улице. Дом по-прежнему кипел муравейником, но не крича, не паникуя. Ни одна кастрюля не грохнула. Никто не позволил себе раздирающего душу истеричного вопля, без которого не обходятся русские похороны. Примеривались к мужественно-сдержанной Марфе Ивановне.

Полгорода собралось на отпевание. Сам владыко Иона отслужил молебен [19] . Исак Андреевич был из первых людей в Великом Новгороде, посадничал не один раз, себя не щадил ради общего блага. Его знал великий князь Московский Василий Васильевич Тёмный [20] , ценил злейший враг Москвы князь Дмитрий Юрьевич Шемяка [21] , уважал король Польский и князь Литовский Казимир. С его уходом перевернулась ещё одна страница истории великой Новгородской республики. Много ли этих страниц осталось в её славной летописи?..

19

Сам владыко Иона отслужил молебен. — Святой Иона Новгородский (около 1400 — 5.11.1470 г.) — архиепископ Новгородский (с 1459 г.), опытный и топкий политик, пользовавшийся большим уважением новгородцев. Серьёзно влиял на политику Новгорода. Сторонник искусного лавирования в отношениях с Москвой, Иона выступал против подчинения Новгорода Казимиру IV, но был противником и соединения с Москвой. Считал, что отношения с великим князем необходимо строить на тонкой политической игре, то делая серьёзные уступки, то, пользуясь затруднениями Москвы, вырывая у неё уступки и привилегии. Успешно вёл такую политику вплоть до своей смерти. Канонизирован в 1559 г.

20

Его знал великий князь Московский Василий Васильевич Тёмный... — Василий II Васильевич (Тёмный) (10.3.1415 — 28.3.1462) — великий князь Московский (1425 — 1462), внук великого князя Дмитрия Донского. Всю жизнь вёл непримиримую борьбу со своими двоюродными родственниками — галицкими князьями за московский престол, завершившуюся в его пользу в 1453 г., после смерти последнего претендента — князя Дмитрия Юрьевича Шемяки. В ходе войны был пленён и в плену ослеплён, за что в конце XVII в. получил прозвище Тёмный. В борьбе опирался на московское боярство и горожан, поддерживал союзнические, подчас дружеские отношения с Тверью, Литвой и особенно татарами, нередко призывал их войска на помощь, за что был нелюбим в северной и юго-восточной Руси. Отличался жестокостью, коварством, вероломностью, настойчивостью в достижении своих целей.

21

...злейший враг Москвы князь Дмитрий Юрьевич Шемяка... — Дмитрий Юрьевич Шемяка (1420 — 17 или 18.07.1453) — князь Галицкий, внук князя Дмитрия Донского, второй сын князя Юрия Дмитриевича Галицкого — главного соперника Василия II Васильевича в борьбе за московский престол. После смерти отца (1434) предъявил собственные претензии на великое княжение, повёл непримиримую борьбу с Василием и его сторонниками. Опирался на владения своего рода — Галич, Углич, Звенигород и северные земли — Нижний Новгород, Суздаль, Вятку и отчасти Новгород Великий. В феврале 1446 г. захватил Москву, пленил, ослепил и заточил в темницу Василия II, провозгласил себя великим князем Московским, по не был поддержан горожанами, не удержался на престоле и в январе 1447 г. бежал перед войсками незадолго перед тем освобождённого им из заточения Василия II. Потеряв вскоре Углич и Галич, Шемяка нашёл поддержку на севере и в Казанском ханстве и продолжал безуспешную борьбу с Василием до самой своей смерти.

Ваня был на этот раз посажен между матерью Капитолиной и Олёной, младшей своей тёткой, весёлой и смешливой, за это и нравилась ему. По правую руку от бабушки сел степенной посадник Иван Лукинич, по левую — какой-то монах, которого Ваня никогда прежде не видел, неулыбчивый, в грубой рясе. Странно было видеть, как приветливо обращается к нему баба Марфа и умолкают знатные гости, прислушиваясь к негромкому разговору.

— Ешь, ешь, — подкладывала Олёна в Ванину тарелку кусочки повкуснее с большого серебряного блюда.

Ваня был не голоден. Грыз понемногу пропечённое, с корочкой, лебединое крыло

и терпеливо дожидался, когда взрослые отпустят его из-за стола и можно будет уйти к себе.

По мере того как опустошались чары, братины, кувшины с мёдом, бочонки с винами, разговор становился шумней, непринуждённей. Однако присутствие на пиру строгого монаха сдерживало вольные языки, и одна общая забота, ради которой и собрались здесь высокие бояре, посадники, тысяцкие, богатые житьи люди, оставалась не высказанной до поры.

Капитолина раскраснелась, вытерла лоб белым платочком.

— Ай да мёд! {7} — похвалил сидящий напротив посадник Василий Казимер. — Кроме как у Марфы Ивановны, нет такого нигде. Капа, выдай секрет!

Капитолина отмахнулась от знатного дядюшки, младшего отцова брата:

— Это Олёнка знат, я не любительница, — и слегка отвернулась, будто не замечая, как проворный прислужник вновь наполнил её опустевшую чару.

Василий, хохотнув, подмигнул Олёне. Та вспыхнула и затараторила, скрывая смущение:

7

Ай да мёд!похвалил сидящий напротив посадник Василий Казимер. — Василий Фёдорович Казимер (Казимир) (? — после 1481 г.) — боярин новгородский. В 1454 г. стал тысяцким, в 1464 г. — посадником и посадничал с перерывами до 1471 г. Воевода, в политике — сторонник независимости Новгорода от Москвы. Командовал новгородскими войсками в войнах с Москвой 1456 и 1471 гг., оба раза был разбит москвичами, в 1471 г. в Шелонской битве захвачен в плен и по приговору великого князя Ивана III сослан в заточение, но в конце года освобождён по ходатайству архиепископа Феофила. Вернувшись в Новгород, стал проводить политику примирения и подчинения Москве, в 1478 г. просил Ивана III принять его в московскую службу, но получил отказ. В 1481 г. вместе с другими новгородскими боярами лишён всех своих владений, выведен в Москву и поселён под Коломной, где получил в компенсацию небольшую вотчину.

— И секрета нет никакого. Вели мёд простой разлить в малые бочонки и патокой его подсыть. Мускат с гвоздикой надобно растереть мелко-мелко, но не сыпать сразу в бочонки, а в мешочки ссыпать. Мешочки лучше полотняные. И в бочонки их опустить, и закрыть плотно-плотно, чтобы дух не уходил. И неделю в клети пусть постоят. И всё. А секрета нет никакого.

Она перевела дух и обнаружила, что её никто не слушает. Капитолина пробовала вилкой на спелость большой дымящийся кусок пирога с визигой. Василий переговаривался с кем-то за соседним столом.

— Я тоже мёду хочу, — сказал Ваня.

— Ещё чего, — запретила мать. — Морс вон для тебя, его и пей. Мал ещё.

Ваня насупился.

Фёдор Борецкий, весело взглянув на него, сказал громко:

— Знать, не мал уже, коль на пиру сидит.

— Великого князя в его годы оженить успели [22] , — поддержал Василий Казимер.

Марфа Ивановна нахмурилась:

— То, Василий Александрыч, не наши заботы. Пусть живут как хотят, Бог им судья.

22

Великого князя в его годы оженить успели... — Речь идёт о женитьбе великого князя Московского Ивана III Васильевича (14.01.1446). В возрасте шести лет он был обручён с пятилетней дочерью великого князя Тверского Бориса Александровича Марией, а будучи двенадцати лет от роду вступил с нею в брак (4.06.1452). Этим актом был закреплён союз Москвы с Тверью, сложившийся в ходе борьбы этих княжеств против общих врагов — галицких князей и Литвы.

— Не судите, да не судимы будете, — кивнул Иван Лукинич, косясь на неулыбчивого монаха. Тот молчал, явно чувствуя себя лишним на этом шумном собрании, присутствовать на котором принуждала досадная необходимость. Ел мало, к напиткам же и вовсе не притрагивался.

— Оно так, — подал голос Иван Иванович Лошинский, старший Марфин брат, владеющий вотчинами в Шелонской пятине и мучительно завидующий куда большему богатству сестры. — Мы в московские дела не мешаемся, но и в наш монастырь со своим уставом не лезь!

Говорить о неизбежном размирии с Москвой избегали, и скрипучая старческая угроза Лошинского неловко повисла в воздухе. Марфа Ивановна сделала знак, и слуги понесли новые блюда: баранину запечённую, заливных поросят, пряную солонину с чесноком, заячьи печень и мозги в латках, гусиные потроха, вяленых кур, гнутых налимов. Появились бочонки с пивом, ещё меды. За дальними столами, где сидела преимущественно боярская молодёжь, пробили бочонок со сладким греческим вином. Пили не разбавляя.

Онтонина, невестка Марфы Ивановны, с выдающимся вперёд узким подбородком, портившим её и без того некрасивое лицо, встревоженно поглядывала на Фёдора. Тот, осушив кружку одним махом, сидел подбоченясь, расстегнув ворот. Душа требовала удали, размаха, уважения к себе. Начал было расписывать достоинства новой пары кречетов, доставленных по личному заказу из Заволочья, но ответных восторгов не дождался, тема была несвоевременна и продолжения не имела. Недавние товарищи по охотничьей забаве что-то серьёзно обсуждали с братом Дмитрием. Даже вино им впрок не шло.

Поделиться с друзьями: