Мариэль. Замок в ипотеку

— Мари, тише! — попросил ее Луисцар, испугавшись ее громкого заявления.

— Не закрывай мне рот! — Она развернулась, подобрала с пола свою одежду и принялась торопливо одеваться. — Совет обрекает нас на одиночество из-за того, что, возможно, никогда не случится! Дети — это отражение родителей. Как они могут стать преступниками, если мы будем прививать им законопослушный образ жизни?

— Мари…

— Нет, дай мне сказать! Неужели ты согласен с их решением? Это же нелепо, Луис! Какой болван его принял?

Глаза Луисцара округлились.

— О какой справедливости Совета может идти речь, когда он просто всеми манипулирует? — добавила Мари. — Сначала меня подтолкнули отказаться от памяти расы, навешав мне на уши лапшу про суицидника из Ордена, продавшего аглам бомбу мирового масштаба! А теперь мне запретили выходить за того, с кем меня запечатлела Вселенная? За того, кого я люблю больше жизни?

— Мари, ты подписываешь себе приговор, — прошептал Луисцар.

— Чем? Тем, что говорю правду? Я начинаю подозревать, что Орден замешан в уничтожении моей расы. И чтобы окончательно смести нас с лица Вселенной, меня хотят оставить без детей! — Не успел Луисцар ответить, как Мари заявила: — Мы возвращаемся!

Тяжело вздохнув, он накинул рубашку, активировал капсулу, и через минуту они телепортировались в приемный зал в императорской резиденции. Их уже ждали флиомы и вся вражеская троица, плотоядно глядящая на Мари.

— С возвращением! — осклабился Нэим. — Как вовремя. Я только что получил уведомление из Междумирья. Совет вызывает вас на слушание.

— Зачем? — осторожно спросил Луисцар, держа Мари за руку и боясь самого страшного.

Зроу улыбнулся еще шире:

— Мариэль обвиняют в измене против Ордена.

Глава 13. Полукровка

В этот раз Мари не наряжалась для членов Совета, а Луисцар не брал с собой бластер. За те недолгие мгновенья, что они телепортировались в Междумирье, он с мольбой в глазах просил Мари следить за речью и покориться Ордену. Но внутри нее все протестовало.

— Луис, они хотят разлучить нас.

— Мы что-нибудь придумаем, — он сказал это с присущей ему сухостью, больше похожей на отговорку.

— Мы могли бы сбежать. Например, на Землю. Я знаю тамошний уклад жизни…

Они переместились в приемную Ордена, и Мари умолкла под самодовольными взглядами Тальины и Нэима, прибывших сюда в другой капсуле.

— Мне очень жаль, — с притворной грустью сказала несостоявшаяся свекровь. — Уверена, это какая-то ошибка.

— Мама, — одернул ее Луисцар. — Тебе не жаль. Хватит кривляться.

Тальина сжала губы и пронзила Мари колючим взором.

Крокодилообразные громилы осмотрели их на наличие оружия и пропустили в зал заседаний. Идя к злосчастному ромбу, Мари смотрела на членов Совета со злостью и желанием послать их в пешее эротическое путешествие. А когда они заговорили, она демонстративно скрестила руки на груди и сжала губы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость.

Нэим и Тальина остановились где-то позади, а Луисцар занял соседний ромб в нескольких метрах от Мари. И она чувствовала, что он не сводит с нее обеспокоенного взгляда.

Члены Совета дали всем прослушать записанные обвинения Мари в их адрес, а потом выдвинули обвинение:

— Итак, основываясь на предоставленных информационным отделом фактах измены, мы обязаны задать вам, Мариэль из Палалии, несколько вопросов. Признаете ли вы, что данные обвинения имели место?

— Признаю, — буркнула она, исподлобья косясь на допрашивающего.

— Вы считаете, что Совет подошел к принятию решения некомпетентно?

— Да.

— Обоснуйте.

— Вы не имеете права обвинять наших будущих детей в потенциальной измене против рас!

— Мари, — шепнул Луисцар, но она проигнорировала его.

— Вы считаете, что Совет поступил с вами несправедливо? — задали ей следующий вопрос.

Мари чуть не задохнулась от негодования.

— Конечно! Мы с Луисом запечатлены и любим друг друга! Что это за справедливость такая, из-за которой мы должны быть обречены на одиночество?!

— Тогда мы обязаны задать вам последний вопрос. Принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Луисцаром из Опретауна?

— Нет, не принимаю! — заявила Мари.

Члены Совета пошушукались и переключились на Луисцара, плечи которого отчаянно опустились.

— Луисцар, принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Мариэль из Палалии?

Мари замерла в предвкушении вопля Тальины, когда ее единственный сын ответит, что не бросит свою невесту, и они вместе будут сосланы в Трейс. Но Луисцар медлил, приковывая к себе всеобщее внимание. А потом и вовсе ответил:

— Да, принимаю.

— Что? — сипло выдохнула Мари, ощутив боль предательства, от которой у нее вмиг закружилась голова.

Луисцар не смотрел на нее, когда громче и внятнее повторял:

— Да, я принимаю решение справедливого Совета!

— Луис, — произнесла Мари, чувствуя, как от наступающих слез щиплет ее глаза.

— Мариэль, — снова обратились к ней, — ваш жених отрекся от вас. Вы по-прежнему настаиваете на своем мнении относительно нашего бесстрастного решения?

В ее голове все смешалось, мысли сбились в ком. Последняя неделя была самой счастливой в ее жизни. Она была любимой и желанной. Или ей казалось, что была, а на самом деле это лишь зыбкая иллюзия. Луисцар не был похож на подонка, пользующегося женщинами. Поэтому Мари никак не могла поверить в услышанное. Он только что отказался от нее!

— Мариэль!

Она оторвала взгляд от Луисцара и взглянула на обратившегося члена Совета.

— Да, — горько ответила она. — Я не возьму свои слова обратно.

— Мы вынуждены признать вас виновной в разжигании ненависти к Совету, в связи с чем вы представляете угрозу для всего общества развитых рас. Вам назначено наказание в виде ссылки в Трейс на пожизненный срок! Вы будете взяты под стражу в зале заседания и немедленно телепортированы в Трейс.

Двери распахнулись, и к Мари направились двое крокодилообразных приставов. Она сглотнула застрявший в горле ком и посмотрела на Луисцара. Он наконец поднял лицо. В его глазах блестела влага, а губы беззвучно шептали: «Я вытащу тебя, Мари. Я люблю тебя. Люблю».

Не дав волю чувствам, чтобы лишний раз не радовать Тальину и Нэима, все-таки сдержавшего слово и избавившего подругу от мозоли в облике Мари, она позволила отвести себя в соседнее помещение с установленным телепортационным каналом в центре. Ей даже не позволили попрощаться, не дали право на последнее слово. И эти садисты смеют называть себя развитыми!

Мари вручили небольшую коробку и приказали встать на подъемник.

— Эй, — дрогнувшим голосом вымолвила она, обратив на себя внимание приставов, механически выполняющих работу, — есть совет напоследок?