Марш мародеров

Хал мрачнеет.

– Я вам с самого начала говорил, блин, что Асланов этот - гнида. Как он Бабая и всех остальных развел… Если бы сразу навалились, примочили бы гадов, блин. А теперь всё, саубулыгыз, ипташляр[19]. Надо из города уходить.

Эн снова оглядывается на дверь.

– Нет, там кто-то есть! Слышите? Ходит…

– В потолке открылись люки… - бормочет Хал, хищным движением вытирает нож о полу куртки и низко пригнувшись, крадется к выходу.

Ник и Эн настороженно следят за ним. Скрип рассохшихся досок теперь слышится всем, он очень явственный и идет, как всем кажется, с нижнего этажа.

– Ну, чего там?

– шепотом окликает татарина Ник.

– Там - абсолютно ничего, - скрипит вдруг в комнате знакомый голос.
– Здравствуйте, господа.

Эн от неожиданности охает. Ник резко оборачивается. Хала буквально подбрасывает, и он в одно мгновение оказывается посреди комнаты, выставив перед собой нож.

Невысокий, щуплый человек в длинном плаще стоит у окна, опираясь на все те же старые вилы.

– Филатов!
– облегченно вздыхает Эн.
– Как же вы нас напугали!

– За такие штучки… - начинает Ник угрожающе.

– Анансыгым!
– ругается Хал и добавляет по-русски: - Козел, я чуть не обделался!

– Старые дома часто обманывают своих постояльцев, - туманно говорит невозмутимый Филатов.

Он абсолютно бесшумно проходит на средину комнаты, скидывает на пол рюкзак, кладет рядом вилы и садится. Серое, морщинистое лицо его не выражает никаких эмоций.

– Вы, я вижу, только что изволили отобедать. Позвольте и мне потрапезничать, со вчерашнего вечера ничего не ел.

– Да легко, блин… - Хал убирает нож и неожиданно брякает: - Прошу вас.

– Какой там «отобедать», - грустно вздыхает Ник.

Филатов резиново улыбается, быстро стреляет водянистыми серыми глазами на Ника, Эн, а длинные тонкие пальцы его уже расстегивают клапан рюкзака.

Через несколько секунд перед потрясенными ребятами разворачивается настоящая скатерть-самобранка. Свежие огурцы, печеная картошка, вареные яйца, зеленый лук, ополовиненная пачка галет и - о, чудо!
– жареная на вертеле утка. Большая, румяная, истекающая соком утка, призывно растопырившая свои чуть обугленные крылышки. Этот великолепный натюрморт довершает бутылка с выцветшей этикеткой.

– «Зубровка», настойка горькая, - судорожно сглатывая слюну, читает Хал.

– Филатов, да вы волшебник!
– улыбается Эн.

– Угощайтесь, - радушно предлагает тот в ответ.
– И без церемоний. Вы ж чуть живые. А силы вам еще понадобятся.

– Откуда вы знаете, что нам понадобится?
– медленно, чтобы никто не заметил, как ему на самом деле хочется есть, беря картофелину, спрашивает Ник.

– Я всё знаю, господа - и про Цирк, и про произвол Асланова. Слухами земля полнится.

– Да откуда он взялся-то, хорек это?
– с набитым ртом интересуется Хал.

– Кружка у меня одна, пить будем по очереди, - проигнорировав вопрос, скрипит Филатов и скручивает крышку с бутылки.

Он достает из кармана плаща зеленую кружку с отбитой по краю эмалью, наливает на два пальца - к ароматам снеди прибавляется острый запашок «Зубровки» - и слегка торжественно провозглашает:

– Ваше здоровье, господа! Как я уже сказал, оно вам еще понадобится.

Влив в себя настойку, Филатов ставит кружку, с хрустом отламывает от утки ножку, закусывает и вытирает жирный рот огромным фиолетовым носовым платком.

– Послушайте, - раздраженно ворчит Ник.
– Хватит говорить загадками. Что вы знаете? Выкладывайте!

– Вы пейте, пейте, господа. В небольших дозах спиртное исключительно полезно для тонуса мышц и мозговой активности. А про Асланова… Так получилось, что на момент пробуждения бывший, я подчеркиваю, бывший майор Асланов находился в следственном изолятора номер один УФСИН, это на улице Япеева. Что ему инкриминировали, я не знаю, но догадываюсь. Впрочем, тут не нужно быть провидцем. Коррупция, господа, коррупция… Но вернемся к нашим баранам. После пробуждения Асланову удалось освободиться и выпустить на свободу из камер часть, так скажем, питомцев этого учреждения. Среди них оказался один из бывших сотрудников хозяйственного управления Правительства республики. Он-то и подсказал Асланову мысль проверить склады НЗ, оборудованные в специальных помещениях под Кремлем.

– Бункер, что ли, какой-то?
– морщась от горечи «Зубровки», спрашивает Ник.

– Именно бункер. Там Асланов и его новые друзья, среди которых были как бывшие полицейские, так и обычные уголовники, нашли всё, что нужно для создания незаконного вооруженного формирования - обмундирование, оружие, боеприпасы, продукты и прочее.

– Вы сказали, что Асланов освободил часть заключенных, - задумчиво произносит Ник, которому «Зубровка» сразу ударяет в ноги.
– А как же остальные? Они… заперты в камерах?

Филатов холодно улыбается.

– Думаю, в настоящий момент живых там уже не осталось. Но это не важно.

Эн

Филатов похож на ящерицу. Кожистый такой человекоящер. Без эмоций, без чувств. Глаза - как у рыбы. Я его боюсь, если честно. Боюсь больше всех и больше всего. Потому что знаю, чувствую - он все время где-то рядом, он может появиться в любой момент и в любой точке города. Появиться и сказать: «Пошли со мной». И я пойду. Пойду, как крыса за Гаммельнским крысоловом. Как кролик за удавом. У Филатова есть какой-то секрет, какая-то тайна. И вилы. Как у дьявола.

Хотя дьявол в моем представлении должен быть таким… брутальным, что ли? Большой, агрессивный, с темной кожей, алчными глазами, волосатый, рогатый, мускулистый. Но это, конечно же, киношный дьявол, компьютерный. А настоящий - вот он, угощает нас горькой настойкой и жареной уткой. Где он ее взял, интересно? Поймал на речке? Или подстрелил? Вроде оружия у Филатова нет. Хотя - зачем дьяволу оружие? Он и так все может, и утку добыть, и душу купить. Вот сейчас наши покупает, наверное. А мы и рады стараться, сидим тут, клювами щелкаем. Может, он врет все - про Асланова? Хотя вряд ли. Я глаза того урода никогда не забуду. И в них, в этих глазах, что-то такое было… Радость, что ли? Радость от того, что теперь ему и таким, как он - все можно.

Поэтому пусть лучше мы продадим душу дьяволу Филатову, чем нами будет управлять бывший майор Асланов, и в городе воцарятся его порядки…

– А что важно?
– принимая из рук Хала кружку, спрашивает Эн.

– Важно, что Асланов теперь монополист. Он подчинил себе девять крупных общин города, его люди согнали туда всех, кто пытался выжить в одиночку или небольшими группами. «Кремлевские» обложили общины данью, а фактически превратили людей в рабов…

– Ой, горькая какая!
– задохнувшись, Эн не глядя ставит кружку на пол, трясет головой.