Марш мародеров

Мимо костра пробегают несколько человек - Коростылев успевает заметить камуфляжную форму, по вороненому металлу автоматов скользят тусклые отблески кострового огня. И только после этого в освещенную мятущимся пламенем зону вступает тот, кто отдавал команды. Высокий, плечистый мужчина под сорок, с серыми, холодным глазами. За его спиной угадывается несколько силуэтов.

Коростылев заглядывает в эти глаза - и видит там свою смерть. Это какое-то секундное озарение, откровение свыше - бывший электрик вдруг ясно понимает, что через мгновение его не станет.

Вскочив на ноги, он отчаянно кричит:

– Тревога! Трево…

Свистит брошенный нож, и Коростылев, поперхнувшись криком, булькает, хрипит и валится рядом с костром. Потрясенный Ринат видит рукоять ножа, торчащую прямо из кадыка напарника.

– Мышь, второго!
– приказывает человек с холодными глазами.

Гибкий, ловкий парнишка выскальзывает из темноты, и прежде чем Ринат успевает крикнуть, узкий, тонкий клинок пронзает его грудь и рассекает сердце…

Ник просыпается и сам не понимает, что его разбудило. Все вроде бы как всегда - вокруг спят сотни уже ставших хорошими знакомыми людей. Вот кто-то вскрикивает во сне, кто-то переворачивается с боку на бок, шурша палаточным полотном, с разных сторон доносится приглушенный храп. Спальных мешков, найденных в туристическом отделе ЦУМа, на всех не хватило, и общим решением их отдали матерям с маленькими детьми и старикам, мерзнувшим даже на солнце. Все остальные спят на чем придется, а в качестве одеял используют куски синтетической палаточной ткани.

Прислушавшись - вроде все спокойно - Ник поднимает голову и оглядывается. Костер, горящий обычно посреди арены, почти погас. Серый пепел подернул угли, и Цирк погрузился в темноту. Тишину нарушает лишь дыхание спящих да мерное бормотание невидимого во мраке Монаха, который сидит у дальнего выхода с арены и молится, перебирая узловатыми пальцами насечки на посохе.

Осторожные шаги нескольких человек заставляют Ника встрепенуться. Вцепившись руками в сломанное сидение, он таращится в темноту, пытаясь не столько разглядеть, сколько понять - кому не спится в столь поздний час? Если это сторожа, то почему они ступают так тихо, ведь большинство мужчин в общине носят резиновые сапоги, которые громко бухают при ходьбе?

Луч фонарика, прорезавший густую тьму, пугает Ника. Все фонари и батарейки к ним, найденные в ЦУМе и других магазинах, давно пришли в негодность.

Этого просто не может быть - работающий фонарик!

Однако не верить своим глазам Ник никак не может - вот к первому лучу присоединяется второй, третий, четвертый. Пятна желтоватого света шарят по арене, по рядам амфитеатра, по спящим, пока, наконец, не сходятся в одной точке: на лежащем возле центрального костра Бабае.

– Э!
– тихо говорит кто-то. Слышится звук несильного удара. Ник напрягает слух.
– Подъем, мужик! Кто старший?

– Вроде как я, - хрипло бормочет Бабай.
– Вы кто?

– Буди народ! И огня побольше. Живо!

Один из фонариков на мгновение высвечивает человеческую фигуру, и Ник холодеет от волнения - пришелец в военной форме и с оружием! Значит, правы были те, кто говорил, что помощь придет! Значит, не все погибло, есть армия, есть государство, власть - и эта власть вспомнила о несчастных обитателях Цирка!

Бабай возится, поднимаясь. Хрустят ветки, большая охапка их ложится на еле светящиеся угли и сразу слышится треск, валит дым - едва не умерший огонь с жадностью набрасывается на топливо. Становится светлее, и Ник видит, что пришельцев в форме много, человек двадцать.

Целый отряд! Силища!

– Вставайте!
– радостно кричит Ник, поднимаясь на ноги.
– Люди, ау! Подъем! У нас гости! Вставайте!

– Поднимайтесь!
– кричит и Бабай, сопровождая слова громкими хлопками ладоней.
– Важное дело!

Минуту спустя Цирк гудит, словно растревоженный пчелиный улей. На арене полыхают, рассеивая мрак, уже с десяток костров. Несколько растерянный Бабай топчется возле рослого, светловолосого мужчины в новеньком, отглаженном камуфляже. По периметру расположились остальные пришельцы, вооруженные укороченными автоматами Калашникова. Ник, следом за профессором, Халом и Эн спускаясь на арену, обращает внимание на белые повязки на рукавах военных.

Гостей разглядывает не только он. Общинники переговариваются, делясь впечатлениями:

– Гляди-кось, бритые все! Волосы чистые. А форма-то, форма! Настоящая, новая! И берцы начищены. Дождались, слава тебе Господи! Дождались…

– Ну, - громко интересуется светловолосый, в свою очередь разглядывая собравшихся вокруг арены заспанных, помятых людей.
– Проснулись? Извините за ночное вторжение, со временем у нас туго.

– Да ничего, ничего!
– отвечают ему сразу несколько голосов.
– Главное - вы пришли.

– Это точно, - кивает светловолосый.
– Мы пришли. Разрешите представиться: майор министерства внутренних дел Асланов, Анатолий Дмитриевич.

– Дяденька, - тонким голосом спрашивает вездесущая Светланка, теребя Асланова за рукав.
– А что это за тляпочка?

Майор поднимает руку, и все видят белую повязку, на которой отчетливо выделяется черный круг, а внутри него две буквы: «АК». Ник пихает Хала локтем, кивает на арену:

– Вот это чей знак!

Хал шмыгает, хмурит брови. Он, в отличие от большинства общинников, не выглядит радостным. Ник решает, что это из-за незапланированного подъема - парень любит поспать и спросонья всегда злой и дерганный.

– Это, девочка, не тряпочка, а отличительный знак, - с широкой улыбкой отвечает Светланке Асланов.
– АК - это значит Администрация Казани, временный орган, созданный нами для наведения порядка в городе и спасения людей. Ну, иди к маме, девочка.

– Где моя мама?
– тут же переключается Светланка.

Из толпы выскакивает Анна Петровна, подхватывает ребенка на руки.

– Всякая власть - да от Бога!
– гудит из задних рядов Монах.

– О, у вас и батюшка есть, - Асланов продолжает улыбаться.
– Я смотрю, ваша община - одна из самых организованных в городе. Это хорошо. Это очень хорошо. Но… - Он становится серьезным, сгоняет с лица улыбку и продолжает: - Едва не проспали вы себя, дорогие товарищи. Да, именно так! В городе неспокойно, появились вооруженные банды мародеров. Грабят, насилуют,

убивают…

– Ой, Господи!
– вскидывается какая-то женщина.

– Этой ночью, - теперь голос Асланова звучит жестко, в нем отчетливо лязгает железо: - Этой ночью мы выслеживали такую банду. Оказалось, что мародеры готовили налет на вашу общину. К сожалению, к великому моему сожалению, мы не смогли помешать им напасть на ваших дозорных. Да, товарищи, да. Эти люди пытались поднять тревогу, но заплатили за это своими жизнями. Симонов, прикажи принести тела…

– Рина-а-ат!
– ударяет под самый купол отчаянный и безнадежный женский крик.

Асланов опускает голову, сокрушенно разводит руками. Бабай темнеет лицом.

– Как же так? Обоих?

– Обоих, отец. Ножами.

– Вы нас защитите?
– с надеждой спрашивает Анна Петровна, прижимая к себе Светланку.

– Конечно, - уверенно успокаивает ее майор.
– В настоящий момент часть моих людей преследует банду, и я даю вам слово офицера - они получат по заслугам. Поскольку в городе объявлен режим чрезвычайно ситуации, а это фактически означает, что наступило военное время, по законам этого времени мы имеем право не задерживать особо опасных преступников, а уничтожать их на месте.