Маршал северных направлений

Вот только что за этим последует, фельдмаршал не ожидал — немцы начали переброску всей танковой группы на московское направление, о чем шли намеки. Но русские поступили совсем не так, как следовало — вместо того, чтобы начать контрнаступление, перейдя Волхов, они стали перебрасывать освободившиеся дивизии на Свирь, причем быстро, и всеми способами — такой прыти от своих бывших соотечественников Маннергейм не ожидал. Войска перебрасывали по железной дороге нескончаемыми потоками, по обводному каналу, автотранспортом по дорогам, по Ладожскому и Онежскому озеру, причем все это было продумано заранее. Ведь две их дивизии перешли Свирь, когда немцы еще вели наступление на Тихвин, сражаясь на захваченном плацдарме. И не простые дивизии, из двух полков отборных стрелков и двух полков пограничников сформированные — егерские по самому названию, и по тем действиям, что начали творить. За ними почти сразу появились две стрелковые дивизии, обстрелянные и пополненные — ситуация на Петрозаводском направлении стала стремительно ухудшаться, для финнов, конечно. Четыре дивизии это слишком много, на такие резервы противника никто не рассчитывал. И действовали «рюсся» вопреки обыкновению расчетливо и быстро, чего за ними никогда не наблюдалось.

По вырвавшейся вперед группе «О» генерал-майора Ойнонена, в которую входили обе егерские и кавалерийская бригады, усиленных двумя отдельными батальонами, был нанесен удар с двух сторон, причем в тыл финским егерям вышли их русские «коллеги», и показали, что в выучке не уступают, а вот вооружены намного лучше. К тому же на каждый финский батальон русские выставили полк, да еще с артиллерией и многими минометами Командующий Карельской армией генерал-лейтенант Хейнрикс правильно оценив обстановку, приказал группе отходить, и «блицкриг» на этом закончился — русские отогнали финнов от Онежского озера, и заняли линию железной дороги на Петрозаводск, восстановив сообщение.

Но это было только начала того кошмара, что не давал Маннергейму спать вторую ночь. На Олонецком направлении стала группироваться целая русская армия, та самая, 4-я. что вела успешные бои с танковой группой генерал-полковника Гепнера. При той огромной протяженности театра, между Ладожским и Онежским озерами, рассчитывать на плотность фронта не приходилось — русские сосредотачивали явно превосходящие армию Хенрикса силы. Сражение начиналось как встречное, в котором решающая роль принадлежит резервам. И фельдмаршал отдал приказ на выдвижение 2-го армейского корпуса, в котором насчитывалось две дивизии — и это было все, и так в Карелии уже было больше половины от имеющихся в Финляндии дивизий, но даже этого могло не хватить…

Территории Советского Союза (заодно «прихватив» кусок Норвегии), которые финские политики рассчитывали получить как «компенсацию» за наказание «агрессора». И от этой идеи в Хельсинки никогда не отказывались, и никогда про нее не забывали…

Глава 30

— Кирилл Афанасьевич, финны не так сильны, прямо скажу — упрямы, стойко воюют, но они не немцы. Каждый из их генералов прекрасно понимает, что взять новых солдат просто неоткуда. Они уже потеряли порядка тридцати тысяч убитыми, а это целый «возраст», считайте, в землю закопали — их страна дальше нести такие потери не сможет. А потому и надобно вести войну именно на изнурение. Фронт очень протяженный и разреженный — вы же сами готовили все наработки по наступлению, а теперь план необходимо настойчиво и целеустремленно внедрять в жизнь, и, не взирая ни на что, ни на какие обстоятельства, гнуть свою линию.

Кулик насупился, закурил, покосился на Мерецкова — штабист есть штабисты, потому Кирилл Афанасьевич, имея превосходство в силах, постоянно «сдавал» даже хорошо начинавшиеся операции, взять тот же известный прорыв 2-й ударной армии на Любань. Вроде все начиналось по плану, даже лучше, но как только начинались изменения, а противник всегда будет вводить свои «коррективы», Мерецков моментально впадал в сомнения, а если следовал звонок из Москвы, то мог удариться и в «панику», не отстаивал свой первоначальный план, сразу же вносил в него изменения. А нет ничего хуже, чем вот так «судорожно» рефлексировать на обстоятельства — тогда не ты, а противник начинает тебе навязывать свою волю. Хотя в той же катастрофе 2-й ударной армии очевидны и его просчеты — отсутствие взаимодействия с Ленинградским фронтом. Хотя после наступившего голода у «блокадников» просто не было сил, но хоть имитировать попытки наступления можно было, открыть огонь — ведь прорывающие войска не дошли до города каких-то тридцать пять километров, у немцев буквально все «на волоске повисло». Да что там — даже с 54-й армией он не организовал взаимодействия, в результате та попыталась перейти в наступление, когда уже было поздно. А победы пришли после того как финны окончательно «выдохлись», а немцев вытеснили из Заполярья когда Финляндия из войны вышла. К тому же сорок четвертый не сорок первый — превосходство в силах было подавляющим. Вот потому и стал «маршалом северных направлений» Кирилл Афанасьевич — воевать на равных с немцами не мог, слишком его сомнения одолевали, и два года, с 1942 по 1943,Волховский фронт под его управлением при минимуме достигнутых результатов нес огромные потери.

— А если они уничтожат наш десант, который высадим у Видлицы — подведут резервы и ударят, а там одна бригада морской пехоты всего, пусть две, если с 4-й еще 3-ю подсчитать.

— Так просто замечательно, если попытаются уничтожить, — Кулик ощерился. — Тогда их резервы станут «скованными», а потому изменить ситуацию на фронте не смогут, и на помощь своим не придут. А нам этого и надо — сдавим и вытесним финнов из приладожской Карелии, после чего фронт надолго стабилизируется. Вы всегда учитывайте психологию противника, ее главный мотив — в отличие от немцев финны вынести большие потери не могут от слова совсем, неоткуда им людей брать. При нормальной ситуации на полмиллиона населения выставляется полнокровная дивизия, а они их вдвое больше выставили. Если война станет ожесточенной, то потери просто надломят наших соседей — на этом и расчет, показать Маннергейму что его ждет в будущем. Чтобы нашел возможность «соскочить» заранее, не доводя страну до безоговорочной капитуляции. А эта бестия уже начала подозревать, что к чему — немцы уводят 4-ю танковую группу и русские немедленно начинают наступление своей 4-й армией. Такой «символизм» он живо оценит — это же «кидок» со стороны союзника, который и так вызывает подозрение. Ведь все споры идут из-за шкуры «неубитого медведя».

Кулик усмехнулся, посмотрел на задумавшегося Мерецкова — тот находился уже не в своей обычной нерешительности, а переменился, в глазах оптимизм. И Григорий Иванович сказал как можно проникновенней:

— Пойми — это наш единственный момент воспользоваться стратегической паузой, и за полтора месяца суметь выбить финнов из Карелии, потом другие заботы начнутся. Мы зимой должны выложиться полностью, хотя бы до Наровы добраться и восстановить фронт по Лужскому рубежу. Это тот самый минимум, после достижения которого, для нас изменится к лучшему сам дальнейший ход войны. Грех упускать такую великолепную возможность, да еще заплатить за это задешево.

Маршал неожиданно ожесточился — несмотря на весь свой жизненный цинизм, к потерям он относился болезненно, не настолько «очерствел», чтобы к людям относится как к «пушечному мясу», бросаемому в «топку» войны, а к дивизиям как к номерам на карте, к наступлению как к стрелке, поставленной карандашом, а не залитому кровью участку фронта.

— Высадка в тылу двух бригад морской пехоты имеет не тактический — уже оперативный характер, и при возможных благоприятных последствиях, даже стратегический. Сбить десант не так просто — 130 мм и 100 мм пушки канонерских лодок могут обеспечить достаточно плотное прикрытие огнем. Учитывай — у финнов нет обороны, они наступают, построения разреженные. К тому же прибрежная дорога окажется под обстрелом канонерок Ладожской флотилии. Да, попросят помощи у немцев, те нанесут удары авиацией, даже потопят несколько кораблей. Что кстати, сейчас идет в Моонзунде. «Подставляя» под бомбардировки флот, мы сберегаем для наступления армию, а в этом и есть главная задача моряков — привлечь все внимание люфтваффе. А собственной авиации у финнов немного, а мы скоро начнем получать ощутимую помощь от англичан — даже «харрикейны» здорово помогут. Единственное, чего на самом деле я опасаюсь — штормов в конце первой декады октября. Тогда да, проблемы неизбежны, и достаточно серьезные.

Кулик взял кружку с чаем — поморщился, пить остывший не любил, предпочитал кипяток. Оставил в сторону:

— Фронт у тебя примет Пядышев, ему в Ленинграде без особой нужды лучше не показываться, чтобы не возникало лишних вопросов, сам знаешь у кого. Маркиана Михайловича после наступления заберу с 4-й армии — в условиях позиционного «прозябания» сопьется потихоньку. Оставим Гореленко на 7-й и Цветаева на 4-й — оба на своих местах, звезд с небес не хватают, как Фролов и Панин. Тут нужны усидчивые работники, и Пядышев их сможет организовать. Ему придется себя поставить – они все в одном звании. И потихоньку, имея егерей, «отщипывать» батальоны и полки у противника, фронт ведь разреженный на тысячу верст, финны все прикрыть не в состоянии. Вот так и дожмем их потихоньку, главное сейчас добиться значимого для нас двоих успеха…

На каждом метре карельской земли летом 1941 года шли ожесточенные бои — и все это оплачивалось кровью красноармейцев. Вот только «пасынком» тогда являлась 7-я армия, ей бы те силы, что были без всякой пользы погибли в ненужных атаках, десантов и наступлений под Ленинградом и на Волхове — финны бы и до старой границы не дошли. А так до Свири доехали на своих велосипедах, поглядывая на погибших «рюсся», и первым делом стали русским городам давать свои названия, чтобы хоть этим подкрепить свои «справедливые» притязания…

Глава 31

— Товарищ генерал, вот так финны своих раненых добивают. Сволокли всех в яму и очередями покромсали.

Семен Иванович хладнокровно посмотрел на трупы, машинально определив, что тут был полковой медпункт — три десятка добитых тяжелораненных, которых не смогли унести, а оставлять «рюсся» не захотели. А потому по своему обыкновению в таких случаях финны обычно добивали своих солдат, чтобы те не попали в плен в беспомощном состоянии. Вполне разумный подход если не учитывать одно «но» — теперь в столкновениях с пограничниками и советскими егерями, сами солдаты станут гораздо осмотрительнее, и лезть в упорный бой не станут. Каждый будет памятовать о том, что с ним может случиться, если получит тяжелую рану. И не врага будет опасаться, а своих, что бросят и пристрелят, если поймут, что раненых товарищей не вынести. И эта в памяти как заноза сидеть будет, и не выдрать ее ничем, вечным укором станет.