Марья-царевна из Детской Областной

Того оптимизма, что звучал в ее голосе, Орлова совершенно не испытывала: от материализовавшейся в комнате незнакомки ощутимо несло падалью… А уж прозелень, проступившая на животе, и фиолетовые пятна на боку и вовсе недвусмысленно намекали, что единственный врач, который сейчас требовался внезапной гостье — это патологоанатом.

Консультация терапевта-педиатра сейчас явно была излишней.

Но ведь с другой стороны — замолчи сейчас Маша хоть на секунду, и тот панический страх, который нахлестывал при одном взгляде в полностью черные глаза, наверняка бы победил. А раз так — уж лучше было нести всякую чушь.

А там, глядишь, и Кощей, замерший обалдевшей статуей, оживет, вспомнит, что у него есть невеста и ей надо сейчас помочь, иначе какая-то вылезшая из могилы зомбо-тетка просто-напросто откусит его будущей супруге голову.

Нет, трупы Маша, конечно и раньше, во время обучения видела, на вскрытии присутствовала, но мертвецы тогда лежали спокойно, руками-ногами не дергали и агрессии не проявляли. А тут ведь явно видно, что эта обнаженная девица медленно подступает к тебе вовсе не для того, чтоб обнять и радостно чмокнуть в щечку.

… У Кощея мутилось в голове, а во рту стоял привкус крови. Не хватало воздуха — словно окно было снова закрыто. А возникшее в комнате белесое пятно, смутно напоминавшее человеческую фигуру, расплывалось перед глазами. Мужчина покачнулся, оперся ладонью о стену…

Прикосновение к чуть шершавой ткани царапнуло по душе, заставило ухватиться за ускользающее сознание.

Какого лешего?! Он — правитель Нави! Царь! Силам подвластным ему — нет равных! А тут — какое-то марево туманит голову, отравляет душу…

Из последних сил хватаясь за явь, мужчина вскинул голову, взмахнул рукою…

В ладонь привычно легла рукоять меча с пламенеющим клинком. Железная корона возникла из воздуха и легла на чело…

Прикосновение к прохладной рукояти отрезвило разум. И пусть до конца Кощей в себя не пришел, но дурман, отравляющий разум, прошел, истаял ночной дремой, развеялся утренней моросью.

И гнев, вонзивший зубы в сердце, служил лучшей защитой от наваждения. Главное — не давать злобе туманить разум — а остальное приложится…

… Зазовка оскалилась: показались пожелтевшие зубы — острые, как у зверя.

— Девушка, а я вам уже говорила, что вам к ортодонту надо? — Маше было действительно страшно. И остановиться, замолчать хотя бы на мгновение она не могла, ее просто несло. — Нет, к дерматологу, конечно, тоже необходимо, но все-таки вам нужна комплексная медицина.

Босая нога шлепнула по деревянному полу.

— О! И к подологу не забудьте заглянуть. Направление вам выписать? У вас же явные диабетические стопы! Уже пошла флегмона! Скоро разовьется гнойно-некротический процесс, а там и до ампутации недалеко! А оно вам надо? Девушка вы молодая, видная… Еще б голиком по чужим комнатам не бегали — цены б не было…

… Кощей шагнул вперед.

Маша вжалась спиною в стену, понимая, что на помощь ей он прийти не успеет — бродячая мечта патологоанатома слишком близко… Пальцы нащупали оставшуюся на крышке сундука солонку…

Терять было нечего. Тяжелая серебряная шкатулка полетела в лицо незваной гостье. Та отпрянула от неожиданности, шарахнулась в сторону, прикрыв руками лицо. Крышечка солонки отскочила, осыпав кристалликами кожу, и зазовка истошно взвизгнула: там, где металл коснулся тела остался алый отпечаток, а соль и вовсе мелкими изъязвлениями прожгла руку.

Действовать нужно было как можно быстрее. Сейчас не было смысла атаковать — зазовку стоило поймать, выяснить, зачем ее прислали. Кощей резко взмахнул рукою, и вдоль стен, поднимаясь от пола, поползла черная густая пелена. Она скрывала стены, медленно поднималась к потолку…

Зазовка панически оглянулась по сторонам, отступила на шаг, уперлась спиною…

…Темная пелена раскололась, когда ее снаружи прошила влетевшая в окно шаровая молния. Покатилась по полу, чадя черным дымом и плюясь искрами, прожигающими охранную стену… А через мгновение на ноги поднялся пошатывающийся Огненный Змей…

Зазовка всхлипнула. Жалобно, горько, нежно баюкая раненную руку. Советник обернулся на звук и замер…

— Умила?!..

Девушка чуть слышно заскулила, мотнула головой… А он вдруг шагнул к ней:

— Умила… Это я… Ты… меня помнишь?!..

Та вздрогнула, всхлипнула. Мужчина медленно поднял руку: у запястья закачались цветные розетки:

— Умила… Ты ведь сама вязала! Помнишь?! — он все еще на что-то надеялся…

Зазовка молчала, прижимая к груди обожженную руку. Тьма в бездонных глазах пульсировала, то сжимаясь до точки зрачка, то вновь растекаясь на радужку и белок.

— Умила! Помнишь?!.. — почти выкрикнул он.

Зазовка медленно отстранилась от стены, шагнула к советнику… Но прежде, чем он успел сделать шаг ей навстречу — рванулась в сторону. Фигура ее поплыла, подернулась пеленой, уменьшилась в размерах — и через миг скрепленный серой нитью свиток на длинных тараканьих лапах, выскользнул через настежь открытое окно — благо появление советника полностью изничтожило поднятую царем пелену мрака.

Змей замер, медленно прикрыл глаза…

— Что это значит, советник? — рык Кощея заставил того вздрогнуть.

Мужчина вяло провел ладонью по лицу, надевая на изуродованное лицо уже практически и не нужный-то морок — но помирать, так с музыкой! — и повернулся к царю.

Маша охнула, зажав рукою рот. Зеленый кафтан Огненного Змея был подран, перепачкан пылью, грязью, засохшей кровью… Да и сам советник, похоже, на ногах держался на одном честном слове.

Мужчина с трудом сфокусировал взгляд:

— Предал я тебя, мой царь… Продался Нияну за фальшивую полушку, — голос у Змея был сухой, надломленный. — Кликнешь кого из воев, чтоб в темницу меня свели, али прикажешь самому к кату спуститься?

Ему уже было все равно.

Кощей долго молчал, не сводя взгляда с советника.

Не лгал Огненный Змей, совсем не лгал…

В голове у царя билась одна и та же мысль: как он мог проглядеть такое?! Как вообще мог такое допустить?! При отце бы всего этого не произошло. А самое мерзкое, что прямо сейчас уже ничего не исправишь. У ката под пытками все, что угодно расскажешь. Даже что Мировое древо поджег и голышом вокруг плясал.

— Иди спать, советник, — вздохнул Кощей. — Утро вечера мудренее… Завтра все расскажешь.