Маски сброшены

– Благодарствую.

Полина удалилась, а Елизавета с Корнаевым перешли в кабинет, где разговаривать о делах было гораздо удобнее.

– О, святая простота!
– высказала свое мнение о Полине Елизавета. Она считает, что моя маменька слишком много для неё сделала. Ей неловко принимать от меня фамильные драгоценности князей Ворожеевых. А ведь именно один из Ворожеевых обманул её и разорил! Она благодарила меня и раскланивалась. А ведь ей следовало меня, если не ненавидеть, то, по крайней мере - остерегаться! Впрочем, оставим её в покое. Перейдемте к делу.

– Да, перейдемте к делу, - повторил Корнаев.
– Я составил текст письма, который вам необходимо отправить в синод. Ибо теперь, когда ваш супруг - князь Ворожеев признан виновным в преступлениях, вы вправе с ним развестись. Тем более, что он совершил святотатство, осквернил священные узы вашего брака. Кстати, это непременно надобно отразить в письме.

– Неужели я скоро буду свободна?
– с мечтательным выражением лица произнесла Елизавета.
– Как долго я об этом мечтала!

– Ну, не знаю, насколько скоро. Для развода необходимо время.

– Что такое несколько месяцев по сравнению с двадцатью годами жизни?

– Приятно видеть вас такой радостной, сударыня, - произнес Корнаев. И особенно приятно, что я в какой-то мере способствую этой радости.

– Не просто способствуете, мой дорогой адвокат, - похвалила его Елизавета.
– Вы творите для меня эту радость!

– Благодарю вас, сударыня. Однако мне придется немного омрачить вашу радость.

– Я догадываюсь, - вздохнула Елизавета.
– Мне ещё наверняка предстоят трудности с моим разводом.

– Пожалуй. Однако то, что я сейчас вам сообщу, никоим образом не связано с вашим разводом.

– И что же вы собираетесь мне сообщить?

– Эта девушка, что пыталась вас отравить, - произнес Корнаев.
– Софья Немянова... Дело в том, что она исчезла.

– Исчезла?

– Да. Сразу же после того, как арестовали князя Ворожеева. Какое-то время она жила в его особняке. Она продала принадлежащую ей лавку: в спешке и по крайне невыгодной для себя цене, а после чего исчезла в неизвестном направлении.

– Очевидно, она переняла подобную стратегию у своего сообщника, - с сарказмом произнесла Елизавета.
– Только в отличие от него она продала свое имущество, а не чужое. Что ж, мне остается только пожелать ей попутного ветра!

– Вас это не беспокоит?
– удивился Корнаев.

– Почему меня должно это беспокоить?

– Как знать? Возможно, она сделала так по указу князя Ворожеева. И впоследствии может как-то вам навредить.

– Сомневаюсь! Она сбежала от него, отчаявшаяся и напуганная. А вредить мне ей невыгодно. И честно говоря, мне жаль её. Он использовал её в качестве орудия для достижения своей цели, как в свое время использовал Полину Солевину, и даже меня.

– Однако вы оказались сильнее этих женщин, - заметил Корнаев.

– Это не так!
– возразила Елизавета.
– Довольно часто ему удавалось одерживать верх надо мной. Довольно часто я чувствовала себя уничтоженной этим человеком, сломленной и подавленной. Мне стоило больших усилий противостоять ему.

– Коли так, не стоит медлить с письмом в синод, - полушутя, полусерьезно напомнил Корнаев.

– Да, конечно, - спохватилась Елизавета.
– Где составленный вами текст?

Корнаев передал ей текст письма. Елизавета положила его перед собой, взяла бумагу, перо и принялась писать. Аккуратным почерком выводя буквы, она думала о том, что с этим письмом связаны все её надежды на счастливое будущее. Она думала о графе Вольшанском, о своем сыне и о свободе. О прекрасной, всеохватывающей свободе от ненавистного ей человека! И хотя она ещё не была свободна, но уже наслаждалась этой свободой и чувствовала её легкость всем своим существом.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

"Сегодня все выяснится!"

Эту фразу Елизавета неустанно повторяла с самого утра. Ее сердце трепетало от страха и волнения, когда она думала о предстоящем свидании с графом Вольшанским в его доме. Это свидание должно было стать роковым и, пожалуй, самым значительным в её жизни. Оно не просто обещало положить начало соединению двух любящих людей, но и раскрыть самую большую тайну их жизни.

Елизавета тщательно подбирала наряд для этого свидания. Ей хотелось выглядеть роскошно и соблазнительно, но вместе с тем строго и элегантно. Ее выбор остановился на черном платье из муара с поперечными воланами. Лиф платья и воланы были отделаны серебристой отделкой. Четырехугольное декольте платья и короткие пышные рукавчики подчеркивали её изящество и хрупкость. Бриллиантовое колье и серьги довершали её наряд.

Карета подвезла её к роскошному особняку графа Вольшанского.

– Приехали, ваше сиятельство, - сказал кучер Антип.

Он слез с козел, открыл дверцу кареты и помог выйти своей госпоже. Едва она ступила на землю, как к ней подошел дворецкий графа, вежливо поклонился и предложил провести её до парадного входа, где её ожидал хозяин дома.

При виде Елизаветы лицо Владимира засияло счастьем. Он подошел к ней и с трогательной нежностью взял её ладони в свои.

– Вы пришли?
– с искренней радостью и с некоторым неверием произнес он, словно её появление в его доме было огромным чудом.
– Я так боялся, что вы не придете.

– Я не могла не прийти.

– Пройдемте, - пригласил он её.
– Оставьте здесь ваш плащ и шляпку.

Тот же самый человек, что встретил её у ворот особняка и провел до парадного входа, принял у неё плащ и шляпку. Владимир на несколько минут отвел его в сторону, чтобы передать распоряжения относительно кучера его дорогой гостьи и приготовлений к ужину, после чего вернулся к ней.

– Вам очень идет это черное платье, - сделал ей комплимент Владимир. Оно так гармонирует с цветом ваших волос и оттеняет белизну вашей кожи.

Елизавета благодарно улыбнулась. Владимир предложил ей руку и она грациозно на неё оперлась. Он привел её в роскошную залу, в центре которой горел камин, а чуть далее находился стол с восхитительными яствами. Он усадил её за стол и сам сел напротив. По его едва заметному сигналу появился человек и разлил вино в их бокалы.

– Спасибо, - негромко сказал ему Владимир, затем ещё тише добавил: Можешь пока быть свободен. И сделай так, чтобы нас никто не беспокоил.

– Слушаюсь, ваше сиятельство, - сказал тот и удалился.

Ужин был великолепен. Елизавете никогда ещё не приходилось испытывать на себе такое красивое мужское обхождение. Его взгляд очаровывал её воображение, его голос - ласкал слух, а его внимание - приятно согревало душу. Однако несмотря на то, что обстановка этого ужина была довольно расслабляющей, Елизавета не могла избавиться от напряжения. Напряжение не позволяло ей в полной мере насладиться предложенными её взору и манящими своими аппетитными запахами угощениями. Она едва пригубила вино и испробовала некоторые из блюд.