Маски сброшены

– О нет!
– мучительно вздохнула Елизавета.
– Ничего больше не говорите об этом!

– Однако, возможно, это всего лишь мои опасения, - успокоил её Корнаев.
– И никому в голову не придет ничего подобного сделать. Однако я должен был вас в них посвятить.

– Да, конечно.

– Простите меня, сударыня, что я омрачил столь радостное событие, виновато сказал Корнаев.
– Но я ваш адвокат. Я должен был.

– Не извиняйтесь, господин Корнаев! Вы правильно сделали.

– А теперь, позвольте мне откланяться, сударыня.

– Благодарю вас, что вы присутствовали на этой церемонии.

– Всегда к вашим услугам, сударыня! И ежели понадобится моя помощь, вы можете во всем на меня рассчитывать.

Елизавета проводила его встревоженным взглядом. Затем её взгляд переметнулся в сторону мужа. При виде этого дорогого образа с полюбившимися чертами лица её тревога мгновенно рассеялась.

"Мой муж, - с гордостью и блаженством подумала она.
– И он любит меня. А я люблю его. Люблю так, как никого никогда не смогла бы полюбить, потому что никто не сможет сравниться с ним. И я его жена! Из всех женщин мира она выбрал именно меня! А все остальное: основание развода, моя репутация... Как все это ничтожно и мелочно, по сравнению с тем, что мы сегодня стали мужем и женой!"

– Нет! Столь радостное событие ничто не в силах омрачить, - тихо произнесла она.

От внимания её супруга не укрылось, что её взгляд, излучающий любовь и восхищение, обращен на него. Нежной и счастливой улыбкой он вознаградил её за этот взгляд, затем подошел к ней, обнял её за талию и произнес:

– Мы можем ехать.

– Поезжайте, - с улыбкой произнес Алексис, вслед за ним подошедший к Елизавете.
– А мне нужно возвращаться в Шалуевское имение.
– Он повернулся к Узорову и предложил: - Не окажете ли мне честь, сударь, остановиться в нашем имении?

– С превеликим удовольствием, - ответил тот.

– В таком случае, можете располагать местом в моей коляске.

– Благодарю вас.

– Всего вам самого наилучшего!
– пожелал Алексис своим родителям.

– Всех благ вам!
– произнес Узоров.
– Мое почтение, княгиня... О, простите! Мое почтение, графиня.

Через несколько минут от церковного дворика отъехали два экипажа. Один направился в Шалуевское имение, другой - в родовое имение графа Вольшанского.

Карета графа и графини Вольшанских остановилась у высоких ворот. Лакеи графа Вольшанского немедленно поспешили открыть ворота господам. Карета въехала во владения и по выложенной ажурной каменной плиткой дорожке поехала к усадьбе, расположенной на небольшом возвышении. У лестницы карета остановилась. Владимир вышел и подхватил свою супругу на руки прежде, чем её ноги успели ступить на землю. Он пронес её на руках через парадный вход и аккуратно поставил на пол перед дверями гостиной.

– Добро пожаловать в наше гнездышко, графиня!
– произнес он.

– Как-то все это удивительно, - в смятении произнесла она.

– Что вас удивляет, любовь моя?

– Я, и вдруг новобрачная, - с каким-то неверием произнесла она. Словно молодая девушка перед первой брачной ночью... Словно нет позади мучительного брака с князем Ворожеевым длиной в двадцать лет, и словно нет позади целой жизни.

– Быть может, так оно и есть, - сказал её муж.
– Наша жизнь впереди.

– Да, правда!
– согласилась она.

Она с наслаждением прижалась к его плечу. Подобно бризу её окутывало необыкновенное тепло, которое может исходить только от любимого и дорогого человека. Какое же это счастье - чувствовать своей рукой его твердую и уверенную руку; видеть, как его нежный взгляд подобно лучу солнца скользит по твоему лицу и проникает в твои глаза; и осознавать, что этот человек часть тебя самой!

Его сладостные поцелуи погрузили её в состояние блаженной прострации. Она почувствовала, как её тело оторвалось от пола и, поддерживаемое сильными мужскими руками, воспарило в пространстве.

Он принес её в роскошную спальню, состоящую из двух отделений. Спальня была оформлена в теплых светло-розовых тонах и обставлена со вкусом и изяществом. В первом отделении для новобрачных был приготовлен столик с вином и угощениями. Во втором - их ожидала просторная и удобная постель.

Владимир бережно, словно драгоценную жемчужину, усадил Елизавету на постель. Он снял свой фрак и узкий, туго накрахмаленный галстук, расстегнул крахмальный воротник. Елизавета нежно провела рукой по его крахмальной сорочке. Она положила голову ему на плечо. Он принялся разбираться с потайными застежками, завязками женского платья. Она пришла ему на помощь. Она ловко расстегнула все застежки и сняла верхнее и нижнее платье. Затем она отвязала крепящиеся на талии нижние юбки с кринолином и осталась в очаровательном dessous, украшенном оборками и вышивкой.

Владимир нежно погладил её по плечу и заметил, что она дрожит.

– Ты вся дрожишь!
– обеспокоенно произнес он.

– Все это пустяки, - смутилась она.
– Я просто немного волнуюсь. Мне не слишком привычны подобные ощущения. Я испытывала их лишь единственный раз в своей жизни.

– Кажется, я знаю, когда, - улыбнулся он.

– А я теперь знаю, кто подарил мне их. Знаю, кто разжег во мне тот огонь, о существовании которого я даже не подозревала; кто был так нежен и внимателен со мной; и в чьих объятиях мне было так уютно и сладко. И подобные ощущения готовы повториться! Только на этот раз они обещают быть более яркими и более восхитительными. Ну как тут не испытывать волнение!

– В самом деле, - согласился Владимир.

Его взгляд, полный обожания и умиления, скользнул по её лицу.

– Подожди минутку!
– интригующим голосом произнес он.

Он удалился в смежное отделение покоев, а через минуту вернулся с двумя бокалами вина.

– Попробуй!
– предложил он.
– Это уменьшит твое волнение.

Елизавета взяла бокал и сделала глоток.

– Какое приятное!
– сказала она, делая второй глоток.
– А ещё мне бы хотелось съесть что-нибудь из тех угощений, которые находятся за этой перегородкой. Я так голодна!

– Ну... конечно, - смутился он.

Она резво подбежала к столику и принялась с аппетитом налегать на угощения.

– О, Боже! Какой же я невнимательный!
– с негодованием и огорчением произнес он.
– Возможно, я тоже немного волнуюсь.

Это случайно вырвавшееся признание в своем волнении необычайно тронуло Елизавету. Она подошла к нему и обняла его. Ее губы слегка коснулись его уха.

– Я люблю тебя, - нежно прошептала она.

– И я люблю тебя, - в такт её словам прошептал он.

Их губы потянулись друг к другу и соединились в восхитительном, завораживающем поцелуе. Ее тело подчинилось его объятиям, как мягкая глина подчиняется волшебным рукам гончара. Просторное и уютное ложе приняло их под своим покровом. Его нежные руки принялись освобождать её от батистового dessous28. Она почувствовала упоительную сладость, когда её обнаженное тело прикоснулось к его обнаженному телу. Чарующий поток нежных, сладостных, восторженных и страстных чувств охватил её изнутри. Его поцелуи и прикосновения разжигали в ней божественный огонь, превращая её в неземное существо, а она, сама того не осознавая, преподносила этот огонь ему, открывая в нем великого избранного. Они окунулись в волшебный мир любви мир поцелуев и блаженного восторга. Сжимая в экстатическом порыве обнаженные тела друг друга, они шептали друг другу сладкие слова любви и нежности. Они словно растворялись друг в друге, теряя границы каждого в отдельности и объединяя эти границы в единое целое. Они уже не различали собственное "я" от "я" другого. Их дыхания, биения их сердец и движения их тел, слитые воедино, полностью принадлежали каждому, но по отдельности не принадлежали никому.