Мать (CИ)

Вошла учительница литературы - молодая, улыбчивая, с короткими чёрными волосами. Начала просматривать у себя на столе классный журнал, но отвлеклась на Зимина, который, усевшись на переднюю парту, деловито рассказывал, как вместе с друзьями вызывал намедни духов.

– В общем, вызвали мы Нострадамуса. Спросили про Третью мировую. А ещё про инопланетян. Ну, он, короче, сказал, что через сто лет освоим Солнечную систему. Третьей мировой не будет. А инопланетяне, говорит, уже на Земле. Вы их просто не видите...

Учительница подошла к сгрудившимся вокруг Зимина ученикам, тоже стала слушать. Зимин подбоченился, польщённый её внимание, заблестел глазами.

– А ещё мы спросили про Ленина: будет ли второй такой человек в двадцать первом веке? В общем, будет.

Прозвенел звонок, и учительница, спохватившись, отошла к доске. Взяв желтоватый огрызок мела, торопливо вывела большими буквами: "Александр Трифонович Твардовский. Ленин и печник".

Маргарита Николаевна обвела притихший класс холодным взглядом, дожидаясь тишины, и промолвила:

– Итак, в апреле будет разыграна путёвка в болгарский пионерлагерь. От нашей школы поедет один ученик. Мы устроим конкурс, в котором проверим ваши знания об этой стране. Все, кто хочет участвовать, завтра запишитесь у Ковалёвой, - она кивнула в сторону председателя совета отряда.
– А ты, Лена, передашь список мне. Всё, свободны.

Пахомов оцепенел. Не ослышался ли он? Путёвка в Болгарию? В другую страну? Да это же как на другую планету! Из его родственников за границей был только дядя Женя - два года отслужил в Венгрии. Потом рассказывал, что у них там продают отдельно куриные ноги и крылья. Очень он был поражён этим фактом. Привёз оттуда разного шматья, а Пахомову подарил коробку югославских конфет. Конфеты были приторные, холодили рот, и Пахомов долго удивлялся, почему они такие невкусные - зарубежные ведь!

– Я запишусь, - сказал он Белякову, когда они вышли из школы.
– А ты?

– Не, - покачал тот головой.
– Буду лазер собирать. Не хочу отвлекаться.

– А чего тут отвлекаться?

– А ты думаешь, записался и всё? Надо ж готовиться. Фиг знает, что там спросят, на этом конкурсе.

Пахомов задумался.

– Ну а как ты соберёшь этот лазер? По-твоему, это так просто?

– А чего сложного-то? Я почитал в "Энциклопедии техники". Можно двумя способами: как гиперболоид - собрать луч от источника на зеркальной поверхности - и настоящий, с кристаллом. Этот кристалл облучается вспышкой и пускает луч, а с другого торца стоит зеркало. Я уже и конденсаторы начал искать, чтобы подавать напряжение на лампочки. Можно ещё от солнца запитывать, если конденсатор на основе германия. Спилить у него верх корпуса - пойдёт ток...

Пахомов слушал краем уха, не вникая в смысл. К механизмам он всегда был равнодушен, хотя, как и многие, выписывал журнал "Юный техник" (там печатали фантастику). Голова его была забита Болгарией. Подумать только - путешествие за границу! Не сон ли это?

Он Болгарии он знал только то, что там есть море и Тодор Живков. В новостях иногда сообщали, что Живков "посетил Москву в дружественным визитом", причём, неизменно указывались все, кто встречал его в аэропорту. Пахомов не помнил их имён, кроме одного, которое всегда шло последним и почему-то произносилось целиком: "Эдуард Амбросьевич Шеварнадзе".

Расставшись с Беляковым на углу Школьной и Северной, он помчался домой, бросил там ранец и, не переодеваясь, ринулся на работу к матери - поделиться новостью. Мать работала в старом двухэтажном бараке с металлической табличкой у входа: "Южно-якутская геологоразведочная экспедиция". Путь туда занимал полчаса, но Пахомов проделал его за двадцать минут. Прибежал распаренный, взлетел по продавленным деревянным ступенькам.

– Мама!

Две тётки, сидевшие за соседними столами, подняли на него глаза. В комнате висел запах картона и пыли. Через стену доносился резкий мужской голос:

– А вы ему так и скажите! Нет, мне этого говорить не надо. Я это и без вас знаю. А вот ему - скажите. Что? Да, именно так, слово в слово...

Матери в комнате не оказалось. Пахомов в растерянности обернулся к тёткам.

– Мама вышла, - пояснила одна из них, рыхлая, с ярко накрашенными губами.
– Сейчас вернётся. Ты посиди, подожди.

Пахомов присел на скрипучий стул, стащил с головы вязаную шапку и уставился в окно. По ту сторону заснеженной дороги громоздился точно такой же барак, на втором этаже которого, под окнами, висели авоськи с продуктами. Внизу, у огромной трубы теплотрассы, почти касавшейся металлическим брюхом сугробов, ошивались двое мальчишек в ушанках и коротких пальто: один сидел на трубе, постукивая по ней пятками, а другой опёрся о неё локтями и елозил ногами по снегу.

Пахомов перевёл взгляд на стократ уже виденную физическую карту Якутии, висевшую на стене, посопел, грызя замёрзший край рукавицы, затем встал и направился в коридор. Но выйти он не успел - прямо в дверях столкнулся с матерью. Та разговаривала с Карасёвым, отцовским знакомцем, чьи дети (сыновья-двойняшки) учились на класс младше Пахомова (хотя были его ровесниками). Пахомов дружил с ними - обменивался книжками и марками, играл в казаков-разбойников. Карасёв был человеком с достатком: работал директором ресторана и единственный во всём посёлке имел видеомагнитофон. Ещё у него в квартире висел большой настенный календарь с иероглифами - то ли японский, то ли китайский: на больших глянцевых листах переливались яркими красками зелёные горы, домики с вывернутыми крышами и красивые женщины в цветастых длинных платьях.

Мать говорила Карасёву, сжимая в правой руке целлофановый пакет с конфетами:

– Да-да, до встречи, Александр Иванович. Спасибо за конфеты.
– Она наткнулась спиной на сына и ойкнула: - Володя? Ты чего тут?

Пахомов, потирая нос, мрачно глянул на Карасёва.

– Здрасьте!

Тот осклабился, подмигнул ему и застучал подошвами меховых ботинок по лестнице. Он был высокий и грузный - казалось, ветхая лестница не выдержит его веса и рухнет.

– До свидания, Людмила, - крикнул он снизу, исчезая за поворотом.

Мать погладила сына по голове.

– Нас в Болгарию посылают!
– выдохнул Пахомов.
– Вернее, конкурс будет. Кто выиграет - поедет.

– Да ты что?
– восхитилась мать.

– Да! Можно, я буду участвовать?

– Конечно!

– Спасибо!

Он начал взахлёб рассказывать ей о конкурсе, а мать ласково смотрела на него сверху вниз и улыбалась.

– Тебе, наверное, почитать что-нибудь надо о Болгарии, - сказала она.

– А что?
– спросил Пахомов.

– Ты зайди в библиотеку и скажи: "Мне надо что-нибудь о Болгарии". Тебе подберут.

Пахомов шмыгнул носом.

– Тогда я прям сейчас туда и пойду.

– Погоди, куда понёсся? Вот возьми.

Мать достала из пакета несколько конфет и высыпала ему в подставленную рукавицу. Пахомов обалдел. Это были "Каникулы Бонифация". Он их пробовал два раза в жизни, на Новый год.

– Только не ешь все сразу, - улыбнулась мать, поправляя ему шарф.

– Ага, - кивнул Пахомов.

Он развернул одну конфету, сунул её в рот, остальные ссыпал в карман.

– Ну беги, - сказала мать, и крикнула вдогонку: - Суп разогрей. В холодильнике. Только смотри, чтоб не выкипел.