Мать ветров

— Смело, молодой человек, — усмехнулся бывший полковник. — Надеюсь, ты помнишь, с кем говоришь?

— Разумеется, — юноша и бровью не повел, когда его собеседник выразительно тронул лежавший на столе кинжал. Тихо засмеялся и объяснил слегка опешившему сеньору Ортеге: — А еще я помню одну семейную традицию. Когда мой отец впервые рассказал отцу моей мамы, как он к ней относится, дедушка попытался если не убить, то хотя бы покалечить его. Вы меня пока не гоняете по всему «Сомбреро». Кажется, это прогресс.

— Я ценю твое чувство юмора, — искренне улыбнулся сеньор Ортега. Крутанул в руке кинжал, отложил его в сторону и с тревогой спросил: — Но как же?..

— Дети? Я лекарь, поверьте, я прекрасно знаю, как избежать зачатия. Если я все-таки покину Бланкатьерру, я не оставлю незамужнюю женщину с детьми на руках и разбитым будущим.

— Что ж. Это был хороший разговор, — бывший полковник встал, крепко пожал руку Милошу и поманил его поближе к продолговатому ящику. — Теперь слушай. Ты знаешь, что вместе с Кончитой я переправлю в сельву десяток ружей. Лучше, чем ничего. Однако тебе лично я вручаю самое ценное, что у меня осталось со времен службы, — с этими словами он приоткрыл крышку.

— Это и есть пистолет? — Милош широко распахнул глаза, уставившись на диковинное оружие, о котором прежде лишь слышал.

— Он самый. Колесцовый замок, конечно, несколько устарел относительно новых моделей, но он все равно превосходит фитильные механизмы... хотя бы тем, что годится для пистолета. Кончита недурно стреляет, но постоянно носить при себе такую вещь ей затруднительно. Она тебя научит.

Эхо выстрела заметалось между пустынными холмами. Руку не оторвало каким-то чудом. Милош инстинктивно вцепился в локоть, который пронзила неслабая боль.

— Я же тебе говорила: помни про отдачу, — с видом учительницы, которая пытается объяснить несмышленышу начала арифметики, выдохнула Кончита.

— Попробую еще раз, — задетый за живое, упрямо пробурчал Милош.

— Хватит с тебя на сегодня, — девушка нахально забрала из его рук пистолет и небрежно махнула им в сторону ближайшей опунции. — Смотри и учись.

В принципе, Милош догадывался, что его слегка отвлекало от тренировок. Нет, смотреть он готов был часами. А вот с сосредоточенностью на стрельбе у него были проблемы.

Кончита встала в стойку, причем, будто назло, так, что бедный юноша отлично видел и гордый разворот плеч, и грудь, выразительно подчеркнутую простым, не чета городскому, платьем, и бесстрастный взгляд прищуренных темных глаз в тени широких полей сомбреро... И пропустил тот миг, когда роха повернула ключ, прицелилась... Ну почему отдачей не выворачивает ее сильную, но тонкую девичью руку, а пуля попадает практически в яблочко?

— В последний раз показываю, — строго предупредила Кончита. Грянул выстрел.

— Я понял!!! — великан радостно подскочил на ноги — и тут же впечатался макушкой и щекой в коварные ладони опунции.

— Везучий ты мой, — снисходительно улыбнулась роха, вручила своему любимому пистолет и аккуратно извлекла из Милоша пару колючек.

Пуля сорвала мишень со второй, более старой и мощной опунции, и слегка поцарапала ствол. Что ж, в какой-то мере он за себя отомстил.

— Хвалю, — со всей серьезностью, коротко и скупо, как положено рохе, произнесла Кончита, забирая пистолет. Улыбнулась краешком губ и осторожно, не касаясь кожи и платья еще дымящимся дулом, провела им вдоль шеи, между ключицами, что соблазнительно виднелись в вырезе платья, ниже, ниже...

— Тебе нравятся стволы, — низким, глухим голосом заметил Милош и откровенно погладил свой собственный через штаны.

— Я же дочь полковника, хоть и отставного, — смуглые пальцы чувственно обхватили оружие и слегка сжали его.

— А какие в твоем вкусе? Длинные, толстые? Как этот пистолет?

— Этот слегка великоват. А вот тот... Покажи-ка... Да, как раз то, что нужно.

Беспощадное солнце белой земли сменило гнев на милость и клонилось к закату. Опунции отбрасывали все более длинные тени. А это значит, что через полчаса, самое большее, час им пора покинуть это импровизированное место тренировки и отправиться в деревню, где их ждали Уго, Шеннон и Гай.

Поэтому Милош не стал тратить время на раздевание. Лишь расшнуровал свои штаны, платье Кончиты — так, чтобы видеть во всей красе ее аккуратную высокую грудь, — задрал юбку и на пробу провел рукой между бедер.

— Да ты же вся течешь, paloma.

— Из-за тебя, canalla.

Ни одного стона не слетело с пересохших от желания девичьих губ, когда Милош легко подхватил Кончиту и с размаху опустил ее на свой колом стоявший член.

— Ты закричишь, девочка моя.

— Не дождешься.

— Сегодня. Ты. Закричишь.

От сумасшедших толчков сомбреро слетело с головы Кончиты и упало на белую землю. Милош рывком стянул ленты с толстых черных кос. Он зачарованно смотрел, как сами собой спутываются и расплетаются тяжелые пряди, как подпрыгивают в такт его движениям смуглые груди, с ликованием вслушивался в сорванное дыхание, влажные звуки... Издевательски ухмыльнулся и опустил любимую на горячий песок, чтобы лучше контролировать глубину проникновения.

— Милош...

— Да?

— Пожалуйста...

— Ты такая тихая, вдруг ты совсем не хочешь?

— Ах, el diablo maldito*!

— Нет, это — не тот крик.

В раскаленном дрожащем воздухе пролетел тихий стон.

— Уже ближе, — и Милош милосердно вогнал свой член на всю длину, крепко обнимая заметавшуюся под ним Кончиту.

Новый стон прозвучал громче. А за ним — следующий, и следующий, перерастая в непрерывный скулеж, в завывание койота, в долгий пронзительный крик.

Третий месяц они в пути. Миновали два города, несколько больших деревень, побывали на кофейных плантациях и двинулись в глубь страны. И чем дольше они ехали или шли, тем все беднее становились селения и ярче — убожество. В иных местах задерживались вопреки планам просто потому, что местные жители годами, а то и десятилетиями не видели врачей. Милош начинал принимать пациентов с первыми лучами солнца и прекращал работу с наступлением темноты. Кончита, привыкшая к относительной грамотности населения в Сорро, отчаянно пыталась научить детей хотя бы основам чтения и математики, вытравить из сознания рохос и беглых корнильонцев самые дикие, самые дряхлые суеверия. Уго прощупывал возможности подпольной работы, Шеннон и Гай преданно собирали по просьбе Милоша растения, кости и камни.

Деньги берегли как зеницу ока, перебиваясь бобами и лепешками, которыми кормили своих постояльцев крестьяне. Отказались от всех лошадей, кроме одной. Когда попадались участки леса, приноровились охотиться на обезьян. Баська делилась с хозяином пойманными в степи грызунами. А хуже всего было с водой.

— Скоро сельва, — подбодрил спутников Уго, когда во время очередной ночевки они осторожно делили остатки кукурузного кофе. Настоящий кофе у них закончился с месяц назад.

— Там будет легче? — скептически поинтересовался Гай, с тихим шипением растирая еще не привыкшие к жаре ноги.