Мать ветров

Вот и сейчас он снова заказал сангриту, старательно пряча глаза и делая вид, что не замечает разочарования на лице Роя.

Свидание. Протяни его под килем, это ж самое настоящее хреново свидание! Рой позвал его пропустить по стаканчику, что ж такого, многие приятели вместе выпивают, а они еще и любовники. И Дик даже не обратил внимание на просьбу первого помощника одеться поприличнее, то есть хотя бы в чистую и не самую заштопанную рубашку.

А в результате они оказались в довольно дорогом кабаке, который был сплошь украшен черепами быков, потертыми портуланами и красными накидками с резкими угловатыми узорами рохос. Рой щедро предложил ему выпить отличной мадеры, но Дик, помявшись, попросил полюбившуюся смесь томатного сока с лаймом и чили.

— Трезвенник, — пожал плечами Рой и с деланным равнодушием осмотрел помещение.

— Зато не утопну, — благодушно отозвался Дик.

— В ведре с грязной водой? — в голосе первого помощника отчетливо слышалось презрение.

Дик только вздохнул. Они уже не раз препирались по этому поводу. Покуда капитан со своим лордом вращались в высших кругах, стараясь прощупать почву для политических и торговых связей между Лимерией и Бланкатьеррой, матросы отстроили себе временное жилище и нашли работу, преимущественно в порту. Только Джон О’Рейли выхлопотал себе местечко в больнице для корнильонцев, а Милош вел какие-то мутные переговоры с Фрэнсисом относительно собственной занятости. Ну и он, Дик, почему-то остался в «Черном сомбреро», в качестве слуги вместо казненного Хуана.

— Послушай, Дик, ты уже давно выбился из простых матросов, — гораздо спокойнее продолжил Рой. — Ты говоришь на трех и читаешь на двух языках, постоянно таскаешь книги то у Джона, то у Ортеги. Ты проявил себя при высадке на Драконьи земли. Что ты забыл в «Сомбреро»? Тебе на палубе швабры не хватило?

— Да кабы самому знать-то, — неловко улыбнулся маленький лимериец. А правда, ему там медом, что ли, намазано? Дик отхлебнул сангриту из высокого стакана, покатал на языке кисловатую горечь, подпер голову кулаком. Задумался.

Пили молча. То ли мешали шумные компании за соседними столами, то ли беседа не клеилась. С каждой ночью, проведенной вместе, они доставляли друг другу все больше удовольствия, и даже то, что Рой наотрез отказался ложиться под любовника, не огорчало Дика. Ему хватало колючих поцелуев, железной хватки пальцев на бедрах, сумасшедшего траха, который выбивал из головы малейшие намеки на мечту о Милоше. Только вот с разговорами у них не ладилось.

Вдруг внимание обоих привлек шум в противоположном углу зала, отделенном от остального кабака невысокой перегородкой. Там собрались корнильонцы, частью военные, частью какие-то служащие. Может, управляющие на фабрике или помощники в ратуше. И среди них — две девушки, симпатичная румяная толстушка и томная красавица, то и дело теребившая алый веер.

По другую сторону перегородки, кажется, не смея приблизиться к господам, переминался с ноги на ногу высокий худощавый корнильонец. Богатый черный плащ, вышитый по подолу серебром, смотрелся нелепо поверх его скромного, если не сказать, бедного наряда, а длинные пальцы судорожно сжимали стебли алых калл.

Собственно, Дик и Рой отвлеклись каждый от своих мыслей на глумливый громкий хохот, и теперь очевидно стало, что компания смеялась именно над ним, этой смешной жердью с выражением упрямой покорности на лице. Он скривился, будто от муки, и вдруг рухнул на колени, протягивая букет томной девушке. Кажется, даже с такого расстояния любовники услышали, как звонко стукнулись колени о дощатый пол кабака. Нежное лицо красавицы пошло пятнами в тон вееру, она махнула рукой в сторону высокого и поспешно отвернулась. Один их сидевших за столом с ехидной ухмылкой выхватил каллы и швырнул их так, что цветы рассыпались по всему полу.

— Все они, бабы, такие, — процедил сквозь зубы Рой. — Что стервы, как эта разодетая гадина, что бляди...

Незадачливый влюбленный в черном плаще с видом побитой собаки побрел прочь из кабака, не замечая, что его каблуки безжалостно сминают венчики калл. Дик крепко почесал затылок, не зная, что и ответить. Рой подозрительно косился даже на приветливых девочек Ортега и добрую сеньору Изабеллу. О ком еще его спросить?

А потом сердце сдавило до боли, и маленький матрос очень тихо заметил:

— А моя мамка шлюхой не была. И стервой — тоже.

Жесткие поцелуи Роя отдавали мадерой. Сегодня — лицом к лицу. Хотя бы на это Дик его уговорил и теперь рывками поднимал бедра навстречу нетерпеливому члену любовника, дергая рукой собственный член. Маленький матрос по-доброму завидовал рассудительному Милошу и мудрому Джону, которые могли с легкостью объяснить каждый из своих поступков, да так, что картинка выходила — загляденье. Дик же совсем не понимал, отчего ему отчаянно хотелось видеть этим вечером глаза Роя, стискивать в пальцах его светлые волосы, мять до синяков красивые плечи.

— Давай же, давай, — яростно зашептал Рой, обхватывая кулаком кулак любовника. Дик, задыхаясь, весь подался ему навстречу и выплеснулся, забрызгивая липким их обоих.

Через пару минут Рой, чуть брезгливо скривив губы, тщательно вытер свой живот и кинул полотенце любовнику. Им было хорошо друг с другом, но вот последствия... Дику тоже не больно-то нравилось чувствовать, как из его зада вытекает чужое и мокрое.

— Моя мать тоже не была ни шлюхой, ни стервой, — едва слышно, невпопад бросил Рой и лег на спину, вперившись невидящим взглядом в потолок.

— Твоя невеста... — осторожно заговорил Дик, мягко коснувшись безжизненно вялой руки любовника.

— А она — была. Ушла, сука, к тому, кто больше заплатил. Ну куда ей замуж за моряка, сидеть, ждать на берегу... Я, конечно, зарабатываю не как рядовой матрос. Но до торговца золотыми побрякушками мне далековато, пожалуй. Только что ж, дрянь такая, сразу меня за порог не выставила?

— Сразу торговца на примете не было?

— Точно. А я, идиот, любил ее.

Сейчас все рухнет. Он врежет тебе, вышвырнет тебя ко всем ебеням, а даже если вдруг выслушает спокойно, то все равно — рухнет. Ну и пусть. Дик навис над любовником, впервые посмев посмотреть на него сверху вниз, и прошептал:

— Ты любишь ее.

— Да.

Ох, некстати Дику вспомнился тот страшный шторм, когда его смыло за борт. Он-то думал, что запомнил одно: огромную жуткую волну, которая готова была сожрать его, не поперхнувшись, и крепкую руку Милоша, спасшую из этого ада. Ан-нет. Перед глазами промелькнуло — Рой у штурвала, спокойный, собранный, ведущий «Гринстар» так, будто всю жизнь лишь по штормам и выходил в открытое море. Светлые пряди потемнели от воды, одежда налипла на стройное тело, руки уверенно управляют судном, мгновенно подчиняясь отрывистым приказам капитана.

И этот статный опытный моряк, этот человек, не побоявшийся сразиться с драконом — вон, шрамы до сих пор на плече видны — он, голый, несуразный, согнулся сейчас пополам, свернулся в жалкий комок, и отдаленно-то не напоминавший мужчину, и беззвучно затрясся, оплакивая свою потерянную любовь.

А Дик улыбнулся неведомо чему, покрепче обнял Роя и прикрыл глаза. Дорогой образ черноволосого великана больше не мучил его.

Какая-то особо крикливая птица — а пернатые Бланкатьерры издевались над слухом несчастных лимерийцев с завидным упорством — заорала под самым окном. Дик недовольно поморщился, перевернулся на другой бок и ткнулся носом в плечо любовника. Вообще-то он редко оставался у первого помощника на ночь, но сегодня уйти просто не посмел. Да и не захотел. А сплетни среди членов экипажа... Что ж, статус Роя надежно оберегал их обоих от смешков и подначек со стороны остальных матросов. И, как подозревал Дик, кое-что добавлял авторитет Милоша. Кому охота задирать друга человека, который с одного удара убивал морских коров и не бежал от дракона?