Матрос империи. Начало

Мы провозились с обустройством лагеря до поздней ночи. В трюмах десантного бота нашлось множество полезного груза. Тут был сух паек, на котором мы могли протянуть пару дней, нашли несколько ящиков сигнальных дымов и ракет. Тут же в стороне от лагеря образовался пост, который должен был непрерывно, весь световой день, поддерживать дымовые сигналы. Кроме шашек, я решил использовать и дым от костра. Так же был организован ночной пост - двое матросов должны были каждые пятнадцать минут запускать сигнальные ракеты. По моим расчетам, дымов и ракет нам хватит на двое суток. За это время нас точно должны найти. Помимо прочего в трюмах нашлись палатки, походная плита и несколько цистерн с питьевой водой, набор инструментов и, даже, несколько топоров. А оружия не было. Ни оружия, ни боеприпасов. Все наше вооружение состояло из десантного тесака, хорошо еще, что у каждого был свой.

Я без понятия, какие хищники водятся на этой планете, поэтому вокруг лагеря были установлены заостренные колья, у подножия холма установили сигнальные ловушки, а для личного состава, на всякий случай, заготовили самодельные рогатины. Результат наших трудов напоминал походный лагерь римских легионеров. Смешно, но мы как будто оказались в доисторическом времени.

Гусаров уже через несколько часов доложил о выполнении поставленной перед ним задачи. Всем раненым была оказана первая медицинская помощь, состояние нормализовано. Только один тяжелый вызывал опасения, его срочно необходимо было госпитализировать. По прогнозам нашего начмеда матрос должен был протянуть сутки, не больше. При этом сам же Гусаров, делал допущение, что его квалификации недостаточно, и времени может быть как больше, так и меньше. Но медицина сделала все, что могла, и умела, и даже больше. Поэтому я принял доклад, и ребята отправились дежурить среди своих пациентов.

Радио техники же, не могли порадовать нас до самой ночи. К позднему вечеру у них вышло не то, чтобы восстановить, а собрать на коленке радиопередатчик, который мог передавать простые сигналы. Как я понял со слов Осокина, системы связи пострадали очень сильно, их наполовину выжгло. Причину он назвать не мог, да это и не важно. Сохранился один ретранслятор, который мог усилить наш сигнал, но его починить не получалось, все, чего они добились, это то, что ретранслятор работал с перебоями, и не продолжительное время. Не больше десятка секунд. Что-то дельное передать в таких условиях было невозможно. Поэтому был организован пост, который должен был за секунды работы ретранслятора передавать сигнал СОС морзянкой.

Не знаю, как остальные, а вымотался за день я основательно. Быстро перекусив, переговорив с Гаделом, который отчитался о выставленных постах, я завалился спать в одной из палаток. Что мне снилось я не помню, несмотря на сильную усталость, я несколько раз просыпался ночью и вслушивался в окружающую тишину. Различал шипение сигнальной ракеты, шаги патрульных. Несколько раз выходил из палатки, что бы сходить до ветру, скорее нервное, чем физиология. Ночь не принесла так необходимого отдыха. Утром я был все таким же разбитым и уставшим. Проснувшись перед рассветом, я нацепил шлем, чтобы подключиться к системам бота, необходимо было подумать, что делать дальше. Машинально включил связь и тут же выскочил из палатки.

В эфире непрерывным потоком шли сообщения от спасателей, а в ночи, там, где небо только-только начинало светлеть, были видны огни поисковых бортов.

Глава 9

Что нас найдут, я не сомневался. Все-таки другое время, вся планета просматривается из космоса и прочее. Одно не понятно - почему так долго?

Сразу после эвакуации нас поместили в госпиталь на карантин. Весь взвод, кроме тяжелораненых, определили в общую палату и сразу же погнали на медосмотр. Несколько часов меня осматривал целый консилиум врачей, провели через несколько диагностических установок, а затем отправили к психологу. Психологов тоже было несколько человек. Меня опрашивали о случившемся, просили подробно рассказать о своих ощущениях и чувствах в момент происшествия и после приземления. На удивление, никаких переживаний по поводу случившегося я не испытывал, то ли я принял все, что случилось, то ли психолог очень правильно и деликатно построил наш диалог. Все эти процедуры и опросы затянулись до позднего вечера, все, что я вынес из них, это то, что я здоров, моя психика не пострадала, и то, что я одновременно был и пациентом, и учебным пособием. Догадаться, что кроме специалистов, основная масса врачей были курсантами, не составило большого труда.

А утром меня вызвали на беседу со службой безопасности флота. В небольшой комнате два на три метра, где кроме стола, двух стульев и лампы больше ничего не было, меня ждал офицер СБФ в чине капитана морской пехоты. Не успел я приглядеться к его внешности, как он указал на один из стульев:

– Присаживайтесь. Матрос Туров?

– Так точно.

– Ваш позывной номер на учебном десантировании?

– Пятьдесят восьмой.

– Почему Вы пересели со своего места в десантном боте?

Что за странный вопрос, при чем здесь вообще это?

– Отвечать быстро, не раздумывать.
– Голос у капитана был жесткий и хлесткий, не терпящий неповиновения.

– Друг позвал, что бы рядом с ним...

– Фамилия друга, звание?

– Матрос Бекетов. Гадел Аланович.

– Зачем Вы приказали Бекетову избить матроса Склярина?

– Кого? Я ничего подобного...

– Того, кто возмутился Вашему захвату власти.

– Какому захвату власти? О чем Вы вообще?

– Вы знали, что офицер погибнет!
– Он точно не спрашивал.
– Ваши цели и задачи после аварийного приземления?

– Какие задачи и цели? Выжить!
– мой голос дал петуха.
– Я ничего...

– Почему сразу не послали сигнал бедствия? Что делали...

В таком темпе допрос продолжался несколько часов. Одни и те же вопросы по кругу, вроде разные, но смысл одинаков. После допроса меня отпустили обратно в палату. Сказать, что я был морально раздавлен, было бы преуменьшением. Я был уничтожен. Все вопросы сводились к тому, что я был во всем виноват, подстроил аварию, захватил власть и прочее. В палате я юркнул на свою кровать и постарался себя успокоить. Если бы было, что серьезное, то меня бы не отпустили. Но как же так, хотел как лучше, а получилось...

Когда я проснулся, то увидел Гадела сидящего на соседней койке.

– Добрый вечер.
– Приветствовал меня татарин.

– Добрый, сколько времени?

– Пять часов. Ты чего отрубился-то?

Я уселся на своей кровати, и посмотрел на Гадела.

– Да перенервничал после допроса. Нет, ты представляешь, он меня обвинял в случившемся. И я тебе приказал избить того матроса.

– Меня он тоже во всем обвинял. Как будто мало того, что мы пережили.
– В голосе Гадела сквозила обида.
– Ребята говорят, каждого из них обвиняли. Видимо, стиль допроса у них такой.

– Ничего себе стиль, в измене обвинять. Там не знаешь, что делать...

– Именно. Офицеров нет, оружия нет, бот неисправен. Что делать, не понятно. Ты не представляешь, как я паниковал. А тут ты говоришь, беру командование на себя, и бот тебя слушается. Ты не знаешь, какое облегчение я испытал. Я и отметелил того идиота, потому что испугался, испугался, что он тебе помешает и снова страшно будет.

– Да ладно тебе, все нормально.

– Может и нормально, но ты пойми...- он ненадолго запнулся, - а к хренам, короче, ты, когда встал, такой и знаешь, что делать, у меня как гора с плеч. И все так говорят. Мы и

зашевелились

все, потому что поверили тебе. И все получаться стало. Я даже не заметил, когда страх ушел. Были, конечно, мысли, но на тебя глянешь, и, все нормально.

– Гадел...

– Спасибо тебе, Рос, а эти уроды еще и обвиняют нас.

– Гадел, тебе тоже спасибо, если бы не ты, ничего бы не вышло.
– Не знаю, что на меня нашло. Возможно вид откровенничающего татарина. Возможно то, как он это делал - не умело, пытаясь сдержать эмоции. Но я понимал его, и мне хотелось успокоить друга. Я протянул ему руку, и когда он ее пожал, похлопал его по плечу.