Мазохистка

– Сильно?

– Что – сильно? – спросила она, все еще сопротивляясь. «Прямо как я люблю».

– Сильно больно? – я наклонился к ее лицу, заглядывая в глаза и криво улыбаясь.

– Чертов садист! – женщина изо всех сил пыталась вырваться из моей железной хватки, и тогда я, развернув ее спиной, усадил к себе на колени, не отпуская при этом запястья. Черные волосы съехали с ее плеча, оголив вкусную белую шею, которую я и не преминул поцеловать. – Скуало, – она замерла, сразу успокоившись, – давай вернемся домой, – неожиданно попросила она, и я отвлекся от своего занятия. – Я так привыкла к нашей комнате, в ней так уютно и хорошо. А здесь… атмосфера какая-то гнетущая, – женщина зябко повела плечами, и я, отпустив ее руки и обняв за живот, устроился подбородком на одном из них. «Гнетущая, говоришь? Да уж, не без этого. Вот только дома теперь тоже не айс».

– И даже тот факт, что, кроме прислуги в восточном крыле, мы здесь совсем одни, тебя не остановит? – попытался я ее отговорить.

– Ого, – она о чем-то задумалась, но, все же, мотнула головой. – Хочу домой.

– Хорошо, раз хочешь, пошли собирать сумки.

– Может, расскажешь, почему ты сам не горишь желанием возвращаться? – прочувствовала Рена мое настроение.

– Не расскажу, – я поднял ее со своих колен и направился к двери. «Так и пытается узнать всеми возможными способами, что произошло. Ошибся я, шпионка из нее, может, и вышла бы. Или уже…»

– Какой же ты вредный! – нагнала она меня в коридоре, снова схватив под локоть.

– Не нравится – можешь общаться с кем-то другим.

Она отпустила мою руку и остановилась, вынудив тем самым через некоторое время остановиться и меня. Меня выматывала изнутри эта дурацкая ситуация, хотелось уже поскорее разрешить ее, ведь я же не информатор хренов, а мечник! Но я был вынужден молчать о том, что нашел в ее сумке. Наверное, я делал это оттого, что боялся узнать неприятную правду, в результате чего потерял бы свою женщину навсегда. Я молчал об одном, молчал о другом, и голова просто взрывалась от этого изнутри. Не привык я хранить столько тайн разом.

– Долго ты собираешься там стоять?

– Зачем ты так? – тихо спросила Рена, отчего я вдрогнул. – Я же о тебе беспокоюсь. Если ты не хочешь возвращаться, мы можем ос…

«Вот опять, опять, черт побери, она это делает! Будто я не могу сам за себя постоять! Будто я девочка, которая хочет покончить с собой из-за несчастной любви!»

– Перестань! Хватит печься обо мне как о ребенке! Я – капитан элитного отряда убийц, поймешь ты уже или нет? По-твоему, я не могу справиться с такой ерундой, как… – «Бл*ть, чуть было не проболтался».

– Как что?

– Врооооой, когда я говорю, что тебе незачем это знать, почему ты продолжаешь…

– Потому что я думала, что раз мы вместе, мы можем друг другу доверять, – она собиралась пройти мимо меня, но я не дал ей такого шанса. «Доверять? Доверять, бл*ть? Ладно, посмотрим, что ты на это скажешь!»

– Да? Скажи, почему тогда ты ничего не рассказала мне про то, что нашла в своем поместье? – я рванул ее за руку назад, развернув к себе лицом.

– Я не знала, что этот револьвер настолько важен для тебя, – спокойно произнесла Рена.

– А я не про него говорю. И даже сейчас ты делаешь вид, что не понимаешь, о чем я, – произнес я, глядя на ее изумленное лицо.

– Но я действительно…

– НЕ ВРИ МНЕ! – я схватил ее за плечи, намереваясь вытрясти всю правду. Возможно, даже в прямом смысле.

– Я не понимаю, о чем ты! – испуганно зажмурившись, воскликнула женщина.

– Да? А что это, тогда? – я вытащил из кармана серебряный куб. Рена, помедлив, открыла сначала один глаз, затем второй.

– Откуда…

– А, значит, узнаешь? – я был похож в этот момент на гончую, напавшую на след. Женщина зачем-то прижала руку к груди, но мои укоренявшиеся подозрения не дали мне повестись на такой жест. – Нашел это в сумке, когда разбирал вещи. Может, объяснишь? – Она молчала, и я продолжил свою обвинительную речь. – Ты ведь могла сказать о нем, когда я нашел твой чертов пистолет. Значит, не хотела. Ты точно что-то знаешь, а я еще повелся как последний дурак.

Тут неожиданно произошло совершенно невероятное. Вместо того, чтобы плакать и уверять меня, что я не прав и все совсем не так, женщина посмотрела на меня таким взглядом, что мне на мгновение показалось, будто передо мной стоит Занзас. Голос, которым она со мной заговорила, только укрепил эту иллюзию, так что по спине прошелся неприятный холодок:

– Это просто память о моем брате. Если ты так думаешь обо мне, я не знаю, о чем нам вообще разговаривать, – ее взгляд становился все злее и страшнее, и я почувствовал, как мои глаза расширяются от удивления.

– Теперь ясно, что его так зацепило, – выдохнув, произнес я и отвел взгляд, не в силах его выдержать. Я вдруг понял, что эта женщина вовсе не из другого мира, – она создана для мафии, просто сама еще это не осознала. Если бы она росла в других условиях, если бы не было ее брата, как знать, не оборонялась ли бы Вария от семьи Ринальди?

– Кого? – Как неожиданно все началось, так все и закончилось, – передо мной снова была моя женщина. Она устало подалась вперед и уткнулась в мою грудь лицом. – Я серьезно ничего не знаю об этом дурацком кубике. Что ты так всполошился из-за него? Обыкновенная безделушка. – «Неужели, она действительно даже не подозревает, что это такое?» – Хочешь, забери ее себе. Как давно ты ее нашел?

– Вчера.

– И делал вид, что ничего не произошло. Я думала, ты мечник, а не шпион. – «Шпион?!»

– Думал, ты заметишь и спросишь. Думал, ты сама расскажешь.

– Говорю, же – я над ним не трясусь. Хоть мне и не по себе, когда он остается надолго вдалеке от меня. – Она отстранилась и заглянула в мои глаза. – Почему ты мне не веришь?

«О, если бы я тебе не верил, тебя бы уже здесь не было. Наверное».

– Потому что я вообще не верю людям.

– Ты ведь не из-за этого злишься? Это только повод. – «Черт!»

– Если ты действительно не понимаешь ценность этого предмета, то я поясню. Возможно, это и есть то, за чем охотятся мусорные боссы альянса, – я протянул руку с коробочкой вперед, но Рена опустила ее вниз.

– Мне все равно. – «Что?!»

– Луссурия рассказывал тебе про аркобалено?

– Проклятые младенцы? Да, слышала.

– Один из них сейчас занимается этим, – я пытался донести до этой несносной женщины важность ее находки, но она и слушать меня не хотела – снова опустила мою руку и обхватила ладонями моё лицо.

– Говорю же – мне все равно. – «Да как так можно-то?!»

– ВРООООЙ, ЖЕНЩИНА, ТЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕШЬ…

– Ты – единственный близкий человек, который у меня остался. – Меня будто по башке ударили на этой фразе. Ноги стали ватными, в висках снова начало стучать. – И если ты так плохо думаешь обо мне, я вообще не понимаю, что я здесь делаю, – она смотрела мне в глаза, и до меня медленно доходил смысл ее слов. «В самом деле, у нее никого не осталось. Впрочем, как и у меня. Но… как, как можно бесконечно доверять другому человеку? Не в такой среде меня растили, не привык я к этому, да и не привыкну уже. Одно еще дело – любить, но совсем другое – подставлять свою спину. С другой стороны… я вот все время ее в чем-то подозреваю, и все время оказываюсь неправ. Может, уже успокоиться на ее счет?..» – Не поцелуешь меня? – спросила женщина. Я с некоторым недоверием посмотрел на нее, все еще до конца не решив, что делать с этой ситуацией. – Хорошо, тогда я сама, – она потянулась к моим губам, но, буквально в миллиметре, в нерешительности застыла.