Мечи Эглотаура. Книга 1

— Скажите мне, Хорс, только скажите так, чтобы я поверил, в чем причина ненависти черни к знати? Чернь много счастливее нас — их не одолевает скука, им не надо притворяться любезными с теми, кто им отвратителен, нет нужды беспокоиться о правильном вложении денег в очередной финансовый проект Армахмангулы, а при смене правителя — бояться потери расположения влиятельных людей. Почему каждый бедняк желает стать богатеем, ведь это прибавляет не довольства, нет, — это прибавляет страха и беспокойства!..

Я выразительно посмотрел на Хариса, скосил глаза вниз. Барон понял и отпустил воротник. Откинувшись на табурете назад, он едва успел ухватиться за стол и удержаться от падения. Залпом осушил кружку, установил локти на столешницу, подпер подбородок и сурово глянул на меня.

— Не знаю, что и сказать, — медленно начал я. — Такой вопрос требует долгих и тщательных раздумий в тишине ночи, а не в подобном месте, где нет покоя и безмолвия.

На другой стороне залы как раз началась драка, и могучий муж, бесцеремонно расталкивая людей, устремился туда.

— Тайна в том, — мрачно произнес барон, — что тишина и ночь ни к чему путному не приводят. Уж поверьте мне, милейший Хорс. Таковые условия способствуют лишь повышению активности некоторых особых частей человеческого тела, никоим образом к мудрствованиям и размышлениям не относящимся.

— Тишина и день? — предположил я.

— Отнюдь, — отрицание сопровождалось еще более мрачным видом собеседника. — В данном случае клонит в сон столь настойчиво, что никаких сил не существует, способных преодолеть это.

— М-да… — Я вздохнул и огляделся. Жральня как жральня. Ничего особенного. И не поверишь, что в таких вот местах порой рождается истина. — Скажите, господин… господин Охара, а вы не пытались бросить все и стать одним из… черни, как вы их называете?

Барон выразительно на меня посмотрел, потом на себя.

— О нет, — понял я его намек. — Этого совершенно недостаточно. Вы переоделись так, будто вас породили закоулки Райа, сие верно. Однако вы в любой момент можете вернуться в свой милый особняк, принять подряд несколько ванн, чтобы наверняка очиститься от грязи подворотен, надеть самую чистую, свежую и роскошную одежду, какую только можете достать, а вы таковой явно можете достать немало… И будете вспоминать сегодняшний вечер как забавный эпизод жизни. Однако чернь так сделать не может. У них нет аккуратного домика за пазухой, нет роскошных нарядов в шкафах, весь их гардероб — на них… Впрочем, что я говорю! Я сам сейчас — представитель черни. Мне до сих пор неизвестно, ни кто я, ни откуда, вся моя одежда на мне. Лишь немногое принадлежит мне, и умещается в седельной сумке коня, которого вы, господин… Охара, любезно мне предоставили, за что искренне хочу выразить вам благодарность.

— Коня? — удивился Кахтугейнис.

— Ну да, разумеется. Вы разве забыли? На следующий день, когда вы уезжали, наказали конюху снабдить меня конем. Замечательная, к слову, оказалась конячка…

— Я не давал конюху таких распоряжений, — перебил барон. — Потому как у меня и конюха-то нет.

— Значит, кто-то из ваших слуг…

— Слуг у меня тоже нет, — ответил барон. — Во всем замке только двое — я и Джек.

Вот те раз! Кто же тогда учил меня езде верхом?

— Вы уверены? — с сомнением пробормотал я.

— Абсолютно. Более того, когда я уезжал из замка по срочной королевской депеше, вас уже не было. Вы встали рано утром, вежливо со мной попрощались и пешком покинули Кахту. Никакого коня с вами не было.

— Такой великолепный черный конь с тонкими ногами и умнейшими глазами, — попытался я спасти свой разум. — Шаловливый, как сто ослов…

— У меня в конюшне никогда не было таких лошадей, — покачал головой барон, — как и ослов, впрочем. Все мои кобылы серые в яблоках, а жеребцы — каурые. Да полно вам! Приснилось, наверное, что-то в пути, вот вы и считаете сон событиями, происходившими в действительности.

Я схватился за голову. Сон! Все — сон! И Жуля, и фраги, и тбписты, и разбойники, и гигантские птицы, и города, что попадались в пути. А сам я, наверное, просто так и сижу в гостях у Кахтугейниса, никуда не уходил. Сейчас подниму голову и увижу портреты предков на стенах, веселую морду Джека, камин в стене, барона, сидящего в кресле напротив и положившего ногу на ногу, рассказывающего очередную притчу из своей жизни. А я, как дурак, просто задремал под неторопливый голос рассказчика, и привиделись диковинные события, будто происходящие не с бароном, а со мной…

Грустно.

Кто-то грубо толкнул под руку. Я очнулся и поднял голову, оглядываясь. Вокруг шумел трактир. Господин Охара проницательно смотрел из-за стола.

— Двинь задом, урод, — проревел кто-то в ухо.

— Что? — не понял я. Не отошел еще от наваждения.

Сильным рывком грубиян выдернул из-под меня табурет. Я грохнулся на пол и больно ушиб копчик. Вокруг загоготали.

Наливаясь яростью, я медленно поднялся и встал лицом к лицу с обидчиком. Голову пришлось поднять, он оказался значительно выше меня. Причем шириной его мать тоже не обделила, в такую одежду, если попробовать, можно влезть двоим.

— Вы, сударь, почто стул забрали? — ледяным голосом спросил я. Смешки тут же стихли, во всей жральне установилось гробовое молчание. На меня недоуменно смотрели — неужто осмелился возражать самому?

Верзила сгреб меня за воротник и без усилий подтянул к лицу. Право, я бы предпочел, чтобы это делал Кахтугейнис, у того по крайней мере не так отвратительно воняло из пасти.

Обдав меня перегаром и вонью гнилых зубов, верзила изрыгнул:

— Чо ты сказал, урод?

Не понимают ведь некоторые нормальных вопросов. А жаль… Я взглядом остановил начавшего подниматься барона, мол, сам справлюсь, и для начала со всей силы пнул верзилу в голень. От такого пинка загибаются даже самые крутые, а дальше главное — выиграть несколько мгновений и сделать пару увесистых ударов по чувствительным местам. Тогда уже можно говорить со стороны сильного.

Верзила даже не шелохнулся, только злобно оскалился.

— А за это тебе будет еще больнее, — прорычал он. Я пнул его еще, надеясь, что на этот раз все же дойдет. Глупо… Враг взмахнул рукой и послал кулак навстречу — я почувствовал удар, полет, еще удар, еще полет… Через несколько мгновений такой непрекращающейся скачки обнаружилось, что лежу на полу в куче разбитых бутылок и луже вонючего вина. Несколько порезов даже не ощущались на фоне всеобщих побоев.

Могучий муж у двери не больно-то спешил на звуки драки, чем немало меня разочаровал…

Постанывая, я поднялся и упрямо двинулся на изверга. На него же направился барон, и теперь я не стал возражать — на такого зверя даже пятерых, и то мало будет.

Вдруг весело поигрывающего приготовленным ножиком верзилу резко развернуло, подняло в воздух и встряхнуло… Толпа разом расступилась, и я узрел Дуболома, спокойно удерживающего моего обидчика одной рукой на весу, как тот совсем недавно держал меня. Отчаянные дрыги того, как и мои, ничего не дали, пинки в голень не принесли успеха, и даже ножик при ударе в живот легко переломился пополам. Однако Дуболом не стал отшвыривать жертву по горячим следам, а перевел добрый взгляд на меня.