Мечта
Шрифт:
— Parce que je suis Russe et fi'ere de l'^etre / Потому что я русская и горжусь этим.
— La Russe? / Русская? — хором переспросили изумленные французы.
Мысленно воздав благодарность бабушке, стоически корпевшей над моим произношением, я вернулась к «Весне», тут же забыв о неприятных соседях.
@
Поразительно, как много открытий можно сделать за один вечер. Рядом с настоящим искусством ты словно проживаешь сразу несколько жизней, позабыв про свою. Своеобразная игра. Окно, очерченное багетом, символы, цвет, энергетика и волнение, бегущее мурашками по коже. Я так увлеклась, что позабыла о времени и реальности.
В одном из залов галереи, оформленном под зимний сад, я обнаружила
— Вы молодец! Просто и экспрессивно проехали тяжелой техникой по американскому конструктивизму. Восприятие, пожалуй, немного усложняет расстроение фигуры, а так…
— Ошибаетесь! И не думала никого переезжать, просто хотелось напомнить технократам, что есть жизнь… Птица, которую выпускает из рук мой Ангел, — это и есть символ живого, ну, а наложение друг на друга изображений дает ощущение движения вверх. Тут как раз все просто. Кажется, я испортила ему настроение. Он помолчал, а потом, резко повернувшись ко мне всем корпусом, выгнул шею так, будто она была из пластилина. Под капюшоном зияли непроницаемые очки, похожие на две черные дыры, остальную часть лица скрывал толстый слой серо-белого грима. От неожиданности я отпрянула.
— Правда, динамика не всегда хороша. Иногда человеку нужен покой. Созерцание упорядочивает мысли. Появляется чистота суждений и… — начала я, но странный парень недовольно перебил меня:
— Ну да, конечно… созерцание, вечный поиск… отказ от рамок и в конце концов обратное превращение человека в обезьяну. Вам нравится либерализм? — Мой собеседник вернулся к обсуждению «Ангела».
— Либерализм тут определенно ни при чем. — Мне стало смешно. — Мне может нравиться или не нравиться все что угодно, однако во все века человек ищет согласие с собой, а значит, гармонию с окружающим миром… А вы, я смотрю, сторонник дарвинизма?
Он пожал плечами, вероятно обидевшись, а затем на цыпочках вышел в соседнее помещение.
— Ничего так, — произнесла миловидная девушка, кивнув на «Ангела».
Я улыбнулась ей в ответ и прошла в следующий зал.
У меня возник запоздалый вопрос к странному посетителю, но его нигде не было.
Сделав еще один круг по галерее, я наконец обнаружила своего-чужого «Велеса», подписанного моей фамилией. Это действительно был реверс изображения, которое я хорошо помнила. В искаженном кубическом пространстве метался человек с крыльями языческого змея. Кисти рук заменяли перепончатые лапы с острыми когтями. На каждом когте висели химеры в виде различных предметов. Постепенно в голове прояснилось. Всплыли картинки подготовки к работе: подбор материала, эскизы, наброски… даже вспомнился некий логический ряд. Бесспорно, это была моя работа, мои мысли и моя техника. Кроме того, внизу стояла моя подпись. Сомнений быть не могло. Но когда я ее написала? Как она оказалась в другой стране?
Подойдя к смотрителю зала, пожилой аккуратной женщине, я попросила пригласить устроителя или, на худой конец, администратора. Через минуту прибежал неопрятный мужчина с козлиной бородкой и уставился на меня, часто моргая и подергиваясь. Я коротко поведала ему историю «Велеса». Однако он ничего не понял — это было видно по испуганному бегающему взгляду и количеству встречных вопросов, Ничего не добившись, я извинилась и ретировалась в зал с инсталляциями. Пространственные композиции в некотором роде моя слабость. В студенческие времена меня, впрочем как и многих моих сокурсников, снедала страсть научиться организовывать трехмерные пространства. Любой человек, разглядывая плоское изображение, стремится представить его объемным. Но представление — это всего лишь иллюзия, и тайна, заключенная в плоскости, так и останется тайной.
В зале было по-прежнему многолюдно, и по-прежнему увидеть что-либо было затруднительно. Передо мной сновали незнакомые постные лица, слышались обрывки суждений, язвительные
замечания и шарканье дорогих подошв по начищенному до блеска паркету. Почти как в Интернете. Сравнение вызвало усмешку. Жизнь есть энергия, а вокруг простиралась мертвая зона привычек и условностей.Когда основная часть публики переместилась в зал торгов, я смогла увидеть самую странную пространственную композицию из всех, когда-либо виденных. Она удивляла размахом и «компонентами». На невысокой подставке автор расставил манекены, невероятно точно изображающие людей, до мурашек, до детского любопытства — подойти и похлопать по плечу любую из удивительных кукол. Одеты они были точно так же, как мой недавний оппонент, — такие же кофты с опущенными капюшонами и черные очки на лицах, измазанных белой глиной. Странные взрослые реборны… Я насчитала три десятка. Расставленные в хаотичном порядке, они изображали известные скульптуры и монументы разных эпох. Пораженная, я всматриваясь в лицо каждой фигуры, удивляясь недавнему общению с одним из них. Прикрученная к подиуму металлическая табличка гласила: «Перформанс „Face's Off“. Автор неизвестен» Я отшатнулась. Бред сумасшедшего… Как может оставаться неизвестным автор современной инсталляции?
Гадая, как живой манекен мог догадаться, что «Велес» — моего авторства, я поспешила уйти.
@
Дома я не находила себе места, переворачивая старые альбомы в архиве, и наконец отыскала его. Первый «Велес» благополучно лежал в черновиках, аккуратно переложенный калькой еще бабушкиной рукой. Тогда откуда же взялся другой? И какой из них заявлен в каталоге? Довольно быстро узнав электронный адрес одного из устроителей выставки, я написала ему осторожное письмо, главный вопрос которого — откуда у них моя работа? Через день пришел ответ. Читая его, я не верила своим глазам. «Картина „Повиновение Велесу“ подарена Художественной школе Св. Маргариты 16-го округа города Парижа полтора года назад лично госпожой Дарецкой Е. Ю. при посещении данной школы». Ниже г-н директор Попечительского совета, а также советник по культуре при посольстве Франции выражали глубокую благодарность автору.
Мне стало горько от своей беспомощности. Я не помнила благотворительную миссию, в которой принимала участие, я не дарила своих работ молодым французским дарованиям, я не…
Отчаянно захотелось разобраться во всей этой мистификации. Мне мог бы помочь Близнец — в конце концов, он врач. Но его страница была чиста. Остались лишь сиротливый ник, зачитанный статус и сотни сообщений. У меня был выбор — заплатить ему бартером или болью. Я выбрала боль.
Маргарита))) (02:35)
Какая-то чудесная волна Вирта вынесла тебя ко мне… Разочарованного и расстроенного… Ты смотрел в зеркало, и я была твоим отражением. Каждой строчкой, каждой буквой, каждой улыбкой. Ты открыл мне Шопена… И тогда, когда однажды ты не вернулся, я удалила сначала все, что связано с тобой, потом я возненавидела все временное, а потом я возненавидела Шопена… Ненавижу Шопена!
Какая страшная глупость рассказывать что-то важное абсолютной безразличности! Согласись, зачем рассказывать про осень и дождь, про старый сад, вечный кофе, про те рисунки, которые так и остались в другой жизни?..
Где ты? На каком этаже? На какой планете? Кто ты — Ангел или Демон?.. Почему Off?.. Почему мне не пришло в голову, что все было временным с самого начала? Какого черта?.. Почему все не так, как хотелось бы?
ГЛАВА 10
Кузнечик
Нет большего удовольствия, чем упасть на только что проснувшуюся землю, пахнущую полынью, одуванчиками и еще чем-то острым и непристойно волнующим.
Я попыталась глубоко вдохнуть, но у меня ничего не вышло. Дышать получалось по-собачьи, словно через несколько секунд мое дыхание остановится, и… видимо, поэтому мне необходимо было надышаться, насыщая легкие кислородом впрок, чтобы хватило надолго после того, как я окончательно утрачу способность вбирать в себя воздух.