Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

— Я скажу тебе, кто на самом деле хорошо поработал в Штатах, — остановил ее Уиндем–Матсон. — Кто больше всех сделал для возрождения экономики. Альберт Шпеер, а не Роммель и не организация Тодта. Шпеер был лучшим из тех, которых партия направила в Северную Америку. Это он добился, чтобы все эти заводы, тресты и корпорации — все–все — снова заработали, и притом эффективно. Мне хотелось бы, чтобы и у нас здесь было что–нибудь подобное — ведь сейчас в каждой отрасли экономики конкурируют не менее пяти фирм, и при этом несут ужасные убытки. Нет ничего более глупого, чем конкуренция в экономике.

— Не знаю, я не смогла бы жить в этих жутких трудовых лагерях, этих поселениях, которые возникли на востоке. Одна моя подруга там жила. Ее письма проверяла цензура, и поэтому она не могла рассказать обо всем, пока не переехала снова сюда. Она должна была подниматься в шесть тридцать утра под звуки духового оркестра.

— Ты бы к этому привыкла. У тебя было бы чистое белье, одежда, жилье, хорошая еда, отдых, медицинское обслуживание. Что еще нужно? Молочные реки?

Его большой автомобиль бесшумно прорезал холодный туман ночного Сан–Франциско.

***

Мистер Тагоми сидел на полу, поджав под себя ноги. В руках он держал пиалу с черным чаем. Он сначала подул на чай, а потом улыбнулся мистеру Бейнесу.

— У вас здесь прелестное место, — похвалил Бейнес. — Здесь как–то спокойно, на Тихоокеанском побережье. Там у нас совсем не так.

Уточнять ему не захотелось.

— Бог говорит с человеком под знаком Пробуждения.

— Простите?

— Это цитата из Оракула. Реакция сознания на поспешные выводы. «Вот он о чем», — подумал Бейнес рассеянно и улыбнулся про себя.

— Мы абсурдны, — проговорил мистер Тагоми, — потому что живем по книге пятитысячелетней давности Мы задаем ей вопросы, словно она живая. Мы в нее верим, как христиане в Библию. Многие книги, по существу, живые. И это совсем не метафора. Дух оживляет их. Правда?

Он заглянул в лицо мистера Бейнеса, ожидая реакции.

Тщательно подбирая слова, Бейнес ответил:

— Я слабо разбираюсь в вопросах религии. Она вне поля моей деятельности. Я предпочитаю обсуждать такие вопросы, в которых хоть немного разбираюсь.

На самом деле у него не было полной уверенности, что ему понятно, о чем говорит мистер Тагоми. «Должно быть, я устал, — подумал мистер Бейнес. — Все, с чем я столкнулся, приобретает какой–то нереальный оттенок. Все словно валяют дурака. Что это за книга пятитысячелетней давности? Эти часы Микки–Мауса, сам мистер Тагоми, хрупкая чашка в его руках…» Со стены на мистера Бейнеса уставилась огромная голова буйвола, грозная и уродливая.

— Что это за голова? — неожиданно задал он вопрос.

— Это, — объяснил мистер Тагоми, — не что иное, как создание, которое поддерживало жизнь туземного населения в былые дни.

— Понятно.

— Может, показать вам искусство забивания буйволов?

Мистер Тагоми поставил чашку на столик и поднялся. Здесь, дома, вечером, он был одет в шелковый халат, на ногах комнатные туфли и белый шарф на шее.

— Вот я и на железной лошадке.

Он слегка присел.

— На коленях у меня верный винчестер образца тысяча восемьсот шестьдесят шестого года из моей коллекции.

Он вопросительно глянул на мистера Бейнеса.

— Вас, видимо, утомило путешествие, сэр?

— Боюсь, что да, — ответил Бейнес. — Все это как–то ошеломляет. Заботы о делах…

«И другие», — добавил он про себя. У него болела голова. Узнать бы, можно здесь, на Тихоокеанском побережье, достать хорошие анальгетики, выпускаемые ИГ Фарбен? Он привык глотать их, когда болел затылок.

— Все мы должны во что–нибудь верить, — продолжал мистер Тагоми. — Нам не дано знать все ответы. И вперед мы тоже заглянуть не в силах. Остается только полагаться на себя.

Мистер Бейнес кивнул.

— У моей жены, возможно, что–нибудь найдется от головной боли, — предложил мистер Тагоми. Он заметил, что Бейнес поднял очки и трет лоб.

— Боль причиняют глазные мышцы. Извините меня.

Поклонившись, Тагоми вышел из комнаты.

«Что мне сейчас необходимо, так это сон, — подумал Бейнес. — Одна спокойная ночь. Или дело в том, что я не в состоянии смело смотреть в лицо возникшей ситуации, уклоняюсь от острых углов?»

Когда мистер Тагоми вернулся, неся стакан воды и нечто вроде пилюли, Бейнес проговорил:

— Мне действительно следует попрощаться и отправиться к себе в гостиницу, но вначале я хотел бы кое–что выяснить Мы, конечно, можем поговорить о делах и завтра, если это вас устроит. Вам сообщили о третьей стороне, которая должна присоединиться к нашим переговорам?

Лицо мистера Тагоми на мгновение выразило удивление. Затем удивление исчезло, и лицо его вновь стало спокойным.

— Мне ничего об этом не сказали. Однако это, конечно, интересно.

— С родных Островов.

— О, — вымолвил мистер Тагоми.

На сей раз его лицо не выдало никаких эмоций, самообладание его было на высоте.

— Пожилой бизнесмен, удалившийся от дел, — объяснил мистер Бейнес. — Он плывет морем. На сегодняшний день он, вероятно, уже недели две в пути. У него предубеждение против воздушных путешествий.

— Человек с причудами? — заметил мистер Тагоми.

— Круг его интересов позволяет ему быть хорошо осведомленным о состоянии рынков на Родных Островах. Он сможет дать вам ценную информацию, а в Сан–Франциско он едет все равно для лечения. Все это не так уж важно, но гарантирует больший успех нашим переговорам.

— Да, — согласился мистер Тагоми. — Это поможет нам избежать ошибки, связанной с рынком родины. Я не был там больше двух лет.

— Вы хотели дать мне эту пилюлю?

Мистер Тагоми удивленно опустил глаза и удивился, что до сих пор держит в руках лекарство и стакан воды.

— Простите меня. Это очень сильное средство, называется заракаин и производится фармацевтической фирмой в провинции Китая.

Разжимая ладонь, он добавил:

— К нему не привыкаешь.

— Солидная реклама, — подтвердил мистер Бейнес.