Мельница желаний

Дом – большая, очень старая столбовая изба с узкими окнами-бойницами и замшелой крышей – стоял на отшибе, за широкой канавой, до краев полной темной водой. Должно быть, потому и уцелел при пожаре. За канавой вкривь и вкось торчали жердины, которые раньше были изгородью; дальше виднелись серые дворовые постройки, по самую крышу заросшие папоротником и осокой. Протоптанная в высокой траве тропинка привела Вяйно и Калли прямо к воротам. Ворота были распахнуты настежь, створки висели вкривь и вкось, однако на столбах белели черепа, а над ними бледно светился в лунном свете Глаз Укко.

– Ого, – пробормотал Вяйно, – а черепа-то человеческие!

Калли побледнел и сделал ограждающий жест. Изба явно принадлежала колдуну.

Но что случилось с ее хозяином? В медвежьем черепе на коньке крыши когда-то был заточен могучий дух, но сейчас этот череп был пуст. И белый Глаз Укко треснул сверху донизу, словно кто-то разрубил его пополам огромным топором. Во дворе не было даже собаки. Шкура на двери отсутствовала, но из сеней пробивался слабый свет.

– Позовем хозяина? – прошептал Калли, которому очень не хотелось заходить в темный двор.

– Дверь открыта, – возразил Вяйно, спокойно прошел под клыкастым черепом и направился прямо в избу.

Никто не встретил их ни в дверях, ни внутри. Убранство избы так же, как и двор, наводило на мысль о том, что это место давно заброшено, – если бы не кованый светец, в котором, потрескивая, горела лучина. В ее мерцающем свете можно было разглядеть земляной пол, большую печь, заросшую грязью и паутиной, лавки вдоль стен, стол, на котором горой были навалены какие-то объедки. Из-за печи несло мочой и прелым тряпьем. Вяйно прошелся по избе, пробежался взглядом по лавкам, прикоснулся ладонью к печи – холодной и сырой, как болотный валун.

– Совсем здешний хозяин за домом не следит, – заметил он.

– Однако лучины нащипать не поленился, – отозвался Калли. – Ишь, сколько запас! Темноты боится, что ли? Хотя, с такими соседями, и я бы всю ночь с огнем сидел…

А когда-то ведь было доброе жилище, подумал Вяйно, оглядывая крепкие стены. Кто-то сильный здесь жил, знающий и очень осторожный. Ворота были зачарованы так, что ни одному хийси не прорваться. Остатки чар все еще держались, уберегая хозяина от здешних неупокоенных мертвецов. Но что заставило его поселиться в подобном месте?

Взгляд старика остановился на пыльной полке в красном углу, где одиноко стоял маленький черный идол. Он показался колдуну весьма любопытным. Идол был вырезан из соснового корня и изображал некое злобное существо с торчащими во все стороны волосами и раззявленным хищным клювом. «Это кто такой?» – подумал Вяйно, протягивая к идолу руку. Мысленно он перебрал наиболее распространенных лесных и речных богов, но такого уродца не припомнил.

– Руки прочь, ворюга! – раздался надтреснутый голос у него за спиной.

Вяйно резко развернулся. Из-за печки, свирепо скалясь остатками зубов, выглядывал косматый, вонючий дед, похожий на побитого молью лешего. В руках у него поблескивал ухват.

– А ну катись отсюда, бродяга, не то порчу наведу! Глаза лопнут, брюхо раздует!

– Не надорвешься? – нахально спросил Калли, разглядывая деда в упор.

– Ах ты тля, чтоб тебя всего перекорежило! – Дед шатнулся вперед, замахиваясь ухватом. Калли ловко выдернул ухват у него из рук и толкнул его на лавку.

– Посиди-ка, остынь! Косматый дед затряс бородой и попытался отобрать у Калли ухват, не смог – и заплакал от злости. Вяйно вмиг оказался рядом.

– А ну дай сюда, – он забрал у Калли ухват, аккуратно поставил к стенке и сурово обратился к старику:

– С каких это пор гостей встречают, бросаясь на них из-за печки?

– Я никого в гости не звал, – огрызнулся дед. – Особенно после заката.

Калли хохотнул.

– Думаешь, мертвецы пришли по твою душу, ласковый хозяин?

– Умолкни, парень, – гневно осадил его Вяйнемейнен. – Сядь в угол и не мешай.

Колдун сел на лавку напротив старика и внимательно вгляделся в его лицо.

– Сдается мне, почтенный, я тебя уже встречал? Может такое быть?

– Отчего ж не может? – сварливо отозвался старик. – Кто на севере не знает великого чародея, единственного защитника земли карьяльской?

– А я-то, невежа, полагал, что защитника карьяльской земли зовут Вяйнемейнен! – подал голос Калли.

Дед злобно зафыркал.

– Этот твой Вяйнемейнен, чтоб ему на том свете у барсуков роды принимать, мне и в подметки не годится! Тоже мне, о ком вспомнил! Да он меня однажды чуть не сглазил!

– Когда это? – с любопытством перебил его Вяйно.

– А лет, может, так семьдесят назад, сидел я на льду Нево и резал могучую руну «Водяной Нежити Пугало Великое» для своей личной надобности, тут он и подходит, вековечный старый хрыч. Встал у меня за спиной, смотрел-смотрел, а потом говорит: «Если ты вырежешь здесь еще одну черточку, то провалишься прямо в черные воды Маналы». И что ты думаешь – накаркал!

Вяйно широко улыбнулся.

– Как же ты удрал от Маны, Тиира? Старикашка вздрогнул и съежился.

– Так вы знакомы? – удивленно спросил Калли.

– Были, – ответил Вяйно, пересаживаясь ближе к столу. – Лет сто назад.

На столешнице, усыпанной заплесневелыми корками и яичной скорлупой, Вяйно обнаружил и небольшой бочонок с пивом. Пиво было слабое, выдохшееся, но, как ни странно, еще не прокисло. Отыскав более или менее чистую кружку, Вяйно плеснул туда пива и протянул старику.

– Выпьем за встречу, – сказал он. – Тиира, прославленный некогда райден из Заельников. Как же я тебя сразу не признал? Впрочем, это как раз неудивительно…

Тиира взял кружку и с подозрением глянул на Вяйно.

– Я-то райден, – согласился он. – А вот ты кто, человече?

Вяйно молча посмотрел на бывшего чародея-охотника. Не может быть, чтобы тот не узнавал его, но, очевидно, так оно и было. Сам Вяйно распознал бы райдена, равно как и любого другого из своих прежних собратьев, даже если бы совершенно ослеп и оглох. То, что он сразу не узнал Тииру, объяснялось тем, что старик, похоже, колдовские способности утратил.