Мельница желаний
Шрифт:
Наконец что-то щелкнуло, крышка подалась. В закутке сразу запахло пижмой. Приданое было разложено в безупречном порядке. На самом верху, завернутое в некрашеный лен, лежало круглое серебряное зеркало. В нем можно было за один раз увидеть все лицо целиком – небось даже у самого словенского князя не было такого великолепия. Айникки обтерла зеркало рукавом, прислонила его к поднятой крышке сундука, погляделась в него и довольно ухмыльнулась. «Зеркало, пожалуй, придется оставить, – подумала она. – С таким выйдешь за околицу – все хийси сбегутся, недалеко уйдешь!»
Под зеркалом, в другой тряпице, что-то сверкнуло, словно заблудившийся солнечный луч. Айникки, от волнения прикусив
«А вот это возьму, – решила она. – Не серебро, конечно, но блестит жарко, и работа тонкая. Мать все равно их не носит… а мне непременно надо будет что-нибудь подарить Кюллики за гостеприимство. И главное, – Айникки невольно прыснула в кулачок, – не заглядываться на Ахти! Ой, не завидую я его будущей жене – такую свекровь заполучить…»
Снова, уж в который раз, по ее коже пробежали мурашки. Неужели в самом деле последний вечер в отчем доме? Неужели сегодня ночью начнется далекий путь на юг? Айникки никак не могла этого осознать.
Она, никогда в жизни не покидавшая земель селения Калева, увидит теперь чужие края: леса, где охотится Ильмо, восточный берег озера Кемми, где ни один карьяла не бывал… а может, даже сердитое море Нево. Отец рассказывал, что на его южном берегу, сторожа границу словен, за тремя земляными валами высится грозное чудо – многобашенная крепость-линна Альдейохи. Сам, впрочем, там не бывал и линну не видел, так что, может, и врут. А на западе простирается бескрайнее Закатное море, вотчина варгов. Сколько дивного на свете! Страшно, конечно, – но до чего же хочется увидеть все своими глазами!
«Опомнись, дура, – одернула себя Айникки. – Какие тебе дальние края? До Лосиного острова всего пять дней пути. Странствовать в чужих землях – это для смелых молодцов вроде Ильмо, а не для тебя, слабосильной девки…»
Мыслями Айникки одолела весь путь до Лосиного острова уже много раз. В отличие от Ильмо, который до конца надеялся уломать Антеро, девушка своего отца знала хорошо и с весны начала готовиться к побегу. Давно был собран короб: карьяльские рубахи, юбки и душегрейки, зимняя саамская одежда, дорогая и красивая. Один тулупчик почти всё место занял, но Айникки было с ним не расстаться – там на острове небось такие ветра…
Айникки знала Ильмаринена почти с рождения. Росли по соседству, как два деревца, – а, став старше, переплелись ветвями, чтобы всегда быть вместе. С самого отрочества родители твердили Айникки, что Ильмо ей не пара, что он непохож на прочих парней. Но именно за это она его и полюбила.
Парни рода Калева – коренастые, широкоскулые, беловолосые. А Ильмо – стройный и ловкий, с его тонким лицом и медными волосами, сам словно лесной дух. Он – как ясноглазый Лемпи, [17] что играет на дудочке в весеннем березняке, сводя с ума всех девушек, которые его услышат. Смотришь на обычного рыбака – и словно видишь всю свою дальнейшую бабью судьбу: у печи, возле люльки, в поле, на завалинке, в углу за печью, на жальнике… Тоска! Не таков ее Ильмо. С ним не угадаешь и что случится завтра! Приходит, принося с собой радость и диковинные подарки из дальних краев, уходит, оставляя позади ядовитые перешептывания старух. «Ты – ниточка, что связывает меня с родом. Никому я здесь не нужен, кроме тебя», – часто говорил Ильмо. Айникки знала, что это вовсе не так, и надеялась, что со временем
он это поймет…17
Лемпи – бог любви у карьяла.
Вдруг солнце спряталось за тучу, и в женском углу сразу стало темно. За занавеской заскрипели половицы.
– Кто там? Ты, доченька? Айникки быстро побросала бусы в сундук, опустила крышку. Зеркало забыла! В последний миг успела положить его на лежанку, сесть сверху и сделать хмурое лицо.
– Ну что ты тут сидишь как запечная мышь? – спросила Марьятта, заглядывая в угол. – Слезы льешь?
– А чему мне радоваться? – мрачно спросила Айникки. – Что вы с отцом мне жениха со двора согнали?
Бледная, остроносая Марьятта вздохнула и села на сундук.
– Забудь ты его. Батюшка о тебе заботится, ты одна у него. Другой отец выдал бы в чужие края, с глаз долой, а он всё перебирает, самого лучшего жениха тебе ищет…
– А Ильмо-то чем ему не угодил? – горько воскликнула Айникки, забыв, что сейчас не время затевать споры. – Чем он плох?
– Прежде всего тем, что он твой родич, – серьезно ответила Марьятта. – Мужа надо брать только со стороны. За родственные браки боги жестоко карают. Благо Калева – вот о чем ты должна думать в первую очередь. Об этом и отец думал, когда отказал Ильмари. А вовсе не потому, что он чем-то плох…
– Не верю! – вспылила Айникки. – Что ж ты раньше молчала, когда отец Ильмо хаял, обзывал лесным бродягой и колдуном недоделанным? Что за меня не заступилась, когда мы с отцом ругались?
Марьятта поджала губы.
– В семье моегоотца мужчинам не перечили, и я не приучена. Твой покойный дед не стал бы вообще с дочкой разговаривать – повел бровью, отдал приказ холопам…
– Что-то я таких семей не видела! – фыркнула Айникки.
– И не увидишь, – Марьятта вздохнула. – Нет больше той семьи. Я последняя осталась…
«Вот чего от меня отец хочет, – подумала Айникки, неприязненно глядя на мать. – Чтобы я превратилась в такую же безгласную, покорную клушу. Не бывать этому!»
– В семье моего отца, – продолжала Марьятта, – девкам воли не давали. Когда батюшка просватал меня за Антеро, я день и ночь ревела, сначала утопиться хотела, потом решила в лес сбежать. Уже и короб собрала… Но батюшка мой был мудр – приказал отобрать у меня все вещи и запереть в горнице в одной рубахе до самой свадьбы. Твое счастье, что отец у тебя добр и мягок…
«Мой короб!» – с ужасом подумала Айникки. Едва не сорвалась с места проверить – на месте ли, но вовремя вспомнила про зеркало.
– Айникки! – донеслось вдруг с улицы.
Марьятта подошла к окну, выглянула наружу. В воротах, хихикая, толпились девушки в праздничных уборах. Лоб, грудь, пояс – все в жемчуге, олове и серебре. Лица смешливые, румяные.
– Тетушка Марьятта! Позовите дочку, очень нужно!
– Это подружки, – быстро сказала Айникки. – Мы уговаривались идти гадать у воды. Сегодня ведь Рябиновая ночь.
Марьятта взглянула на упрямую дочь с подозрением. Однако короб с приданым стоял, надежно спрятанный, в подполе, а Ильмо – за ним проследили – еще утром убрался из Калева в свою проклятую Тапиолу.
– Ну иди, развейся, – неохотно разрешила Марьятта. – Эй, что это ты там понесла? Ну-ка покажи! Кто тебе разрешил его брать, бесстыжая!
– Так это же для гадания, – нахально объяснила Айникки. – Как же без него увидеть суженого в отражении луны?
Как ни удивительно, именно спрятанное за спиной зеркало развеяло сомнения Марьятты. Она пропустила дочку к двери.