Менеджер по покупкам душ (рассказы)
Шрифт:
Крах ООО «Избавление»
Геннадий Христофорович Раритетов блаженно потянулся на уютном кожаном диване и лениво взглянул в окно, за которым живописно зеленел лес, пели птицы и ярко светило ласковое солнце.
«Из захаровских фильмов что-то пересмотреть, или Довлатова освежить в памяти?», – зевнув, подумал он. – «Да ладно, погода-то какая дивная! Схожу на теннисный корт или в бассейне освежусь. Нет, сегодня расслаблюсь, вчерашняя пробежка, и тренажерный зал меня утомили. Решено – покреплюсь немного,
– Генрих, будьте добры, доставьте мне парочку фаршированных перепелов, дюжину устриц, струдель и пять бутылок светлого «Лихера». И передайте шеф-повару, что сегодня я бы хотел перепелов, фаршированных не трюфелями, а фуа-грой, если возможно.
– За ваши деньги возможно все, заключенный № 6661313, – донесся из селектора ледяной голос охранника Генриха.
– Кстати, я заказывал по каталогу вашей библиотеки пьесы Леонида Зорина на русском языке, а также DVD «Узник замка Иф» из вашего каталога русских фильмов, – расслаблено протянул Раритетов. – Они уже прибыли?
– Доставляются самолетом, господин заключенный, – еще холоднее отрезал Генрих, получавший две с половиной тысячи евро в месяц, и считающий эти деньги крайне низкой зарплатой.
– Данке шон, мудила, – вальяжно произнес Геннадий и поудобнее устроился на диване в ожидании роскошного ужина.
А ведь всего три года назад Геннадий Раритетов был якобы скромным (хотя скромностью явно не отличался), простым (хотя личность его была многогранна и сложна) мелким (хотя при росте метр восемьдесят он весил девяносто пять килограммов) клерком в совместном российско-германском предприятии «Нефтешок». Талантливый, нестандартно мыслящий, гордый и самоуверенный, он был принципиально не замечаем начальством, нелюбим и бойкотирован коллегами. Когда он произносил «аксиома», «отнюдь» или «наистандартнейший», коллег трясло от ненависти к больно умному сослуживцу, но они умело скрывали свою ярость за равнодушно-презрительными ухмылками в его адрес. Сам же Раритетов в отношении своих коллег мог выразиться лишь строчкой известного советского поэта-диссидента «И мату в горле тесно», и считал их отношение к себе вполне естественным, так как глупо требовать любви от тех, кого презираешь. Неоднократно попробовав найти иное место в жизни, Геннадий потерпел ряд неудач – места распределялись не по таланту, опыту и знаниям, а по протекции, интригам, тупому нахрапу и умению найти общий язык с современным социумом, что означало выкинуть ум, неординарность и чувство собственного достоинства на помойку корпоративной культуры. К тому же везде сидели абсолютно идентичные клоны его коллег, которым какая-то мистическая сила писала одинаковые тексты. Поэтому Геннадий Христофорович, достигнув возраста распятого Христа, оставался менеджером очень среднего звена, бездетным холостяком и негласным изгоем, что его, в общем-то, устраивало, хотя и хотелось большего. Но, наконец, в день своего тридцатитрехлетия он твердо решил – либо абсолютная свобода, либо медленная смерть. Страна, в которой он родился, общество, в котором он имеет несчастье жить, и компания, в которой он проработал более десяти лет, пинают его тупыми стальными башмаками, а он все никак не может дать полновесной сдачи! Выход был один – попрание законов этого общества, законов, согласно которым он должен прозябать в безвестности, уступив свое законное место стандартным бездарям.
Как человек крайне целеустремленный, Геннадий разработал и осуществил гениальный план. Не стесняясь в выборе средств, он собрал убийственный компромат на некоторых членов правления «Нефтешока» и вынудил их раскрыть несколько номеров зарубежных счетов компании. С помощью Михаила Ивановича Болотова и Елены Дмитриевны Тягиной, сладкой парочки финансовых махинаторов, а также десятка подставных лиц и нанятой втемную команды программистов он перевел два миллиона евро на фиктивный счет в одном из банков Германии и радостно полетел по фальшивому паспорту в Берлин, пожинать плоды своего преступления. Однако его, как и многих талантливых аферистов от Чичикова до Остапа Бендера, подвели партнеры, в очередной раз решившие присвоить результаты чужой интеллектуальной деятельности. Геннадий, войдя в банк, обнаружил счет выпотрошенным и закрытым, а себя – полностью обчищенным, да еще и арестованным за финансовые махинации.
Но обманувшие его подельники умели просчитывать ситуацию лишь на два хода вперед. Арестованный Геннадий моментально объявил в телекамеры, что у него есть все материалы,
чтобы посадить предавших его сообщников. Сидя в берлинской тюрьме, он, с помощью адвоката передал на волю весточку, где предельно кратко доказал – материалы действительно есть, и их достаточно даже для того, чтобы милые коллеги по финансовой афере отсиживали свой срок не в цивилизованной Германии, а в далекой от цивилизации России.Перепуганные победители Раритетова моментально признали себя проигравшими, в результате чего многоуважаемый Геннадий Христофорович был переведен в элитнейшую тюрьму в немецком городке Кастроп-Рауксель, заткнул толстой пачкой евро рот российской Фемиде, настаивающей на его выдаче, получил не сильно легальную, но необременительную возможность пользоваться миллионом евро на швейцарском банковском счете, и уменьшил себе срок с пяти до трех лет. После этого он полностью забыл о своих сообщниках на пару месяцев, но вскоре, убедившись в крепости гарантий своего благосостояния и безопасности, решил укрепить их еще больше, в результате чего Бутырская тюрьма пополнилась еще парочкой заключенных – неким Тининым, подписавшим документы на транзакции, и неким Лямкиным, прокрутившим похищенные деньги через счета фиктивных организаций. В комфортабельном пятизвездочном отеле, почему-то официально именовавшемся тюрьмой, Геннадий находился уже почти два года. За это время Раритетов испытал больше счастья, чем за всю прожитую жизнь. Элитные проститутки, изысканная пища, бассейн, сауна и прогулки на природе, как пешком, так и на электромобиле, полностью удовлетворяли его тело, а отсутствие примитивных собеседников, любимые фильмы, интересные книги, абсолютное отсутствие каких-либо обязанностей и право на превосходный и разнообразный досуг полностью удовлетворяли его душу.
Дверь его роскошного трехкомнатного номера «люкс», почему-то называемого «камерой», бесшумно приоткрылась.
– Генрих, разве перепела уже готовы? – удивился Раритетов. – Уровень обслуживания повышается с каждым годом, это обязательно отразится на ваших чаевых!
– Я не обслуга и не охранник, а совсем наоборот, – раздалось на чистом русском языке, и в камеру вошел высокий элегантный мужчина. Стройный и красивый, с искусно уложенными волосами, тронутыми легкой сединой, одетый в элегантный светло-серый костюм от «Армани» и державший в правой руке эбонитовую трость с золотым набалдашником, имитировавшим форму земного шара, он выглядел на фоне тучноватого Раритетова в плавках, как королевская кобра рядом с упитанным котом.
– Вы ошиблись отелем, – выразил недовольство Геннадий. – Вам, наверное, надо в берлинский «Бристоль». Хотя по архитектурной стилистке и уровню облуживания наши отели похожи, но по морально-этическому уровню публики…
– Похожи еще более, – улыбнулся мужчина. – Но я никогда не ошибаюсь, я прибыл именно в тюрьму Кастроп-Рауксель, и именно к вам, многоуважаемый Геннадий Христофорович!
– Стоит совершить преступление, и тебя тут же зауважают, – довольно сказал Раритетов. – Вы бы хоть предупредили о своем визите, а то у меня смокинг сейчас в химчистке. А вы, простите, кто?
– Павший архангел Иегудиил, – с достоинством произнес мужчина.
– Я же говорю, вы ошиблись отелем, – нисколько не удивился Геннадий. – Тут неподалеку в Дортмунде есть дивная психушка. Там господь Бог уже давно лежит, и мирно пьет с сатаной немецкое пиво. Третьим будете, родной мой! Я сейчас ткну кнопочку, и добрый дядя Генрих, сволочь фашистская, вас отсюда заберет прямо в райские кущи!
– Господь действительно мирно сосуществует с сатаной, и даже находится под его руководством, но третьим в этом адском тандеме являюсь не я. Но не волнуйтесь, Геннадий, я нисколько не претендую помешать вашей безграничной свободе в тюремной камере, – вновь улыбнулся мужчина, присел на изящное плетеное кресло и попробовал один из тостов с осетровой икрой, стоявших на столике в случае возникновения легкого голода у заключенного Раритетова.
– Генрих! – раздраженно ткнул кнопку селектора Геннадий. – Тут какой-то сумасшедший эрудит перепутал психушки, наведи порядок в охраняемой тобой камере! Шнелле, твою мать!
В камеру вошел Генрих, напоминавший истинно арийским типом лица, светлыми волосами и холодными глазами бывшего сотрудника советского консульства в Германии Владимира Путина.
– Что у вас, заключенный № 6661313? – сухо спросил немец.
– Не у меня, а у вас, – нахмурился Геннадий. – Я оплачивал охраняемую одиночку, а не проходной двор для психопатов! Что это тут уселось на мои нары и жрет мою баланду? – показал он на удобно устроившегося в кресле Иегудиила, доедающего уже второй тост со свежей икоркой.