Мерецков. Мерцающий луч славы

–  Несомненно, Филипп Данилович!

–  И ещё, - продолжал генерал, - я недооценивал стыки между соединениями и их фланги. Потому-то немцам и удавалось окружать наши войска. Мы ждали их атак в лоб, а они действовали в обход.

–  Ты упустил ещё один важный момент.
– Мерецков отложил ложку в сторону и подошёл к карте. Гореленко последовал за ним.
– Видишь этот рубеж обороны на широком фронте? Здесь одноэшелонное построение войск. А коль так, тебе следовало иметь значительные резервы и держать их где-то поближе к переднему краю, чтобы при обострении обстановки на каком-либо участке обороны бросить их в бой.

–  Да, в боях на Свири я оказался не на высоте, - огорчённо вздохнул Гореленко.
– Сейчас бы я действовал по- другому.

–  Наше военное дело не терпит шаблона, Филипп Данилович, - усмехнулся Мерецков.
– Командир тот же педагог, инженер солдатских душ, а уча других, как говорил великий Гоголь, также учишься сам.

С раннего утра Гореленко уехал в дивизию и вернулся на другой день под вечер. Он рассказал об артиллеристах полковника Чернова, отбивших три танковых атаки. Сам Чернов был тяжело ранен.

–  Это мой земляк, - вздохнул Мерецков.
– Я сам съезжу в полк, вы остаётесь за меня, - официально заявил он генералу Гореленко.
– Отдайте приказ соседнему полку, чтобы послали на помощь Чернову несколько танков.

Садясь в «виллис», Мерецков заметил, что за рулём сидит незнакомый водитель. Среднего роста, плечистый, глаза задумчивые. Боец сразу понял, чем обеспокоен командарм, и поспешил объяснить ситуацию:

–  Ваш водитель ходил с ребятами к озеру за водой и подорвался на мине. Вчера мы его похоронили. А меня Чернов перевёл на штабную машину. Обещал вернуть в сапёрную роту, когда подберёт другого водителя.

–  Как вас зовут?

–  Кречет я, Игорь!
– Озорно блеснув серыми глазами, он добавил: - От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону. До войны плавал рулевым на пароходе «Чапаев». Просился на военный флот, но военком направил меня и пехоту. Отца нет, мать живёт в Ростове-на-Дону в квартире своего отца. Расписаться с любимой девушкой я, к сожалению, не успел.

«Весёлый малый и на язык острый», - беззлобно поду мал Кирилл Афанасьевич. Он велел Кречету сходить и штаб и взять пару гранат, но тот сказал, что они у него есть, лежат в багажнике.

Два автоматчика сели в «виллис», и машина тронулась.

Проскочили опушку леса и выехали на просёлочную дорогу. Сквозь тучи проклюнулось солнце, вода в дождевых лужах заискрилась. Где-то вдали громыхали орудийные залпы.

Проехали ещё километра два, и вдруг вдали у леса что- то блеснуло. Кречет, притормозив, до боли в глазах всмотрелся в лесной массив.

–  Немцы, товарищ командарм!
– крикнул он.
– Танки! Один, два, три...
– Он резко затормозил, и «виллис» застыл.

Мерецков, толкнув плечом дверцу, вышел из машины, за ним поспешили автоматчики. Метрах в пятистах гулко урчали танки. «Наверное, немцы не заметили машину, не то давно бы открыли по ней огонь», - подумал Мерецков. Он вмиг оценил обстановку.

–  Всем в машину!
– тихо приказал он.
– Надо уходить, на танки с автоматом не пойдёшь!

Кречет круто развернул «виллис». Едва тронулись с места, как немцы заметили машину и открыли по ней огонь. Снаряд разорвался рядом. В лицо Мерецкову дохнуло гарью, дымом. Шум, треск... Очнулся Кирилл Афанасьевич на земле. Он лежал на обочине дороги. Неподалёку горела машина. В ушах у него звенело, он тряхнул головой и ощупал себя: нет, цел и не ранен. Понял, что взрывной волной его отбросило в сторону.

–  Товарищ командарм, идите сюда!
– услышал Мерецков чей-то голос.

Это был водитель Кречет. Он укрылся в воронке от разорвавшегося снаряда. Мерецков в два прыжка достиг её.

–  Бойцы-автоматчики погибли, товарищ командарм, - сказал Кречет, - машина разбита. Что будем делать? Позиции полка Чернова за лесом. Я помню, мы там дрова рубили. Метров семьсот надо пройти лесом, а там большая поляна, где и окопались артиллеристы.

–  Будем туда пробиваться, - ответил Мерецков.

Кречет выглянул из воронки, и лицо его посуровело. Вражеский танк ехал в их сторону, к разбитой машине, которая всё ещё горела, изрыгая чёрный густой дым. Вдруг раздался взрыв. Огонь вихрем пронёсся над воронкой, где сидели Мерецков и Кречет.

–  Вот гад, бьёт из орудия метко!
– выругался Мерецков.

–  Да нет же, товарищ командарм, - возразил Кречет, - это взорвался бензобак «виллиса». Перед выездом я заполнил его до отказа бензином. Глядите, сюда идёт ещё один танк, на его броне я вижу автоматчиков!

–  Дело швах!
– усмехнулся Мерецков.
– Гранаты у тебя?

–  Так точно, у меня есть ещё две бутылочки «горючки».

–  Что ещё за «горючка»?
– не понял Мерецков.

–  «Коктейль Молотова», как окрестили это наше оружие фрицы, - бутылки с зажигательной смесью. Они в моём вещмешке, я успел его взять, едва загорелась машина. У меня на голове даже волосы чуток обгорели.
– Кречет достал из вещмешка бутылку и ласково погладил её.
– Эта голубушка спасёт нас: первый танк, что идёт к «виллису», вспыхнет ярким факелом.

–  Смотри, не то сам сгоришь!
– предупредил бойца командарм.

–  А мне всё равно, - грустно бросил Кречет.

–  Не понял?
– возвысил голос Мерецков.

По лицу Кречета скользнула грустная улыбка.

–  Я прибыл на фронт из штрафного батальона.

–  Ты что, дезертир?

–  Что вы, товарищ командарм! Месяц тому назад нас погрузили в эшелон и направили на фронт. На рассвете эшелон поставили в Ростове на запасной путь, предупредили, что будем стоять часа три, если не больше. Ну, я, значит, и рванул домой к матери. Давно не видел её, хоте лось сказать ей на прощание что-то ласковое. Если бы им знали, товарищ командарм, какой тяжёлой была для меня эта встреча! Мать рыдала, просила, чтобы я поберёг себя... Короче, вернулся я на станцию, а поезд давным-давно ушёл. Там же, на станции, меня задержал военный патруль... Так я оказался в штрафном батальоне. Потом нас бросили на фронт, и я попал в полк Чернова, сейчас вот тут с вами...

–  Так ты и есть, Кречет, дезертир!

–  А я назвал свой поступок «Прощание с мамой»!

«Кречет... Где я слышал эту фамилию? – неожиданно для себя подумал Кирилл Афанасьевич. Слова водителя врезались ему в голову. «Кречет я, Игорь! От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону...» Так это же сын Татьяны, дочери хирурга Игоря Денисовича! Татьяна Костюк, а по мужу она Кречет... Неужели это её сын?»

–  О чём задумались, товарищ командарм?
– спросил Игорь, наблюдая из воронки за танками. Двигались они медленно, и это его бесило.