Меридианы карты и души
Шрифт:
Ого! Выходит, что моя вышеупомянутая речь, в общем-то, похожая па мои другие устные и печатные выступления, только, наверное, чуточку более горячо произнесенная, вдруг оказалась каким-то жупелом. Конечно, раздражение устроителей вечера мне более чем понятно, но к этому… «мы вернемся в следующем номере». Что же касается подарка, то первой моей реакцией по прочтении было — немедленно вернуть! Ведь подарок, а тем более «памятный», призван сохранить в человеке какие-то добрые воспоминания, дорогие связи. Так зачем же беречь мне это продолговатое металлическое, со штампованным орнаментом блюдо, раз оно… Решила отправить его с оказией, попросив об этой услуге приятеля из Канады, гостившего в те дни в Ереване.
— Не делай этого, — посоветовал он. — Люди, те, кто сидели тогда в зале, огорчатся. Ведь они ни при чем. И «Ардзаганг» не продолжил ничего «в следующем номере». Наверно, образумили редакторов.
И я не отправила блюдо обратно. Положила вместе с другими памятными подарками. Пройдут годы, я открою ящик, переберу подарки, и каждый из них, обретя язык, тихо поведает мне о связанной
Хоть и земля твоя из камня и из скал,
Благословенна ты своею жатвой,
И перед миром всем гордиться ты должна
Чудесным новым Ереваном.
И как другая старая женщина подарила ярко раскрашенную брошь, сделанную собственноручно из мякиша хлеба, с записочкой, на которой крупными буквами выведено: «Моей любимой сестре. Аракся Срапян». И еще как без конца ерзающий в первом ряду малыш, наверное, лет трех-четырех, глядел-глядел на сидящую на сцене незнакомую, по непонятным причинам чествуемую тетю и в недоумении обратился к матери:
— Она мама деда-мороза, да?
15 апреля, Егвард
Да, «Ардзаганг» так и не осуществил свою угрозу.
Но и без того мы назубок знаем все те антидоводы, которыми мог этот журнальчик начинить свои страницы. Достаточно раскрыть номер любой газеты или журнала, принадлежащего дашнакской партии, и напечатанное там заменит «возвращение в следующем номере». Пятьдесят с лишним лет одно и то же. Вот, пожалуйста, номер «Айреника» («Родина»): «На плечи сегодняшней молодежи ложится большая ответственность — не что иное, как продолжить освободительное и тяжелейшее дело наших предков: полностью достичь наших национальных идеалов, а именно — свободной, независимой и объединенной Армении. Это было вчера, и это же остается сегодня…»
Я не хочу сейчас ворошить старое, еще и еще раз доказывать бесплодность этих заклинаний. Если глаза не видят, а уши не слышат, если более чем полувековое существование Советской Армении, ее сегодняшний облик ни в чем не убедили, ничего не опровергли, то любые доводы здесь излишни. Собственно говоря, и не следует ждать от них какого-либо отказа или приятия. От чего им отказываться? От лозунга «свободной, независимой и объединенной Армении», от основ своего существования? Что принять? Факт, низвергающий эти самые основы? Принять то, что единственный путь обрести родину, единственное средство и возможность — это Армения, выросшая и окрепшая в союзе с Россией, созданная советской властью? Ведь принять все это означает для дашнакской партии перестать быть партией, отказаться от своей программы, платформы, в тот же день распустить бюро, комитеты, клубы. Следовательно, о решительном повороте Дашнакцутюна как партии политической речи быть не может. Речь может идти лишь об оттенках ее деятельности, отдельных тактических шагах, которые объяснимы временем.
Теперь, когда занавес раздвинут, когда человек из спюрка знакомится с Арменией не только из окошек-столбцов прочитанных им газет, а в живом общении с людьми оттуда, в многообразных связях и зачастую лично, положение изменилось. Армения со своими светом и тенью, со своими успехами и недостатками без всяких препон раскрывается перед приезжими. То, что недостатки, тени и отклонения есть, мы не скрываем. Но наряду с этим у нас такие свершения, в сравнении с которыми младенческим лепетом покажется не только «сон Хента»[16], но и все то, ради чего вступали тогда в борьбу славные сыны народа. Естественно, что существование такой Армении мощно отражается на жизни армянского зарубежья, перекраивает соотношение сил «за» и-«против», подрывает сплоченность дашнакских рядов.
Я не однажды и в Ереване, и за рубежом встречалась с дашнакскими старожилами и молодежью. Как бы ни была натянута пружина их партийной дисциплины, стали явно заметны разброд и внутреннее расслоение, особенно среди молодых, таких, как Вреж-Армен. Свободные от груза прошлого, те, кто мыслит трезво и здраво, пробуют вырваться из-под слепого влияния отцов, хотят понять время, думать и действовать по-своему. Иные, особенно люди постарше, находятся на перепутье, и их состояние, тот поворот, который происходит в их душах, в какой-то мере можно пояснить на примере одной встречи во время моей поездки во Францию, в городке Жуан-ле-Пен, на берегу Средиземного моря.
Хозяйка гостиницы «Де Франс», армянка, собрала в тот вечер под своим кровом почти всех живущих поблизости армян. Здесь же была вдова писателя Рубена Зардаряна, погибшего в 1915 году. Она вместе с сыновьями нашла прибежище в Ереване, а затем, как сама объясняла, «испугавшись большевиков», уехала за границу. В этот вечер я много рассказывала об Армении, Ереване, показывала альбомы, цветные открытки. Мадам Зардарян, добродушная женщина лет восьмидесяти, с волнением следила за нашей беседой, восхищалась видами Армении и то и дело восклицала: «Каким красивым городом стал Ереван!..
Что за прекрасные здания там построили!.. Ах, если бы не эти большевики! Не будь их, мы бы остались и любовались бы всем этим…»Чистосердечные восклицания этой живущей лишь впечатлениями прошлого пожилой женщины, до удивления наивные, все же отражают то сложное, противоречивое душевное состояние людей, которые не в силах зажмурить глаза и не видеть того, что есть, но которых, однако, преследует привычный комплекс: «Ах, если бы не эти большевики!..»
Все это не может не сказаться на тактике дашнакских главарей, на формах их ежедневной борьбы. Дашнакская печать иногда публикует такие восторженные впечатления об Армении, что прямо хоть обвиняй газету в «лакировке действительности»… Несомненно, «Айреник» и другие органы печати не ради наших «красивых глаз» так поступают. Публикуют потому, что иначе не могут: читатель уже многое видел, знает, и абсолютное отрицание может только лишить доверия и оттолкнуть. Более того — один из корреспондентов «Айреника» эту конъюнктурную позицию опрокидывает и в прошлое: «Армянская революционная дашнакская партия с первых же дней, вот уже пятьдесят лет, всегда и издавна широко откликается на достижения Армении и армянского народа».
Если бы воскрес бывший редактор газеты «Айреник», заклятый враг всего советского, Рубен Дарбинян, он бы хорошенько надрал уши автору этой статьи за примиренчество, приписываемое ему и его «боевой партии». Каи бы то ни было, истина в том, что наследники Дарбиняна, хотят они этого или не хотят, вынуждены констатировать очевидные факты, хотя и нашли им «спасительное» объяснение: советский строй, мол, тут ни при чем. «Напротив, — писала «Айреник», — более чем пятьдесят лет нерушимо и неуклонно советский коммунизм преследует цель задушить патриотическое чувство собранных под его эгидой наций, преследует цель вершить суд над понятиями родины, нации, патриотизма армянина». Только «мощь армянского таланта», считают они, «его неиссякаемый дух» вдохнули жизнь в эти гибнувшие, пустынные земли. Конечно, дух народа, его история имеют большое значение, но возникав вопрос: до Октябрьской революции на той же земле разве не было того же народа? Тогда почему в 1913 году в Ереване тот же талантливый народ не нашел ни одного инженера, чтобы пустить конку на улице Астафян, и этот единственный инженер был приглашен из Германии? Почему та же Восточная Армения, которая теперь стала культурным и научным центром мирового уровня, была лишь темной окраиной царской России, эталоном отсталости? Тогда чем объяснить, что за все эти годы огромную силу развития получил не только армянский народ, но и все другие народы Советского Союза, — скажем, народы Узбекистана, Таджикистана, Киргизии, Казахстана, перемены в жизни которых, если иметь в виду уровень культуры и экономики этих краев в прошлом, пожалуй, еще более разительны, чем в Армении? Так что, все это «пропаганда»?! Пусть мои оппоненты хоть разок совершат туристский вояж в эти места, чтобы воочию, собственными глазами, увидеть, и, возможно, после этого они более добросовестно, непредвзято оценят национальную политику Советского Союза.
Хотя кое-кому вряд ли поможет и такое путешествие. Уже давно эта партия, утратившая почву под ногами, соотносит реальную действительность со своими заданными моделями, трактует все по своему усмотрению, как ей удобнее. Если правда, что Советский Союз ликвидирует национальную самостоятельность, самобытность, что коммунизм и его идеология уничтожают нации, стирают их черты и особенности, то как же это маленькая Армения за пятьдесят лет так выросла не только в материальном отношении, но и раскрылась духовно, окрепла мыслью, утвердилась в познании себя! Когда читаешь дашнакскую прессу, следишь за высказываниями их вожаков, диву даешься степени их ограниченности и самоуверенного бахвальства одновременно. Если послушать их, то именно они и есть исконные хранители нации, отпрыски Вартана Мамиконяна[17], только через них доходит до современности непоколебимый дух предков, это они духовно «кормят и поят» не только спюрк, но и Армению. Пишут и внушают это, хотя наверняка знают, что, если не принимать в расчет появляющихся время от времени исторических исследований и статей наших публицистов, народ Армении, поглощенный своими буднями, многочисленными заботами строительства страны, даже не вспомнит о существовании такой партии. Но те, нимало не смущаясь, присваивают себе лавры победы и, как высшим комплиментом, награждают того или иного человека оценкой «мыслит, как дашнак». По меньшей мере несерьезно приписывать многовековой патриотизм народа партии, появившейся на исторической арене лет семьдесят — восемьдесят назад. Эта вековая любовь к своей земле, своим священным камням и письменам жила в народе еще со времен язычества, с легенды «Ара Прекрасный и Шамирам», со времен Маштоца и Хоре-наци, Абовяна и Комитаса и дошла до нас. И если какая-либо именующая себя национальной партия в тот или иной период брала на вооружение эти вечные чувства, сие вовсе не означает, что с этой партии начинается и кончается история народа. Когда еще тысяча пятьсот лет тому назад на Аварайрском поле воины Вартана яростно бились за свою веру и землю, они не состояли членами дашнакского клуба, а воспетые историком пятого века Егише «нежные жены армянской страны» не входили в женские комиссии при нью-йоркской церкви «Святой Вардан»… Когда современный поэт Паруйр Севак писал: «Нас мало, но нас армянами зовут», — это никак не дух «Амазгаина», который вдруг взыграл в Севаке, а, если хотите, дух нашего пятого, золотого века. В словах советского армянского поэта тоже есть отзвук бессмертных строк отца нашей историографии Мовсеса Хоренаци: «Хотя мы и грядка малая… но доблестны и богаты… не только умом, но и многими достославными деяниями…»