Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире

Его речь была довольно скучной — Миллер явно не был харизматической личностью, — но кое-что из его показаний вызвало определенный интерес. Он упомянул, что хотел бы получить обратно свой заграничный паспорт, объяснив: «Я занимаюсь проектом, находящимся в стадии переговоров. Они должны происходить в Англии, и я буду там с женщиной, которая затем станет моей женой». Это было большой неожиданностью для всех — включая Мэрилин, которая сидела дома, наблюдая за слушанием по телевизору. (В конце концов Миллеру все же вернули паспорт.) Во время перерыва в слушаниях Миллеру сказали: конгрессмен Фрэнсис Э. Уолтер, возглавляющий группу обвинения, легко мог бы снять все претензии, если бы Миллер смог убедить Мэрилин сфотографироваться с Уолтером. Сам факт подобного предложения многое говорит об этих слушаниях. Миллер, естественно, отказался. (В июле Конгресс вызвал его в суд за неуважительное поведение.)

Мэрилин не была уверена в своих чувствах, следя за выступлением Миллера по национальному телевидению во время этих странных слушаний в HUAC, когда он сказал о своем намерении жениться на ней. С одной стороны, это заявление произвело на нее впечатление — ведь это означало, что его чувства к ней достаточно сильны, раз он счел необходимым объявить об этом по национальному телевидению. Однако ей также было жаль, что он сначала не обсудил это с ней. Его смелость обеспокоила ее. Он вообще не принял во внимание ее чувства. Как он мог быть настолько самонадеянным? В конце концов, она ведь была Мэрилин Монро и могла получить любого мужчину, какого только захотела бы. Неужели он был настолько дерзким, чтобы предположить, что у нее нет другого выбора? «А он нахал, — заявила она Милтону Грину. — Я имею в виду, что мне жаль, что он не сообщил мне о своих планах жениться на мне». Но, несмотря на это, она больше не хотела оставаться одинокой. Она сказала, что ей нравится быть влюбленной и она надеется, что ее чувство к Миллеру — настоящее, серьезное. Сейчас она ощущала нечто вроде обязательства. Ей сообщили, что от нее ожидают, и — возможное доказательство того, что Норма Джин все еще была жива-здорова — она была готова сделать это. Поэтому 22 июня она собрала пресс-конференцию и сказала, что — да, она выйдет замуж за Артура Миллера. Прямо перед этой пресс-конференцией машина, ехавшая позади Мэрилин и Артура, врезалась в дерево. В катастрофе погибла руководитель нью-йоркского бюро «Пари матч» княгиня Мария Щербатова. Мэрилин очень переживала этот несчастный случай, но все равно эту пресс-конференцию провела.

В тот же вечер Артур и Мэрилин поженились. Церемония была очень быстрой — всего четыре минуты! Брак был зарегистрирован судьей графства Вестчестер, Уайт-Плейнс, Нью-Йорк. Затем, 1 июля, прошла вторая, иудейская, церемония. Никому ничего не сказав, Мэрилин прошла краткий курс иудаизма, что позволило ей выйти замуж по канонам веры (хотя она никогда не будет серьезно следовать канонам веры в обычной жизни).

За два дня, которые прошли после первой церемонии, Мэрилин сильно усомнилась в правильности своего решения. «Она не была уверена, что любит его, — сказал один из ее родственников, — но она не была уверена, что не любит. Но тем не менее основной проблемой для нее было интеллектуальное неравенство с этим человеком. Ее неуверенность к тому времени разрослась до невероятных размеров. Она не могла не задаваться вопросом, что этот интеллектуал хочет от нее, и это сводило ее с ума. Неужели он просто, как и Джо [ДиМаджио], хотел заполучить трофей в виде красотки-жены? Что в действительности происходит?»

И перед началом второй церемонии — которая должна была происходить в доме агента Артура, Кей Браун, — Мэрилин была в очень плохой форме. Каждый раз, когда кто-нибудь приближался к ней с поздравлениями, у нее слезы навертывались на глаза. Она совершенно не выглядела счастливой невестой. Мил-тон Грин сказал, что ей не обязательно участвовать во всем этом. Он заявил, что гостям просто предложат разойтись, и все. Лучше некоторое смущение, чем еще один неудачный брак. Мэрилин кивнула, соглашаясь. Второй церемонии не было бы, что фактически аннулировало бы первую. Около минуты она чувствовала себя лучше, но затем поняла, что она не может сделать так — не может подвести Артура Миллера, оскорбить его подобным образом. Поэтому она взяла себя в руки и решила участвовать во второй церемонии. Позднее Мэрилин вышла, улыбаясь гостям, — она действительно была хорошей актрисой.

«Принц и хористка»

Большая часть лета 1956 года была посвящена съемке следующего фильма Мэрилин — «Принц и хористка», где она играла главную роль вместе с Лоуренсом Оливье. Фильм снимался в Лондоне. Мэрилин и ее новый муж, Артур, поселились в Парксайд-Хаус, большом особняке на Инглфилд-Грин. Репетиции начались 18 июля и продолжались до 3 августа. Съемка началась 7 августа и продолжилась до ноября.

Впервые Лоуренс Оливье познакомился с этим сюжетом, когда вышел на лондонскую сцену, играя в пьесе Теренса Раттигана «Спящий принц», послужившей прототипом для фильма. Сэр Лоуренс играл там вместе со своей женой, Вивьен Ли, которую мы навсегда запомним как красивую, находчивую Скарлетт О'Хара, героиню романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».

По пьесе, поставленной в Лондоне в 1911 году, во время коронации Георга V, великий князь Чарльз [Оливье], принц-регент Карпатии, прибыл в город на королевские слушания, которые должны были начаться на следующий день. Воспользовавшись свободным вечером, великий князь, печально известный бабник, соблазняющий хористок на одну ночь и коварно бросающий их, приходит посмотреть мюзикл в театре «Коконут Герл» и сразу же очаровывается красивой американской хористкой Элси Маринер (Монро). Он приказывает, чтобы его британский атташе пригласил ее в посольство на приватный ужин. Это похоже на французский водевиль, замаскированный под оперетту Виктора Герберта, без эротики первого и музыки последнего. Элси обманывают, делая вид, что ее приглашают на вечеринку, а не на трапезу тет-а-тет. Затем следуют попытки великого князя напоить Элси и затем затащить ее к себе в постель. Он преуспевает в первом и терпит неудачу во втором. Позади всего этого разворачиваются сложные тайные политические интриги, включающие соперничество между семнадцатилетним сыном великого князя, Николасом, и самим великим князем. Самое важное — то, что, несмотря на все разногласия, Элси и Чарльз влюбляются друг в друга, но им приходится отложить личные дела, поскольку Карпатия борется за выживание — идет война на Балканах.

Милтон Грин, долгое время бывший другом Мэрилин, вместе с ней занимался продюсированием этого фильма. Фильм был вторым проектом «Мэрилин Монро Продакшн» после «Автобусной остановки» и был снят на английской студии «Пайнвуд». Много говорили про то, что общеизвестное невротическое поведение Мэрилин — опоздания, пьянство, плохая подготовленность к съемкам, ненадежность — выглядело особенно удручающе на фоне профессионализма и дисциплины Оливье, представителя классической школы. Те, кто предсказывал худшее, оказались правы. Основной удар пришелся на Оливье, поскольку он был режиссером и к тому же играл главную мужскую роль. В своей автобиографии 1983 года, «Признания актера», он говорит, что во время подготовки к съемкам он практически влюбился в Мэрилин. Но во время съемки картины он спрашивал себя, как нечто подобное могло прийти ему в голову. Тем не менее он очень восторженно отзывался о ней, признавая, что она была «замечательна в этом фильме, ее работа — лучшее, что было в этом фильме, что она затмила его своей игрой и это стоило потраченных нервов». (Билли Уайлдер сказал о Мэрилин практически то же самое после съемок фильма «Некоторые любят погорячее».) Оливье добавляет: «Есть два совершенно разных человека [Мэрилин]. Вы не отклонились бы от истины, сказав, что она была шизофреником, двумя практически непохожими людьми. Она была настолько восхитительна, настолько остроумна, так невероятно забавна и физически привлекательна, как никто другой, кроме ее же самой на экране». Ее игру Оливье назвал «профессиональным любительством».

Также интересно, что, говоря об этом фильме, Джеймс Хаспил замечает: «[В этом фильме] Мэрилин больше всего похожа на себя в реальной жизни. Это ее истинный голос. Именно так она говорит о людях. Это ее настоящий цвет волос. Я думаю, она — самое очаровательное, что есть в этом фильме».

Мэйбл Виттингтон, которая работала в Парксайд-Хаус горничной под руководством главной управляющей, Долли Стайлз, вспоминала о том времени: «Мы очень беспокоились по поводу прибытия четы Миллеров. Я помню, что кто-то [Милтон Грин] выкрасил стены хозяйской спальни в белый цвет в честь Мэрилин. Были увеличены все меры безопасности. Можно сказать, что мы все были как на иголках. Что я о них думала? Мне показалось, что госпожа Миллер была немного избалована. Все должно было быть только так, как ей нравилось. Я помню, она жаловалась на то, что подушки были слишком сильно накрахмалены, но в целом она не была чересчур придирчива. Я помню, она пила очень много таблеток. Меня удивило число пузырьков на ее тумбочке. Я не знала, от чего они были, но помню, что их было много. И еще в ее комнате всегда было очень много пустых бутылок из-под шампанского. Еще я должна сказать, что она была немного неопрятна. Она выступала из своей одежды, и вещи оставались там, где она их бросила, пока я или кто-то другой не подбирали их. Ванная радовала глаз — всюду косметика, всюду личные вещи. Я помню, что она умела поистине волшебным образом изменять свой внешний вид. Она была прекрасна, но днем она не считала обязательным для себя выглядеть образцово. Однако вечером, если ей надо было идти на люди — что им приходилось делать достаточно часто — или если ей надо было одеться к обеду, она становилась совершенно иным человеком. Это были не только косметика, красивое платье, перчатки и меха, хотя они были значительными элементами ее образа. Это были поза, отношение. Когда она одевалась как Мэрилин Монро, она и двигалась как Мэрилин Монро. Я полагаю, это и значит быть звездой. Ее личность как Мэрилин Монро была совершенно иной, чем... ну, не знаю... чем она настоящая, возможно.

Артур Миллер? По-моему, он был совершенно невыносимым. Он не желал общаться с прислугой и, по правде говоря, приходил в ярость даже тогда, когда мы просто смотрели на него. Он говорил: «Что это вы на меня смотрите?» Я вспоминаю, что к двум служащим обратились репортеры, чтобы выведать тайны Миллеров и передать их в печать. Когда он узнал об этом, то совершенно обезумел и все время повторял: «Я требую, чтобы они были уволены». Конечно, так и сделали — хотя я не помню, чтобы они на самом деле продали свои истории. Мэрилин не была слишком сильно расстроена таким поворотом событий. Я помню, как она сказала: «Ну, это не ново».

Как супруги, поначалу они казались счастливыми, но впоследствии это впечатление стало меняться. Он постоянно ворчал на нее то за то, то за другое, особенно когда чувствовал, что ей надо подготовиться к работе на следующий день. Я помню, что в то время, пока они жили в Лондоне, было много пресс-конференций, после которых он выговаривал ей, что она неправильно сказала то или это. Он зло и часто дразнил ее, хотя она постоянно хотела знать его мнение. Однако через какое-то время ей это надоело, особенно когда он начал критиковать ее игру во время работы над сценарием. Я помню, что у нее были проблемы с запоминанием слов роли. Я никак не могла понять, как у такой актрисы, сыгравшей столько прекрасных ролей в кино, могут быть проблемы с запоминанием слов роли. Она ходила по дому, пытаясь запомнить простую фразу, и повторяла ее снова и снова. Я помню, как он раздражался этими попытками запомнить слова, и продолжал исправлять ее. Она огрызалась и говорила: «Мы вернемся к этому, когда ты начнешь ставить фильмы, а до тех пор позволь мне играть, а сам делай свое дело».

Возможное свидетельство разногласий с Миллером можно увидеть и в письме Мэрилин к Бернис, посланном из Англии. В нем она совсем не упоминает Артура Миллера и говорит только о себе: «я чудесно провела время», «я была на экскурсии», «я очень занята».

Даже будучи в Англии, Мэрилин продолжала получать письма от матери — Глэдис. Порой казалось, что рассудок той вполне нормален. В письме, датированном 25 июля, она написала:

«Я очень несчастна, дочка. Мне хотелось бы, чтобы можно было как-нибудь приехать к тебе в Англию. Я уверена, что мы бы прекрасно провели время вместе. Пусть Господь пребудет с тобой и пусть Он укажет нам способ вскоре снова оказаться вместе. Люблю тебя. Твоя мама».