Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
— Как ты можешь? — Аврора отошла от него на шаг и негодующе сложила руки на груди. — Я думала, что тебе нравится мой наряд! — Дженма едва удержалась от того, чтобы хохотнуть.
— И уберите, ради Мерлина, этот ужасный бант, — попросил он довольно жестко, не удостоив Аврору, машинально схватившуюся за голову, и взгляда. Абрахас удержался от вопроса: где же, всё-таки, она нашла столь уродливое платье, посчитав его плодом трансфигурации.
Дженма кивнула, получив распоряжения, но Аврора, совершенно опешившая от действий друга, попятилась назад.
— Напомни мне, пожалуйста, зачем я вообще согласилась составить тебе компанию? Спор ты проиграл, вообще-то, — она посторонилась от Дженмы, подошедшей, чтобы сопроводить внезапную клиентку в ближайшее косметическое кресло.
Он закатил глаза, не в силах понять её упёртости, а главное, уверенности в собственном непременно шикарном внешнем виде.
— Если ты хочешь мне помочь, Аврора, то
— Чтоб тебя плотоядные слизни обсосали, — выругалась она, когда за ним закрылась дверь.
— Ну, мисс Уинтер, — пряча насмешливые нотки в голосе, начала Дженма, обворожительно улыбнувшись, — пожалуйста, идите за мной.
Ещё секунду посомневаясь, Аврора последовала за Дженмой и решила, что непременно выскажет Абрахасу всё, что о нём думает, а может, отвесит ему смачную затрещину. К ней подлетели ещё две женщины, приятные и ухоженные на вид, все, как одна были облачены в нежно-лиловые фартуки и до неприличия милые кружевные белые чепцы, делающие из них ангелов косметических услуг.
— Девочки, у нас важный клиент, нужно постараться сделать всё как можно быстрее. Римма, накрути мисс Уинтер с помощью щипцов локоны от затылка и у висков. Мегги, ты знаешь, что делать.
Мегги — девушка с россыпью веснушек на носу и яркими медными волосами, оценив состояние ногтей клиентки, пришла в ужас и, взмахнув палочкой, призвала со столика неподалёку набор инструментов, две ванночки (одну больше, другую меньше), разноцветные флакончиками с незнакомыми Авроре зельями. Ноги Авроры оказались в бурлящей пузырьками теплой воде с душистым ароматом трав, правая рука ненадолго оказалась в ванночке поменьше. Делая точные пассы волшебной палочкой, маникюрщица умело стала управлять пилочками, полировками и кусачками, параллельно нанося на ногти приятные прохладные составы. Бант отлетел на пол. Римма оказалась самой взрослой из них — на вид лет тридцать-тридцать пять, подобно паучихе, плетущей свою паутину, она стала копаться в её волосах, отделяя до невозможности длинные локоны и накручивая их на страшного вида розовый пыточный инструмент, моментально превращающий беспорядочные слабо вьющиеся патлы в аккуратные крупные волны. Слава Мерлину, что Аврора недавно стриглась, не то пришлось бы ей заняться еще и стрижкой. Дженма аккуратно, но усердно стёрла с её лица слой косметики смоченной в приятно пахнущем составе мягкой тряпочкой, а затем нанесла на кожу густой крем и позволила ему пять минут впитываться, прежде чем стерла его остатки. Она пояснила, что если бы не ограниченность во времени, то сделала бы ей питательную маску на основе фейхоа и сбора трав из Ирландии.
…Абрахас стоял неподвижно, разглядывая труды трех прелестных женщин, восхищение было невозможно скрыть. Визажистка, маникюрша и парикмахерша постарались на славу, Аврора изменилась до неузнаваемости, она будто сошла с колдографии модного журнала. Прическа была довольно простой: волосы уложены в пышный пучок на затылке, состоящий из вьющихся локонов; волнисто уложенные у висков пряди впадали в основную прическу, слегка прикрывая кончики ушей, в мочках которых крохотными бусинами красовались перламутровые жемчужины. Приталенное широким поясом платье из шелковой тафты не было пышным; светло-серое, оно мягко светилось, отливая в нежный кремово-персиковый цвет; ненавязчивые короткие оборки-рукава едва прикрывали плечи и переходили в декольте. На шее — жемчужные бусы в несколько рядов, спускающиеся чуть ниже уровня груди. Больше не было вульгарных розовых чулок; из-под длинной юбки, спадающей мягкими волнами едва виднелись аккуратно подстриженные, выкрашенные в бежевый перламутр ногти пальцев ног, поверх которых поблёскивал искрящимся бисером ремешок босоножек того же цвета. Аврора стояла тихо, не крутилась перед зеркалом и не собиралась ничего высказывать Абрахасу, пораженная до глубины души собственным видом.
— Выпрямись, в таком платье сутулиться нельзя, иначе все оценят только твои выпирающие лопатки, — насмешливо, но по-доброму попросил Абрахас, затем он подошёл к спутнице и галантно подставил локоть, за который она неловко, слегка помедлив, ухватилась. — Смотри, ты выглядишь как настоящая леди, — он кивком указал на высокое ростовое зеркало, где отражалась пара молодых людей, так подходящих друг другу, что у всякого могло перехватить дыхание. Статный красавец-шатен и миловидная на диво нежная девушка с огромными серыми глазами и смуглой кожей. Такой Аврора не видела себя никогда. — Спасибо вам, Дженма, — обратился он к управляющей, так же как и сам Абрахас, восхищенно смотрящей на свои труды, — счёт пришлите ко мне домой, а нам, пожалуй, пора. Ты всё ещё злишься на меня, Аврора? — он положил ладонь поверх её напряженной руки.
— Ещё как, — несмело ответила она и с благодарностью оглядела трёх фей, зачарованно наблюдающих за красивой парой. — Спасибо, — пролепетала
она, краснея под красноречивым взглядом довольного Абрахаса. — Я тебе потом всё выскажу, сегодня нет настроения.Он подавил смешок, затем они вежливо попрощались и, выйдя на залитую уставшим августовским солнцем улицу, аппарировали к главным воротам поместья Блэков. Двухэтажный дом с высокими прямоугольными окнами, расположившийся за широкой дорогой, пролегающей меж симметрично подстриженных невысоких кустов, был построен в георгианском стиле. Ещё издалека виднелись высокие пилястры двери, над входом расположился небольшой, обрамленный плющом балкон; несколько ярко смотрелся явно свежевыкрашенный дом посреди зелени декоративного сада. Блэки питали страсть к громадным жилищам, и, подойдя ближе, Абрахас и Аврора увидели всю протяженность строения, которое, скорее всего, с задней стороны фасада имело П-образную форму.
Возле входа их встретил референт Арктура Блэка и, заглянув в приглашение, где было вписано имя Авроры размашистым наклонным почерком Абрахаса, с поклоном сопроводил их внутрь, где в гостиной, по меньшей мере, семьдесят футов в длину, было полным-полно народу. Под высоким потолком (не меньше двадцати футов) висело несколько небольших люстр с пока еще незажжёнными свечами. Убранство дома Блэков отражало внешний вид, здесь, как и снаружи, виднелись отголоски георгианского и флорентийского стиля: громадный камин, отделанный персиковым мрамором со светлыми прожилками, располагался по центру у стены. По бокам были расставлены симпатичные малахитовые скамьи, блестящие полиролью.
Аврора с интересом рассматривала приглашенных, у некоторых из них её персона вызвала не меньшее любопытство. Неизвестные лица смотрели на вошедшую в зал пару, предварительно объявленную референтом, с искренним восхищением, иные — знакомые по школе и по бизнесу — чуть ли не с осуждением. Кто знал о планах Арктура Блэка выдать за Абрахаса одну из своих младших дочерей, выглядели слегка обескураженно. Цигнус Блэк в обществе своей невесты, облаченный в темно-синий сюртук с шелковым платком, повязанным вокруг шеи на манер жабо, стоял неподвижно, провожая их взглядом. Вальбурга, болтающая с Лукрецией, застыла возле фуршетного стола, так и не опробовав на вкус какое-то угощение в тарталетке. На её лице медленно проступало непонимание и даже злоба: брови соединялись, кожа на щеках приобретала слегка зеленоватый оттенок. Аврора, завидев эту реакцию, казалось, стала выше ростом; потеряв в стеснительности и гордо приосанившись, она стала вышагивать увереннее, изображая воистину прожжённую подобными приемами светскую львицу. И не было в этой её игре ничего наигранного: она действительно блистала в дорогом платье, купленном в «Магазине готовых платьев Пегги Стью», жемчужный гарнитур делал из неё настоящую леди, а легкий вечерний макияж медных и светло-коричневых оттенков придавал её глазам невероятную выразительность.
Блэки старших поколений облюбовали главный стол вместе с четой Краучей, Каспаром и Чарис, за которым, на удивление, оказались и родители Абрахаса. Луи неотрывно следил за сыном, и его выражение лица не предвещало ничего хорошего, Арабелла напротив же, улыбалась, однако за этой улыбкой скрывались не самые приятные эмоции. Преодолев мимолётную слабость перед отцовским гневом, Абрахас повёл Аврору прямо туда, чтобы поздороваться с хозяевами, поочередно целуя представительницам древнейшего рода ручки и здороваясь крепкими рукопожатиями с их мужьями. Он представил Аврору, как и полагается на таких сборищах, упомянув имя Альбуса Дамблдора. Скептично настроенный Арктур Блэк, скрывая отчетливую неприязнь к ней (хотя будь на её месте другая, его настрой был бы абсолютно аналогичным) отвесил вежливый комплимент и предложил им занять один из свободных столиков. Получив скромные пожелания здоровья в честь личного праздника, Чарис мило улыбнулась и поблагодарила. С официальной помолвкой было ещё рано поздравлять, ведь само празднование еще не началось.
Чарис оказалась очень приятной и приветливой девушкой; по рассказам Абрахаса она не выглядела на свои двадцать семь лет, так оно и оказалось. Её платье, расшитое мелкими бутонами роз, обхваченное поясом на бедрах, смотрелось весьма скромно, но от этого нежно и целомудренно под стать случаю празднества. Каспар молчаливо наблюдал исподлобья за Авророй, пряча вину и искренне надеясь, что сегодня она не выдаст чего-нибудь этакого, особенно, являясь свидетельницей его отношений с Урсулой, о которой осталась память в виде небольшой книги о боге Сете. Она уехала из страны, не попрощавшись с ним, оскорблённая и униженная его ложью. Уши ничего не хотела слушать, никакие извинения и попытки оправдаться не помогли Каспару, который хотел было действительно отказаться от невесты. Родители пригрозили ему самыми страшными муками ада, если он осмелится разорвать помолвку с Чарис. На последней встрече с Уши, когда он подкараулил её у «Кабаньей головы» выяснилось, что она магглорожденная, и это стало последним ударом. Каспар всегда придерживался консервативных традиций, но отчего же так болело сердце?