Мёртвые души. Книга 1 и Книга 2

Я, Игорь, инженер, ленивый, недовольный миром циник, попал в какой-то ад, устроенный как… испытание?

Месяц, говорил голос. Выжить. Тогда начнётся возрождение.

Но что это значит? Я не хочу никаких возрождений. Я хочу домой.

Я снова закрыл глаза.

Тишина. Только ветер царапает ветки, и где-то вдалеке ночной лес живёт своей, чужой жизнью.

И всё равно я надеялся:

Что проснусь. Что это не навсегда.

Что мир, каким бы он ни был фальшивым, всё-таки лучше, чем…

…чем этот.

Сон был беспокойным, рваным, будто мой мозг пытался перезапустить себя, но каждый раз что-то мешало.

Сначала я плыл в чёрной воде, над которой висела луна — израненная, будто кто-то пытался её сжечь. Потом я брёл по улицам родного города, и все прохожие были без лиц. Они смотрели на меня пустыми пятнами, искажёнными, как старые кассеты с замыленным изображением.

И вот я снова оказался в том же баре. Люди танцуют, переговариваются, но звуки искажены, как будто через воду. И посреди всего этого — он, бармен с живым взглядом. Он тянет ко мне руку, и я почти дотягиваюсь, почти…

Шорох.

Резкий, сухой. Где-то снаружи.

Я открыл глаза, и мир тут же ударил в лицо темнотой, чуть разбавленной тусклым лунным светом. Сердце заработало с удвоенной силой. Я не сразу понял, что разбудило меня, пока не услышал голоса.

— …где-то здесь был свет, пару часов назад.

— Значит, новенький. Мясо, — хмыкнул кто-то. — Если его не сожрали, можно урвать единичку.

Холод пробежал по спине, как будто кто-то ткнул мне в позвоночник ледяным пальцем.

Они говорят про меня.

Я даже не понял, когда затаил дыхание. Лёгкое шевеление в подбрюшье навеса — мышца на ноге непроизвольно дёрнулась, задевая сухую ветку. Я тут же замер. Звук был тихий… но тишина вокруг была ещё тише.

— Слышал?

— Что-то было. Пошли, осмотрим. Тут укрытие какое-то, точно не случайность.

Чёрт.

Я медленно повернул голову, взгляд метался, в поисках любого выхода.

Назад — склон, слишком открыто. Вперёд — узкий проём, но прямо в сторону голосов.

Слева — остатки стены, возможно, можно пролезть в щель между досками и корнями дерева.

Справа — мусор, сухие ветки, листья…

И чёрт побери, если я сейчас пошевелюсь, весь этот хлам зашуршит так, что разбудит весь лес.

Но сидеть — тоже гибель.

"Думай, Игорь, думай! Ты же всегда выруливал в самых паршивых ситуациях. Хоть и офисных."

Сердце колотилось в горле. Зубы сжаты, ладони мокрые. Я решил.

Влево.

Медленно, почти не дыша, я пополз, втягивая живот, вжимаясь в холодный грязный пол. Листья под телом хрустели, но я надеялся, что ветер за пределами укрытия прикроет звук.

Рука наткнулась на доску — острая щепка впилась в палец, но я даже не поморщился.

— Тут! — донеслось снаружи.

— Кровь. Кто-то поранился. Прямо свежая.

Быстрее.

Я с усилием вдавил себя в щель между остатками стенки и массивным корнем. Места почти не было — сырость, гниль, плесень, но это было спасение. Я прижал голову к земле и затаился, надеясь, что теперь хоть дышать незаметно.

Голоса приблизились. Кто-то зашёл внутрь. Я слышал, как скрипит пол, как медленно, уверенно топают по доскам сапоги.

— Пусто.

— Может, зверь сожрал. Кровь есть, тела — нет.

— Жаль. Новички — лёгкая добыча.

— Ладно. Пошли. Монстры ночью шастают, не хочу быть их ужином.

Топот удаляется. Шаг. Другой.

Долгие секунды — и снова только лес, ветер и больно стучащее в висках сердце.

Я не вылез. Не двигался. Лежал, вонял пролитой кровью и холодным страхом.

И знал теперь точно — помощи здесь не будет.

Никто не придёт. Никто не спасёт.

Если хочешь жить — учи правила. Быстро. Или сдохни.

Утро началось с тяжёлого холода.

Точнее, с осознания, что я так и не заснул по-настоящему. Полусон, полубред, в котором я то снова слышал шорохи, то пытался вспомнить, как выглядели лица тех, кто хотел меня сожрать.

Я вылезал из своего укрытия, как зверёк — медленно, дрожащими руками раздвигая мокрые ветки, обдирая кожу о корни и доски. Лес встретил меня тяжёлым молчанием.

Небо — серое, глухое, будто с похмелья. Деревья стояли, как истуканские фигуры — всё то же, всё не моё.

Я выпрямился, насколько позволяли затёкшие мышцы, и только тогда заметил, как сильно трясутся колени.

Вчера я бы сказал: «Плохой сон».

Сейчас — я знал. Это реальность.

Я сделал пару шагов и остановился, глядя в никуда.

В голове было пусто, как в доме, который давно покинули.

А потом мысли вернулись.

Громкие. Навязчивые. Живые.

“Знаешь, Гарик, может всё было не так уж плохо, да?”

Да, возможно.

Бесконечные разговоры за столом, дежурные вопросы про женитьбу, неловкие шутки дядьки, который всегда бухает больше всех…

Бесит. Да.

Но там не хотят тебя убить за то, что ты зажёг костёр. Там не говорят «новое мясо». Там не охотятся за тобой по лесу.

Я сел на поваленное дерево, мокрое от утренней влаги. С трудом заставил себя не сползти обратно в укрытие. Там хотя бы было чувство безопасности… хоть иллюзия.

"Шаблонный мир."

Чёрт. Да он золотой, если подумать.

Будильник, кофе, пробки, работа, усталость, жалобы — всё понятно. Всё привычно.

Ты знаешь, как в этом жить.

Здесь?

Здесь я даже не знаю, с какой стороны может выскочить смерть.

Может, это и есть настоящее наказание — попасть туда, где ничего не знаешь. Где все твои навыки, накопленные годами — бесполезны. Где ты, по сути, снова младенец, только без мамки и соски. С монстрами вместо игрушек.