Мёртвые души. Книга 1 и Книга 2

Вокруг поднимались трибуны. Четыре огромные стороны, каждая утопающая в разном свете. Там сидели… существа. Все формы, размеры, цвета. Некоторые — напоминающие людей, но с чересчур вытянутыми конечностями. Другие — покрытые чешуёй, шипами, в панцирях, с глазами, мерцающими в темноте. У кого-то вместо лиц — маски, а у кого-то вовсе не было головы. Все они издавали гул — не просто шум, а как нарастание волны, звуковой поток, полный ожидания и возбуждения. Они ждали крови. Ждали меня. И его.

Я обернулся. Позади — каменные ворота, высотой метров шесть. Закрыты. Значит — выхода нет. Я знал это с самого начала, но только сейчас почувствовал кожей. Здесь не будет ни поддержки, ни случайных встреч. Только я — и тот, кто идёт за смертью. Или за моей, или за своей.

На противоположной стороне что-то щёлкнуло. Скрежет металла. Грохот. И ворота распахнулись.

Он шагнул на арену.

Верховный вождь Крогов.

Ростом — с башню. Широкий, будто две скалы, сросшиеся в одну. Кожа — плотная, как кора, серо-земляного оттенка, местами в трещинах. Доспехи — не столько металл, сколько пластинами наложенные кости, переплетённые рунами. На плечах — черепа его павших врагов, по одному на каждой стороне. Рога, зубы, даже куски разбитых клинков — всё вплетено в его броню, как воинами славы. В руках — топор. Нет, не топор — чудище. Лезвие в рост человека, держи я его — рухнул бы на месте. Рукоять окована чёрным железом, и с каждым шагом вождя она будто пульсировала.

Он остановился, выпрямился и взглянул на меня. Его глаза — два уголья, не горящих, а тлеющих. Без гнева. Без страха. Но с волей. С ясным, тяжёлым, как молот взглядом: ты — тот, кто убил моих сыновей. Я — тот, кто принесёт за них плату.

Я не отвёл глаз. Не мог. И не хотел.

Гул с трибун усилился, перешёл в рев. Они скандировали, взывали, некоторые даже бросались к стенам арены, словно хотели почувствовать запах боя.

А я стоял. И ощущал, как сердце бьётся чётко, как барабан. Не от страха — от сосредоточенности. От понимания: вот оно, настоящее.

Когда дыхание становится счётом. Когда каждый мускул натянут. Когда вокруг нет больше ничего, кроме одного вопроса:

Выживешь — или нет?

Я сжал рукоять топора. Дыхание стало ровным. И, как ни странно… я улыбнулся.

— Ну что, отец. Давай посмотрим, насколько ты лучше своих сыновей.

Он пошёл на меня, как камнепад. Ни рывка, ни прыжка — просто шаги. Тяжёлые, гулкие, как удары по древнему барабану войны. Каждый из них поднимал песок и пыль, и всё аренное пространство будто сжималось вокруг нас, отгораживая от всего мира. Только я. И он.

Я бросился в сторону — едва успел. Топор в его руке обрушился на место, где я был секунду назад, разметав песок, будто это не арена, а берег под ударом волны. Песчинки царапнули лицо. Если бы попал — меня бы не просто ранило. Меня не стало бы.

Он не дал мне времени. Развернулся, ударил обратно. Я перекатился, встал, отскочил. Ещё удар — вбок. Не целится. Просто лупит с такой яростью, что земля дрожит.

— Гневается, — прошептал я сквозь стиснутые зубы, выпрямляясь. — И слеп от этого.

Но сила… сила у него звериная. Каждое движение — как таран. Пару раз я попробовал сблизиться, но он едва не размазал меня по арене. Разум в нём есть — но утонул где-то в буре. Он бьёт не по мне — он наказывает. Словно пытается выбить из реальности сам факт моего существования.

Атмосфера вокруг словно закипала. Трибуны ревели. Кто-то скандировал его имя, кто-то — моё. Шипящие, рычащие, вопящие — разные звуки, как смесь звериного восторга и жажды крови. Я чувствовал их голосами, как будто они сливались в единый ритм — ритм боя, жизни и смерти.

Кувырок. Удар вбок — в броню. Отдача такая, что пальцы чуть не разжались. Моё оружие отскочило от его брони, как палка от стены. Он повернул ко мне лицо — в уголке рта кровь. Значит, почувствовал. Хотя бы каплю.

Он ринулся вперёд, плечом, всем телом. Меня отбросило, я перекатился, едва удержав равновесие. Ребро кольнуло болью — по касательной достало. Ещё немного — и хруст бы стоял вместо дыхания.

Я поднялся. Дышал тяжело. Он тоже. Но у него дыхание было… рваным. Не только от боя. Что-то ломалось внутри него. Может быть, не физически.

— Ты пришёл за местью, — выдохнул я, обходя его по кругу. — А она глушит ум. Ты не воин сейчас, ты — скорбь в кости. И ты уже проиграл.

Он рыкнул. Бросился.

Я ждал.

В последний момент — ушёл в сторону. Поднырнул. И ударил.

Не в голову. Не в грудь.

В руку.

Он не ожидал. Его топор вылетел из пальцев и ударился об арену со звуком колокола. Вожак издал нечто среднее между ревом и стоном, развернулся кулаком — но я уже был позади.

Ещё удар — в шею, под пластину. Скользнуло — но пошла кровь. Он рухнул на колено. Плечи дрожали. Он пытался подняться. Смотрел на меня с такой болью, будто я был его потерянным сыном.

— Ты сильный, — прошептал я. — Но ты уже всё потерял. И не я в этом виноват.

Он опустил голову. Я стоял напротив, с топором в руках. Мог бы убить. Прямо сейчас.

И убил. Быстро. Чисто. Без удовольствия.

Трибуны взорвались. Вопли, скрежет, лай, даже кто-то запел. Мир заходил ходуном.

А я стоял и смотрел на тело. И чувствовал пустоту.

Победа — но без вкуса.

Энергия приливала. Где-то в глубине системы что-то начислялось. Где-то кто-то рукоплескал. Но я чувствовал только усталость. И горечь.

Быть может, вожак и не был прав. Но он жил. Любил. Гордился. И теперь — прах.

И только мысль всплыла в голове, пронеслась холодком:

А если однажды… я буду на его месте?

Мир снова дрогнул — и обрушился тишиной.

Я стоял посреди знакомой мне "площади четырёх порталов", окружённый молчанием, которое теперь ощущалось как заслуженное. Как пауза перед новой игрой.

— Одержана победа в поединке.

— Получено: 25 000 универсальных единиц энергии.

— До следующего уровня средоточий: 85 000 единиц энергии.

Сообщения промелькнули и растворились в воздухе, но в этот раз их место сразу занял новый текст: