Мертвые не разговаривают

Андрей прикрыл глаза, медленно выдохнул. Не время расслабляться. Не время идти на поводу у эмоций. Не сейчас. Может быть, позже. Когда он придумает, как разорвать замкнутую петлю Водино. Или же поймет, что не в состоянии этого сделать.

Но не сейчас.

— Скажи, — задумчиво проговорил он. — Только не обижайся, если что… Ты не разговариваешь, как деревенская жительница. Тем более отрезанная от цивилизации. Почему?

— Не знаю, — Алена неопределенно повела плечами. — У нас есть школа. Я изучала такие предметы, которые даже не знаю, к чему применить. Но Степан Михайлович настаивал, чтобы мы не ограничились одним чтением и счетом.

— У вас есть учебники?

— Почти нет. Всего несколько. Книг вообще очень мало.

— И что за книги?

— Разные. Собрания стихотворений. Несколько романов – есть классические, а есть такое… ненастоящие. Фантастика. Они мне не нравятся.

— Ты все перечитала?

— Да. Даже газеты…

Несколько секунд Андрей тупо смотрел на собеседницу. Мысли проворачивались с почти слышимым скрежетом.

— Что? — он машинально отставил кружку.

— Газеты, — брови девушки сдвинулись. — Несколько журналов…

— Идиот! — прошептал Андрей. — Газеты местные? Водинские?

— Разные. Есть и местные. Несколько. Но они тонкие – каждый выпуск всего из четырех листков.

— Я могу их прочесть?

— Думаю, да. Вся литература у нас хранится в специальном доме – библиотеке. Каждый может прийти и почитать. Но только там. Выносить нельзя.

Андрей вскочил из-за стола.

— Веди меня!

Деревенская библиотека располагалась в небольшом, но основательном срубе, крытом железом. При входе, под навесом, стояли два ведра. Одно с чистой водой, другое с какой-то непонятной гадостью. На взгляд – студенистой. Алена смочила руки, затем зачерпнула немного гадости, растерла ее.

— Польешь? — она выжидательно уставилась на Андрея.

Тот завертел головой и только теперь увидел деревянный ковш, висящий тут же – на стойке навеса.

— Что это? — спросил он, поливая руки девушки водой.

— Мыло.

Андрей помнил, что каким-то образом мыло можно получать из золы и извести, заливая эту смесь водой. Процесс вроде бы требовал настойки раствора и последующей его варки с жирными отбросами. Правда, в его понимании мыло должно получаться твердым, кусковым, а здесь непонятная клейкая субстанция.

На ощупь «гадость» оказалась похожей на обойный клей, только густой. Но руки отмывала довольно сносно.

В библиотеке царил полумрак. Алена уверенно взяла Андрея за руку, повела вглубь дома.

— Осторожно – ступени… осторожно – порог… пригнись…

Он не противился, хоть и чувствовал себя немного странно. Крадутся, будто воры.

— Подожди…

Послышался уже знакомый стук камня о камень. Посыпались искры, запалившие пучок травы. Алена поднесла его к фитилю висящей под потолком лампы – скорее всего, масляной. В стеклянном корпусе, с дверкой и отражателем, собранным из осколков зеркала. Она давала достаточно света, чтобы осмотреться, но для нормального чтения все же мало.

В комнате стояло всего два стола. По два стула за каждым. По стенам – стеллажи с книгами и картонные папки с газетами и журналами, а также большая политическая карта. Немного обгоревшая, но вполне пригодная для изучения.

— Вот, — Алена обвела взглядом комнату, — наше богатство. Тебя что интересует?

— Прежде всего – газеты. Если есть вырезки, статьи какие – тоже давай. Все, что выходило примерно во время, когда в Водино началась чертовщина.

— Думаешь что-то найти?

— Надеюсь.

Девушка подошла к одному из стеллажей, вытащила папку.

— Надеюсь, тебе повезет. Но вообще – я сама все это перечитала. Ничего там нет. А в деревне есть люди и поумней меня. Тоже ничего не нашли.

Андрей сел за стол, открыл папку. Ровные, будто утюгом выглаженные листы бумаги, сшитые единым корешком. Немного, всего несколько выпусков. Что ж, и на том спасибо. В общем-то, Алена была права: отыскать в газетах местного значения важные сведения почти нереально. Информация о достижениях, праздниках, важных датах, стихи и небольшие рассказы–зарисовки доморощенных знаменитостей, ну и, конечно же, анекдоты и кроссворд. Один раз попался гороскоп.

Андрей сначала бегло пролистал все страницы подшивки, затем углубился в чтение. Он не пропускал ни одной статьи, даже если в той рассказывалось об открытии нового универсама или выделяемых клочках земли в местном кооперативном товариществе. Лишь один раз его взгляд задержался на фотографии некого Владимира Рогожкина – бравого полковника милиции, удостоенного очередной награды за заслуги перед городом и за участие в операции по обезвреживанию опасных преступников. Второе обстоятельство смущало хотя бы тем, что, по словам старосты, в последние дни существования прежнего Водино милиция не особенно участвовала в наведении правопорядка. Никаких же уточнений по операции в статье не было.

Андрей уже прочел два следующих газетных листа, а затем снова вернулся к заметке о доблестном работнике милиции. Пробежал по статье глазами. Что-то не так. Но что?

Между тем Алена положила на стол еще одну папку. Совсем тонкую.

— Тут отдельные вырезки, обрывки, — сказала она. — То, что находили в развалинах.

— Спасибо, — машинально кивнул Андрей. Он перевел взгляд на девушку, дважды сильно зажмурился. Все-таки света не хватало. Глаза уставали быстро, да и в сон начало клонить с новой силой. Долго так не просидишь. — А можно все это вынести на улицу? Или хотя бы в дом старосты отнести? Темно здесь.

— Нет–нет. Свет и влага убивают бумагу. Потому и храним здесь, в темноте.

— Правильно, конечно, — Андрей помассировал глаза, снова взглянул на фотографию, а через секунду чуть было не подпрыгнул от пронзившей его догадки. Он видел этого полковника милиции. Видел вживую. И совсем недавно!

К горлу подступил такой ком, что и не продохнуть. Сердце заколотилось, явно намереваясь вырваться из груди.

Алена заметила резкую перемену в госте.

— Что случилось? — спросила, заглянув Андрею в лицо.

— Я его видел, — он ткнул пальцем в фотографию.

— Где?

— В Водино. В том, другом.

Девушка перевернула папку к себе, прочла статью.

— Ну, сейчас ему должно быть лет семьдесят. Наверное, мог видеть…

Андрей покачал головой, мысленно примеряя на дорожного полковника униформу дворника, дорисовывая ему длинные волосы и метлу.

— Нет, я бы даже сказал, он выглядел младше, чем здесь. Лет на сорок. Только худой.

— Может, сын?

— Не знаю…

А действительно, почему не сын? В конце концов, не часто бывает, что полковник милиции скатывается до простого дворника.