Мертвый лед

Хороший вопрос, очень хороший.

– Знаете, я никогда не задумывалась над этим. Меня учили, что «большая жертва» означает буквально большая, то есть теоретически слон мог бы поднять более старого мертвеца, но от жертвы коровой мы перепрыгиваем сразу к человеческой, хотя люди физически не больше крупного рогатого скота, - я задумалась.
– Думаю, просто нет приемлемого способа убить кого-то крупнее коровы или лошади, хотя не знаю никого, кто бы приносил в жертву лошадь в этой стране. Некоторые заменяют

цыплят голубями, по человек считается самой большой жертвой.

– Свиньи разумнее коз и коров, значит эта жертва больше?

– спросил Брент.

– Не слышала, чтобы кто-то использовал свиней. Может поросят, но не взрослое животное.

– Почему?
– спросила Мэннинг.

– Честно сказать, не знаю. Но я выросла на ферме и знаю, что свиньи могут съесть человека, в отличии от коров, цыплят и коз.

– На самом деле, свиньи не едят людей, если только какой-нибудь маньяк не скармливает им останки, - ответил Брент.

– Кабаны утаскивают детей, оставленных на краю поля, и съедают их.

– Да это просто бабушкины сказки.

– Вовсе нет, - возразила я.
– И если вы будете настолько ранены, что не сможете самостоятельно выбраться из свинарника, вас съедят к черту.

– Я в это не верю.

– Мой отец ветеринар, и иногда он брал меня с собой на выезд. Поверьте мне, некоторые свиньи могут вас съесть.

– Смерть шимпанзе или дельфина была бы больше жертвы коровы, но меньше человеческой?
– спросил он.

Я обдумала это и наконец ответила:

– Возможно, но взрослый самец шимпанзе может вырвать руку человека из сустава, а насчет дельфина... Даже не представляю, как доставить его на могилу, чтобы перерезать горло для поднятия зомби.

– Значит розыск без вести пропавших, которых могли принести в жертву, не поможет нам выйти на этих ублюдков?
– спросила Мэннинг.

– Думаю, нет. Даже уверена в этом.

– Тогда как нам поймать их?

– Доминга собиралась продавать зомби, выглядящих как можно более свежими, как сексуальных рабов, но она и не подозревала о возможностях порно-онлайн. Думаю, должны быть клиенты, что за это платят.

– B большинстве штатов это больше не считается преступлением, потому что законы о некрофилии были изменены. Теперь они гласят, что, если мертвец может двигаться и способен дать свое согласие, их действие расценивается как консенсуальный секс, а не некрофилия. Но это все равно ужасно, - сказала Мэннинг.

– Слышала, что некоторым штатам пришлось пересмотреть свое законодательство, когда вампиров юридически признали гражданами, потому что по существующим законам за секс с ними все еще арестовывали.

– Некоторые копы превратили арест супругов вампиров в свое хобби, - сказал Мэннинг.

Я кивнула.

– Ну да, первые годы, после изменения законов, были интересными.

– И не говори, - согласился Зебровски, и я посмотрела на него.
– Эй, я же и тогда был копом. Еще вчера мы могли убить вампира на виду у всех, а сегодня они уже были признаны легальными гражданами под защитой закона. Это были очень странные времена для правоохранительных органов.

– Я училась на четвертом курсе колледжа, когда все изменилось. Я и не задумывалась, как много пропустила.

Он закатил глаза.

– Иногда я забываю, что ты совсем малышка.

– Ты всего на десять лет старше.

– На тринадцать, но спасибо.

Я усмехнулась ему.

– Ну да, три года, это же так много.

– Иногда и ты так считаешь.

Я посмотрела на него, прищурившись. Тема отношений с некоторыми моими молодыми любовниками была очень личной, а личную жизнь мы уже обсудили.

– Да я просто старик по сравнению с тем твоим щенком.

– Не расстраивайтесь, сержант. В этой комнате не вы старше всех, хотя и меньше, чем на три года, - сказала агент, улыбнувшись.

Он протянул ей кулак, и, всего на мгновенье замешкавшись, она ударила по нему.

Я обратила внимание на непривычно притихшего Брента.

– Когда вы моложе всех детективов и агентов в комнате, вы просто не болтаете об этом.

Я улыбнулась ему.

– Плавали, знаем.

– Держу пари. Но вы не выглядите на тридцать.

Я пожала плечами.

– Хорошие гены.

Поэтому и, возможно, потому что я была человеком-слугой и невестой Жан-Клода, я не старела и могла остаться такой, как сейчас, навсегда. Я посмотрела на волосы Зебровски, поседевшие с того времени, как мы встретились. Неужели мне придется наблюдать за тем, как он стареет, пока я остаюсь по-прежнему молодой? Я не знала наверняка, но от этой мысли становилось грустно. А затем я подумала, что если бы он был вампиром, то не старел бы. Никогда прежде я не задумывалась об этом, глядя на своих друзей. Не уверена, что именно я чувствую на этот счет, но это не самое

приятное чувство.

– Ты в порядке, Анита?
– спросил Зебровски.

Я кивнула.

– Да, просто задумалась.

– О своем высоком, бледном красавчике-женихе?
– усмехнулся он.

– Нет, с чего ты взял?

– Потому что только о личном ты можешь так задуматься. Расследования преступлений успокаивают тебя.

Я позволила выражению своего лица показать, насколько неспокойно мне сейчас было.

– Это дело вовсе не успокаивает меня, Зебровски.

– Прости, ты права. Это дело довольно болезненно.

– Что вы имеете в виду?
– спросила Мэннинг.

Он посмотрел на нее своими карими глазами глубокого мыслителя под всей этой грязной одеждой и шуточками.

– Некоторые дела накладывают на вас отпечаток, даже после того, как вы распутаете их.

Она долгое время изучала его лицо, а затем кивнула.

– Если распутаем.

– Вы сомневаетесь в этом?
– спросила я.

– Мы здесь, потому что наш аниматор Ларри Кирклэнд, самый уважаемый жрец вуду в стране и многочисленные ведьмы и экстрасенсы, работающие на ФБР, не смогли помочь нам выйти на этих парней.

– А что сказали компьютерные асы?
– спросил Зебровски.

Она снова кивнула.

– Они сказали, что кто бы ни работал с этими ублюдками, он очень, очень хорош.

– Наши все еще пытаются определить их местоположение, но они заметают компьютерный след быстрее, чем мы успеваем отследить его. Пока мы отстаем, - добавил Брент.

– Плохие ребята всегда находят новый способ быть впереди хороших, - сказала я.

– Точно, - ответил он.

– Рано или поздно наши техники взломают их и отследят, - сказала Мэннинг.
– Я недостаточно разбираюсь в этой области, чтобы помочь им. Поэтому я пытаюсь зайти с другой стороны. Я могу встретиться с вами, поговорить и задать вопросы. С компьютером такой трюк не пройдет.