Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
Однако, даже когда кажется, будто хуже человека не найти, словно с ним никто не сможет сравниться по каким-либо критериям, жизнь всегда убеждает тебя в обратном. Темноволосая девушка, на чьем лице вечно была косметика, о которой Белчер и забыла вовсе, пугала своей ненормальностью. Алона порой замечала странные вещи в поведении Вэл Бенсон, спрашивала об этом Блэр, которая лишь молчала и отмахивалась, но теперь, встретив Риз Мартин, она поняла, что любому безумию нет конца.
Эта женщина была похожа на сосуд, созданный для нечеловеческой силы. Она была манипулятором, в теле которого вечно противостояли два человека: взрослый и серьёзный против капризного ребенка, не знающего границ и рамок. Но не бывало такого, чтобы в Риз Мартин побеждал кто-то один, ребенок смешивался вместе с жестокостью взрослого, создавая какой-то пугающий своей ненормальностью и непривычностью
Когда по коридору, что вел к лазарету, эхом разносился этот безумный срывающийся смех, Алона стремилась просто слиться цветом с обоями, закрыть дверь, лишь бы не встретить и не увидеть этой женщины. Белчер боялась ее не только до дрожи – она боялась панически ее взгляда, ее лица, ее эмоций, ее тайных мыслей и ее действий. За каждым безобидным движением Риз скрывалось нечто большее. Даже если она брала в руки шариковую ручку с протекающим стержнем, тебе нужно было быть готовым к тому, что скоро твоя жизнь оборвётся под влиянием этой самой ручки. Риз Мартин была словно женской копией Николаса, но, как и предполагается, менее агрессивной. Если говорить точно, то агрессия очень редко проявлялась на лице женщины, чаще всего это было то же холодное безразличие или веселая широкая улыбка. Однако убивать Риз могла всем, что было под рукой, в этом она преуспела лучше, чем Николас. Риз Мартин была королевой этой кровавой страны.
И ты никогда не мог угнаться за эмоциями, что мелькали на лицах Николаса и Риз, потому что только что это была милая и лживая улыбка, а через мгновение это все превращалось в ледяное спокойствие, пугающее своим равнодушием. Король и королева, в чьих владениях было озеро Мичиган, краснеющее на закате от крови, чувствовали себя намного лучше в этом новом мире. Каждый знал это, видел. Они родились не в те времена, но теперь их время пришло вместе с восставшими трупами.
***
Прутья клетки, сделанные из темного металла, были ледяными и, прикоснувшись к ним лбом, ты чувствовал приятную прохладу. Особенно это помогало, когда мыслей становилось так много, что поднималась температура. Ритмичный звук капающей откуда-то дождевой воды заполнял тишину вокруг, порой смешиваясь с обреченными и усталыми вздохами Билла. А плафоны двух ламп с потрескавшейся и облезшей краской покачивались из стороны в сторону, будто судно куда-то двигалось. Здесь, внутри, в этом темном отсеке, где пахло сыростью, где было темно и скрипели доски, все оказалось пропитано одиночеством и скорбью. Во мраке все твои чувства обострялись, и боль становилась сильнее, потому что кроме воспоминаний тебе нечего было делать здесь – только смотреть в темноту и постепенно умирать.
Один иллюминатор, что не был замазан черной краской, позволял издалека наблюдать за тем кусочком наружного мира, по которому я скучала. Там мы вечно были в опасности, там каждый мог умереть, каждый страдал, но, в какой-то степени, был свободен. Мы двигались туда, куда хотели, если нас не сбивало стадо Ходячих, мы останавливались тогда, когда желали и мы говорили о том, что было близко нам и нашей семье. Сейчас же мы понятия не имели, что происходит не только снаружи, с нашей семьей, мы не знали, что ждет нас через пару минут.
И пускай время в этом темном отсеке текло медленно, так же, как где-то за стенами судна, я не могла понять хоть что-то простое – дней для меня не существовало, это была обычная временная полоса, где свет в одиноком иллюминаторе то темнел, то светлел. Это старое грузовое судно, где помимо сырости и плесени пахло гниющим и засохшим местами сеном, стало своеобразной временной петлей, где все было так же как снаружи, но и иначе. Все было запутано и иллюзорно, ты терялся во всем, что тебя окружало, и даже не помнил, какой был век, когда ты оказался в клетке. Постепенно и я, и старик Билл сходили с ума.
Тот день, когда мы встретили Тэда и его предательство, когда страх стал невыносимым, дал мне понять, как сильно я ненавижу мысли и те моменты, что позволяют самым страшным опасениям сбыться. Ненавижу, когда ты отчаянно пытаешься чего-то избежать, но это что-то все равно настигает тебя огромной волной, поглощая полностью, с ног до головы.
Клетка, чьи стальные прутья я каждый день пыталась согнуть, тратя все силы и стремления, всегда казалась мне отвратительной и мерзкой. Я чувствовала себя мышью, которая оказалась на острове, и вода вокруг все поднималась и поднималась, подкрадываясь к
моим лапам. И выхода не было.Я мечтала выбраться, мечтала отомстить и найти тех, кто бы сказал мне, что мы сможем сбежать, вырваться из кровавого королевства, мечтала разорвать цепи, блестящие на солнце лживым золотом. Каждое мгновение в моей голове ютилась надежда, которую я так ненавидела, но и, оказалось, жить без нее не могла. Надежда на то, что однажды мы вновь станем свободными, как кочевники.
Я ненавидела рабство, роль шута, звук капающей воды, неподдающиеся прутья клетки, людей, что смотрели высокомерно и насмешливо, свою беспомощность и замок, который никак не могла сломать. Но в тот раз я бы все отдала, чтобы меня не трогали, позволяя остаться с той стороны, вместе с Биллом. Однако через какое-то время меня уже вели на эшафот.
Все внутри замирало, пытаясь предугадать развитие событий. Все внутри становилось ледяным и хрупким, а глаза стремились запомнить каждый поворот, надеясь на побег. Я была готова дернуться, извиваясь, и побежать хоть куда-нибудь, потому что дыхание перехватывало все сильнее по мере того, как мы приближались к двухэтажному зданию.
– Я долго мечтал о такой возможности, правда. Стыдно признавать, но из-за особо сердобольных и верных своей работе полицейских, у меня порой были связаны руки. Но это не помешало мне засадить дружка Тэда за решетку,- вспоминая свое прошлое с какой-то умиротворенной улыбкой, будто упиваясь воспоминаниями, будто рассказывая приятелю забавную историю, говорил Николас. Он был весел, а я чувствовала себя так, словно со всех сторон меня окружали шипы, при любом движении, впивающиеся в кожу. Делая особо глубокий вдох от волнения и страха, я почти чувствовала, как острие упирается в грудную клетку.
Человек, что заставлял мое сознание ютиться где-то в темном углу, поджимая колени, часто улыбался, держа в руках граненый стакан, наполненный янтарной жидкостью, запах которой заполнял все помещение – виски со льдом. Когда квадраты застывшей воды бились о стеклянные стенки, я чувствовала, как внутри сердце с таким же звоном ранит само себя ударами о ребра.
– Джо Миллер неплохой парень, но Тэд! Тэд куда интереснее, согласись ведь? – звучало это так, будто меня действительно спрашивали, но в реальности ответа не требовали. Я боялась и с ужасом вспоминала тот кошмарный сон, так походивший на настоящее, но внешний мой вид был другим. Если бы сердце не трепыхалось подобно угасающему огню, я бы посмеялась, потому что – не хотелось признавать-чувствовала я себя бродячим котом, пытающимся показать гордость. Мой взгляд сузился в подобии угрозы и уверенности, но ритм сердца выдавал все тревоги.
– Впервые увидев тот супермаркет, да черт возьми, я пришел в восторг! – дрожь пронзила все тело. Но тряска эта была вызвана не страхом, напротив, ненавистью. –Там было столько всего! Люди, вещи, бензин. Все что захочешь!
– знаете, если вы хотите перестать бояться или хоть немного усмирить это чувство, просто вспомните то, что вспоминать не хотите. Дрожь гнева прошла по телу от одной мысли о лице раздавленной и угнетенной Дарлин, чей мир тогда стал черно-белым. Зубы неосознанно стиснулись при всплывающих кровавых разводах, обугленных трупах и полыхающих руинах, после покрытых пеплом. Теперь в Николасе я вновь увидела не палача самой себя или своей семья, а человека, который обязан умереть, чтобы принести нам успокоение. Мы не можем погибнуть раньше него.- Скажи, вы сильно расстроились, когда вслед за магазинчиком вспыхнула и станция?
Совсем недавно, идя на эшафот, оказавшись в этой комнате-кабинете, где все было не так, как ты привык видеть, я ощущала себя тем самым образом, когда в любой момент твоя голова могла свалиться в корзину, пересекаемая в районе шеи острым лезвием, падающим откуда-то с высоты. Тогда, увидев черноволосого мужчину с серыми глазами, я поняла, что от него зависит время моей смерти, но сейчас… Сейчас я осознала, что нахуй этот страх! Нахуй страх и все, связанное с ним! Только гнев и ненависть, сжигающие изнутри, которые позволят выжить, спасти себя и остальных. Мне нужен герой, но если не Билл или Тэд, то я сама стану этим героем. Однако умирать я не собираюсь, не здесь и не при этом человеке. Дрожь, которая резкими импульсами проходила по телу, заставляя почти биться в конвульсиях, исчезла в тот момент, когда моя голова наконец стала холодной. Теперь я слушала Николаса, слушала и запоминала все, имея право отвечать на его реплики. И это право дал мне не он, я дала его сама себе, потому что Николас -король именно этого туманного порта, но не моего мира, куда ему с его безумием, правилами и философией вход запрещен.