Мещане

– Хорошо, я тебе сейчас скажу!
– ответила ей торопливо Домна Осиповна.

Горничная ушла.

– Муж может прийти ко мне?
– спросила Домна Осиповна Бегушева.

– Конечно!..
– разрешил тот.

Домна Осиповна вышла и что-то приказала горничной.

Супруг ее вскоре явился. Оказалось, что он почти еще молодой человек (Олухов был ровесник жене своей), очень недурен собой, весьма приличный в манерах. Он вошел заметно сконфуженный. Домна Осиповна познакомила его с Бегушевым.

– Муж мой!.. Александр Иванович Бегушев, - сказала она.

Тот и другой поклонились друг другу.

– Как я вам благодарен, - начал Олухов первый, - жена рассказывала мне, что за границей вы были так добры к ней, приняли такое в ней участие, когда она была больна...

Бегушев на это молчал. В воображении его опять носилась сцена из прошлой жизни. Он припомнил старика-генерала, мужа Натальи Сергеевны, и его свирепое лицо, когда тот подходил к барьеру во время дуэли; припомнил его крик, который вырвался у него, когда он падал окровавленный: "Сожалею об одном, что я не убил тебя, злодея!"

Домна Осиповна видела необходимость уж с своей стороны поддержать разговор.

– Я и нынешнее лето непременно поеду за границу, - сказала она как будто бы мужу.

– Что ж, можно, - отвечал тот, - а я останусь по делам в Москве...

– Вы на постоянное жительство переехали в Москву?
– спросил его Бегушев.

Олухов заметно растерялся.

– Не думаю, чтобы совсем! От обстоятельств это будет зависеть!.. проговорил он и затем обратился к жене: - Я пришел к тебе, чтобы ты приписала в письме моем к дедушке.

– Давай!
– сказала Домна Осиповна и, взяв у мужа приготовленное им письмо к деду, подошла к своему столику и принялась писать.

Бегушев и Олухов сидели молча.

Домна Осиповна спешила дописать письмо, чтобы снова поддержать беседу; но когда она кончила, то Бегушев уже взялся за шляпу. Домна Осиповна обмерла.

– Куда же вы так рано?
– сказала она, подавая небрежно письмо мужу.

– Я устал, и при том нездоровится, - произнес Бегушев сколько только мог ласковым голосом; потом он раскланялся с Олуховым и пошел.

Домна Осиповна пошла проводить его.

В гостиной она его остановила.

– Послушай, ты сердит на меня, ты взбешен?
– спросила она задыхающимся голосом.

– Нет же!
– отвечал Бегушев.

– Но отчего ты такой ужасный, страшный?..

– Оттого, что, как я тебе и говорил, ложь воцарится во всех нас, как это и было нынешний вечер!
– отвечал ей знаменательно Бегушев.

– Это ничего, все устроится!
– полувоскликнула Домна Осиповна.
– Люби только меня, а я тебя безумно, страстно люблю! Приедешь завтра?..

– Приеду!
– отвечал Бегушев и снова пошел.

Домна Осиповна закрыла себе сначала глаза рукой, провела потом этой рукой по лицу и, с свойственной ей силой характера овладев, наконец, собою, возвратилась в кабинет.

Бегушев, выйдя на улицу, не сел в экипаж свой, а пошел на противоположный тротуар и прямо заглянул в освещенные окна кабинета Домны Осиповны. Он увидел, что Олухов подошел к жене, сказал ей что-то и как будто бы хотел поцеловать у ней руку. Бегушев поспешил опустить глаза в землю и взглянул в нижний этаж; там он увидел молодую женщину, которая в домашнем костюме разбирала и раскладывала вещи. Бегушеву от всего этого сделалось невыносимо грустно, тошно и гадко!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава I

Прошло четыре дня, а Бегушев не приезжал к Домне Осиповне. Напрасно она, пока было светло, сидела у окна и беспрестанно взглядывала в маленькое зеркальце, приделанное с улицы к косяку и обращенное в ту сторону, откуда Бегушев должен был прийти или приехать, напрасно прислушивалась к малейшему шуму в передней, в ожидании услышать его голос, - надежды ее не исполнялись. Терпения у Домны Осиповны более недостало. Она велела себе привести извозчика и сама поехала к Бегушеву с намерением сделать ему хорошенькую сцену, потому что так поступать, как он поступал, по ее мнению, было не только что жестоко с его стороны, но даже неблагородно!

Подъехав к крыльцу Бегушева, Домна Осиповна судорожно и громко позвонила. Ей неторопливо отворил дверь Прокофий, лицо которого было на этот раз еще мрачнее обыкновенного и какое-то даже исхудалое.

– Александр Иваныч дома?
– спросила она.

– Они нездоровы-с очень, - отвечал ей Прокофий протяжно.

– Что ж вы мне не прислали сказать?
– проговорила Домна Осиповна.

Прокофий не счел за нужное отвечать ей на это, и тайная мысль ею была такова: "Ну да, как же, до вас было!"

– Он у себя в спальне?..
– продолжала Домна Осиповна.

– У себя-с... Где же им быть?
– говорил Прокофий, снимая с нее салоп.

Домна Осиповна прошла в спальню.

Бегушев лежал на своей кровати, отвернувшись к стене, и был с закрытыми глазами. Жар так и пылал от него на всю комнату.

"Господи, он умирает!" - пришло в голову Домне Осиповне, и она готова была разрыдаться, но удержалась, однако, и села в некотором отдалении от больного.

В спальню вошла тихими шагами Минодора, а вслед за ней в дверях выглянула и физиономия Прокофия.

– Минодорушка, что такое с Александром Иванычем?
– отнеслась к ней Домна Осиповна.

– Приехали тогда от вас, всю ночь, должно быть, не почивали, а поутру стали мучиться... метаться...
– объяснила ей та.

– Кто же его пользует?

– Никто... Прокофий хотел было сбегать за доктором, - не приказали!

– Но это невозможно!
– полувоскликнула Домна Осиповна.

Бегушев при этом открыл глаза.

– Ах, это вы?
– проговорил он.

Минодора поспешила выйти из комнаты.

Домна Осиповна подошла к Бегушеву, наклонилась к нему и стала его целовать.

– Друг мой, это я все виновата, что вы больны!
– шептала она.

Бегушев чувствовал, как ее горячие слезы падали ему на лицо.

– Чем же вы?
– сказал он.

Домне Осиповне показалась, что он едва говорит.

– Друг мой, как вы хотите, но я сейчас же поеду за доктором. Вы будете лечиться, не правда ли?

– Если это вас успокоит, - произнес Бегушев.

– О, да!.. Я очень скоро возвращусь.