Мещане

– Иначе она не поедет!
– повторил граф настойчиво.

– Но когда же ехать?
– спросил генерал.

– Сейчас!.. Я хоть и враг Офонькина, но с вами поеду!
– отвечал граф.

Генерал вопросительно взглянул на Бегушева.

– Как вы, cousin, думаете: можно?
– сказал он тому.

– Это дело вашего вкуса, - отвечал ему Бегушев.

– Mon Dieu, какой тут мой вкус!.. Я только жертва и мученик моей жены!
– воскликнул генерал плачевным голосом.

– Но подобное приглашение, полагаю, не понравится и Татьяне Васильевне... Она так щепетильна и строга в этом отношении!
– проговорил Бегушев.

– Для драмы своей она готова идти на все... человека, кажется, убить способна!
– заметил генерал.

– Ничего, поедемте!
– ободрил его Хвостиков.

Генерал пожал плечами и согласился.

Когда они приехали к Офонькину, то застали его сбирающимся уехать из дому и отправиться именно к Чуйкиной; он был уже в передней и держал в руках завернутый в бумагу толстый кусок шелковой материи, которую и вез ей в подарок.

Увидев знакомую ему фигуру графа Хвостикова, Офонькин сделал недовольную мину; но, взглянув на его сопутника в генеральских погонах, он вдруг почувствовал страх. Офонькин подумал, что Трахов - какой-нибудь жандарм и приехал брать его за то, что он на днях очень развольнодумничался в клубе и высказал пропасть либеральных мыслей.

– Прошу покорнейше сюда, - сказал он, сразу попятясь назад и сбрасывая проворно свое пальто, а затем пригласил гостей садиться; ему продолжало мниться, что генерал приехал к нему по доносу Хвостикова, от которого Офонькин всякой гадости ожидал.

– Чем могу служить?
– спросил он.

– Очень многим и очень малым, - отвечал развязнейшим тоном граф.
– Вы хороший знакомый madame Чуйкиной, а супруга генерала написала превосходную пьесу, которую и просит madame Чуйкину, со свойственным ей искусством, прочесть у ней на вечере, имеющемся быть в воскресенье; генерал вместе с тем приглашает и вас посетить их дом.

Генерал, бывший сначала очень смущен и не могший равнодушно видеть толстого и черномазого шиворотка Офонькина, наконец, приосанился немного и проговорил:

– Вы нас очень обяжете вашим посещением.

Офонькин думал было отказаться; но, заметив на Трахове генеральский погон, счел за лучшее не сказать ничего решительного.

– Я передам ваше желание madame Чуйкиной и какой получу от нее ответ, вас уведомлю, - проговорил он.

– Нет, уж вы категорически скажите нам, можете ли вы и madame Чуйкина приехать читать, - настаивал граф.

– И я вас прошу об этом, - повторил за ним генерал.

– Вы знаете, какой огромный талант у madame Чуйкиной, ей стыдно закапывать его; пьеса скоро будет поставлена на сцену, автору она доставит славу, а madame Чуйкиной прибавит еще новую ветвь к ее лавровому венку!.. расписывал Хвостиков.

– Madame Чуйкина, вероятно, согласится и приедет!
– изъяснил, наконец, Офонькин, видимо, подкупленный похвалами графа.

– Мы будем очень рады ее посещению, - произнес генерал; у него уже пот со лба выступил от всех этих объяснений и хлопот.

– Приедет!
– повторил еще раз Офонькин и при прощанье уже с важностью, и то слегка только, мотнул головой своим гостям.

Трахов во всю жизнь не бывал в таком унизительном положении, в каком очутился в настоящий вечер по милости супруги!

Глава IX

Независимо от присылки мужа, Татьяна Васильевна написала Бегушеву письмо, в котором умоляла его приехать к ней и, чтобы заманить "гурмана" кузена, прибавляла в постскриптуме, что именно для него будет приготовлен ужин самого изысканного свойства. Бегушев понимал, что не ехать к Траховым значило рассориться с ними на всю жизнь, а ему этого не хотелось, так как, при всем отвращении к Татьяне Васильевне, генерала он, по старой привычке, искренне любил. Приняв это в соображение, он велел им сказать через присланного к нему с письмом лакея, что "будет непременно!"

Вечером, часов в девять, граф вошел к дочери, что весьма редко с ним случалось. У Елизаветы Николаевны в это время сидел Бегушев.

– Вы поедете к Траховым?
– спросил он его.

– Поеду!
– отвечал ему тот с досадой.

– Пора!
– сказал граф.
– Я распорядился, чтобы карета была готова.

– Куда вы едете?
– проговорила Елизавета Николаевна недовольным голосом: Бегушев обыкновенно просиживал у ней целые дни.

– На один родственный вечер, - объяснил он ей.

– Это вас папа все подговаривает: ему всегда куда-нибудь - только да из дому уехать!
– продолжала с тем же недовольством Мерова.

– Почему же я?.. Нельзя же Александру Ивановичу не выезжать никуда! возразил граф.

– Я скажу сестре, чтобы она без нас посидела с вами, - проговорил Бегушев.

– Хорошо!.. Аделаида Ивановна такая добрая... Мы с ней гранпасьянс будем раскладывать!

– Отлично это!
– одобрил Бегушев и зашел к сестре, которой сказав, что он едет к Траховым, просил ее, чтобы она провела вечер с Елизаветой Николаевной.

– Непременно!.. Очень рада тому!
– полувоскликнула Аделаида Ивановна, сама до одурения скучавшая в своей комнате.

Бегушев, выйдя от сестры, прямо отправился садиться в экипаж. Граф Хвостиков последовал за ним и, видя, что Бегушев был в пальто, не удержался и спросил:

– Александр Иванович, вы не во фраке разве поедете?

– Вот еще что выдумали... Поеду я на дурацкое священнодействие Татьяны Васильевны во фраке!

– Но ловко ли это будет?
– осмелился заметить граф.

– Отвяжитесь, пожалуйста!
– обрезал его Бегушев.

Когда они подъехали к квартире Траховых и вошли, то генерал стоял уже на лестнице. С самого утра Татьяна Васильевна брюзжала на него за то, что будто бы он не постарался и не хотел устроить ей литературный вечер, и что, вероятно, никто к ним не приедет. Тщетно генерал уверял ее, что все будут; но вот, однако, наступил уже десятый час, а прибыли пока только Бегушев и граф Хвостиков.

– Представьте себе: этой кухарочки парижской - Чуйкиной все еще нет! сказал он им встревоженным голосом.

– Явится!.. Невозможно, чтобы не приехала, - успокоил его граф.

Татьяна Васильевна встретила Бегушева и Хвостикова с доброй улыбкой.

– Благодарю вас, благодарю!
– говорила она, пожимая у того и у другого руку и вместе с тем благоухая аптекарскими травами.

– А ужин будет?
– спросил ее злившийся в душе Бегушев.

– Будет!.. Будет!.. Ужасный вы человек, кузен!..
– воскликнула Татьяна Васильевна.

Вскоре приехал еще гость, господин с заломленной назад головой, в синем пенсне и очень нахально вошедший в гостиную.