Месть

– Попался, римлянин! - усмехнулся Амадокус.

Паво отшатнулся назад, его мышцы трепетали от возбуждения и страха. Ехидные насмешки посыпались на него с галерей над парапетом. Теперь Амадокус наклонился и схватил упавший меч прежде, чем Паво успел до него дотянуться. Вооруженный двумя мечами, с глазами, полными дикой решимости, фракиец отдернул руки назад, прижав локти к бокам, а затем с огромной силой устремил оба меча в шею Паво. За этот краткий миг молодой гладиатор увидел, что жизнь его сына повисла на волоске. С последним всплеском слабеющей силы, он нырнул вправо, уклонившись от удара и направил руку с оставшимся мечом вверх, Амадокусу под подмышку.

Фракиец посмотрел вниз, ошеломленный видом лезвия, пронзившим его плоть, и горячей струи крови, хлынувшей по его туловищу и брызнувшей на песок. Содрогнувшись от гнева, он бросился на Паво. Гладиатор скривился от боли, когда Амадокус навалился на него сверху, и оба мужчины рухнули на землю. Паво толкнул Амадокуса в отчаянной попытке сбросить того . Фракиец ударил его кулаком в челюсть. Паво увидел белую вспышку. Его зрение прояснилось, когда Амадокус схватил изогнутый кинжал, валявшийся на песке. Теперь публика завизжала от радости, когда фракиец попытался вонзить кинжал в горло Паво. Паво вскинул руки над головой, чтобы защититься от удара, который был скован защитной броней на предплечье фракийца.

– Все кончено, римлянин, - прохрипел Амадокус, безжалостно давя кинжалом в своего противника. – Наконец то, ты умрешь. Или умоляй сохранить тебе жизнь!

Паво охватила паника, когда Амадокус зарычал и прижал острие кинжала к его горлу. Он почувствовал, как его мышцы ослабли под тяжестью соперника, который все сильнее давит на него кинжалом. В его груди нарастало сильное напряжение, а грудная клетка запульсировала от боли. Теперь острие кинжала добралось до его плоти. По венам Паво разлилась скорбь за судьбы своего сына.

С трудом сглотнув, он напряг последний запас сил, вспомнив интенсивные тренировки под руководством Макрона. Паво резко выставил руки вперед и оттянул кинжал от своей шеи. Амадокус на мгновение выглядел удивленным, не в силах понять, как такое могло произойти, что вроде бы недавно этот тощий рекрут теперь овладел такой грубой силой и мощью, что смог сравниться с ним. Крепко сжав челюсти, Паво напря г мышцы руки и дюйм за дюймом продвигал кинжал вверх, пока острие не зависло на волосок от шеи Амадокуса.

– Ты не сможешь меня убить! Я законный чемпион, а не ты!

– Не забудь поздороваться со Спартаком в загробной жизни.

Глаза фракийца расширились, когда Паво сделал последнее рывок, и кинжал вонзился ему в горло, выйдя из затылка, мгновенно превратив его ворчание в кровавое бульканье. Легкий оттенок сожаления пронзил Паво в момент смерти его противника. Несмотря на то, что он был его заклятым врагом, он сохранил определенную степень уважения к Амадокусу. Его соперник показал себя бесстрашным воином, восполнив своим упорством и боевым духом то, чего ему не хватало в мастерстве. Он видел, как ярость в глазах фракийца потускнела, а рот расслабился, из уголков его губ засочилась кровь. Затем он откатил Амадокуса в сторону.

На Арене воцарилась ошеломленная тишина, словно зрители не знали, как приветствовать результат поединка. Паво приготовился к очередному потоку нападок от толпы. Вместо этого тишину нарушили громкие возгласы.

– Он победил Амадокуса! - взревел зритель.

– К химерам фракийца! Да здравствует Паво! - закричал другой.

Аплодисменты распространились по галереям, пока каждый зритель не стал скандировать его имя. Паво преисполнился презрением к непостоянству толпы. Он уставился на Амадокуса, сморгнув кровь с глаз, едва веря, что победил. Он выжил в боях со зверями, а теперь и в групповом бою - достижение, на которое мало кто из гладиаторов мог претендовать. В конце своих предыдущих схваток он чувствовал себя неловко из-за подхалимажа толпы, но теперь, сразив Амадокуса, он почувствовал, что полностью заслужил их похвалу. На мгновение он задумался о своем долгом пути от тощего рекрута в Пестуме до одного из титанов Арены в Риме.

Теперь ему оставалось совершить только одну вещь.

Его меч показался тяжелым в его уставшей руке. Он отбросил его в сторону, затем прошелся взглядом по галерее в поисках Ланата. В ряду сенаторов, глядящих на окровавленный песок, того не было видно. К настоящему моменту Аппий должен был быть выведен из Императорского Дворца и ехать в Остию и к новой жизни с Букко. Паво испытал укол сожаления при мысли, что никогда больше не увидит своего сына. Странно, но теперь он был так близок к завершению своей миссии и убийству Клавдия, что его вдруг охватило сомнение. Он задался вопросом, может ли он довериться Ланату в выполнении его части сделки.

Паво быстро отбросил эту мысль. Он был слишком близок к тому, чтобы сдаться и отказаться от своей задачи. Жизнь его сына зависела от того, сразит ли он Императора.

Звук открывающихся ворот прервал его оцепенение. Паво перевел взгляд в сторону восточных ворот и медленно осмотрел сцену перед собой. Картина бойни предстала перед молодым гладиатором. Комок плетений отрубленных конечностей и искромсанных туловищ. Лучи солнечного света пронзали серые тучи, согревая холодный песок, мерцая над трупами и окровавленными лезвиями мечей. Очерченная мелом линия была едва видна среди последствий битвы. Запах крови душил воздух, смешиваясь с потом, мочой и дерьмом опорожняемых кишок. Паво остановился, потрясенный тем, сколько крови было пролито во имя Императора Клавдия.

– Полное безумие, - пробормотал он про себя.

Он горько покачал головой. В очередной раз он почувствовал отвращение к толпе. Они упивались этим групповым боем. Несомненно, их аплодисменты приведут ко многим подобным зрелищам в предстоящих Играх. Он подумал, чем все это может закончиться.

Нерва вышел из ворот и поплелся к Паво. Он выглядел расстроенным, когда пробирался через массу мертвых гладиаторов. Служащие и охранники последовали за ним из коридора. Слуги начали изымать мечи и щиты из рук окоченевших трупов, в то время как охранники проверяли наличие признаков жизни среди тел, тыкая в них кончиками своих мечей. Они быстро переходили от одного упавшего гладиатора к другому. Позади них оба германских варвара были уложены друг на друга на деревянную тележку.

– Посмотрите на этот бардак, - проворчал Нерва. Он в смятении отбросил отрубленную руку.
– У нас уйдет полжизни, чтобы разобрать и очистить эту кучу.

– Где их похоронят? - тихо спросил Паво.

– Эти никчемные подонки? Большинство из них будут брошены в могилу. Хирург попытается сохранить как можно больше крови от этих трупов. На продажу, конечно. Какая тебе разница?

Паво указал на Амадокуса. Под фракийцем образовалась большая лужа крови. - Я хочу, чтобы мой выигрыш пошёл на похороны этого человека. По крайней мере, он заслужил подходящего памятника.

Нерва выгнул бровь, глядя на Паво, и вздохнул. - Ну, и гладиаторы пошли! Вы не перестаете меня удивлять. В какой-то момент режете, друг друга на куски, а в следующий, покупаете друг другу надгробия. Я никогда этого не пойму.

– Это потому, что тебе никогда не приходилось сталкиваться с оголенной сталью перед воющей толпой, - подумал Паво, сопротивляясь искушению добавить тело чиновника к разбросанным по Арене трупам. Нерва бросил взгляд на гладиатора и пососал свои десны.