Месть

Он огляделся, наблюдая за развернувшейся битвой. Стоны умирающих смешивались с безжалостным стуком металла о плоть. Групповая схватка переросла в массовую драку, и любые претензии на организованный бой между соперничающими группами были быстро отметены, поскольку в основном неопытные бойцы на стороне Паво были подавлены превосходящими бойцовскими навыками своих противников. Толпа закричала от восторга, когда два германца набросились на горстку перепуганных соратников Паво, некоторые из которых в слепом бешенстве рубили своих противников, а другие пытались бежать. Один боец в отчаянии метнул меч в одного из германцев. Его противник парировал импровизированный снаряд и устремился на своего врага. Охваченный ужасом, боец схватил свой щит и также метнул его в германца. Огромный гладиатор отбросил щит и вонзил меч в пах противника. Соратник Паво взвыл в агонии и рухнул набок, обеими руками отчаянно сжимая рукоять меча, торчащего из его живота. Паво заметил, что, по крайней мере, половина бойцов теперь валялась на песке по всей Арене. Выжившие их его группы сражались за свои жизни отдельными парами, рубя и коля своих мощных противников все более отчаянными атаками.

– Римлянин! Ты мой! – услышал он окрик

Взглянув на усыпанное трупами поле Арены, Паво заметил хромающего к нему Амадокуса, его глаза горели ненавистью, а с гривы длинных волос капала кровь. Его челюсти были сжаты, когда он боролся с болью от нескольких порезов. Человек с отчетливыми шрамами преградил ему путь к Паво. Человек неразумно стоял на месте , прикрывшись щитом и слепо тыча клинком в своего фракийского противника. Амадокус оскалил зубы и ударил человека, который в последний момент поднял свой щит. Кончик меча зазвенел, отскочив от щита. Потеряв терпение, Амадокус отбросил один из двух своих мечей, протянул руку и схватился за край щита противника. Мужчина попытался не дать ему его вырвать. Но Амадокус был для него более чем достойным противником, даже с поврежденной ногой и отсутствующими пальцами, он, вырвав у него щит принялся с силой хлестать им по лицу человека. Мужчина издал стон, когда удар раздробил ему нос. Спотыкаясь, он отскочил от Амадокуса, прижав ладони к лицу. Амадокус вонзил в него свой меч с такой силой, что лезвие вошло ему в живот по рукоятку. Не теряя времени, он отшвырнул поверженного противника в сторону, затем подобрал свой брошенный меч и поспешил к своему сопернику.

Разъяренный рев повернул взгляд Паво к паре германцев. Они закончили расправляться со своими незадачливыми противниками, оставив Паво последним выжившим бойцом из его группы.

– Не прекращать сражения! - прогремел судья. - Побеждает только последний выживший!

Теперь оба германца повернулись против своих товарищей. На ногах все еще оставалось стоять менее дюжины мужчин. Германцы быстро расправились с ними, прорубив их серией скоординированных атак, перерезав позвоночники и пробив затылки незащищенных шей. Тела быстро сгрудились у их ног. Германцы огляделись в поисках следующего противника и, заметив Паво, одновременно бросились на молодого гладиатора под хриплые возгласы толпы, отчаянно желавшей увидеть, как сразят их бывшего героя.

Человек справа бросился на Паво первым, острые концы его мечей сверкнули на солнце. Паво согнулся в коленях и оттолкнулся щитом, встречая атаку в лоб. Раздался резкий лязг, когда кончики меча отскочили от выступа щита и унеслись к небу. Теперь Паво наклонился вперед и дернул меч вниз под углом, пронзив ведущую ногу противника, рассекая сухожилия и кости. Из раны хлынула кровь, и германец сразу напрягся от боли. Он потянулся к своей раненой ноге. Паво убрал руку и взмахнул щитом перед собой, описав широкую горизонтальную дугу, врезавшись железным ободком в челюсть противника. Глаза немца закатились на затылок, когда он рухнул на песок.

– Подонок, это мой брат! - заорал второй германец на ломаной латыни.

На одном дыхании он бросился на Паво и рубанул его мечом по левой руке. Паво отпрыгнул назад, но кончик меча задел его спереди. Жгучая боль взорвалась в его груди, когда лезвие пронзило его плоть. Его нервы взвыли от боли, а пальцы инстинктивно разжались, выронив меч из хватки. Германец отбросил свой щит, когда Паво упал на колени и приготовился вонзить оба меча в шею поверженного противника.

– Нет! Он мой! - яростно заревел Амадокус, бросаясь к обоим гладиаторам.

Германец развернулся к наступающему фракийцу. Паво взглянул через плечо. Он увидел, как Амадокус бросился на германца, его глаза яростно горели, когда он нанес своему противнику удар в живот. Глаза варвара расширились от шока, когда лезвие пронзило его внутренности. Он схватился за лезвие, пытаясь вырвать его из туловища, но Амадокус крепко держал свой меч и быстро повернул его, выворачивая кишки. В то же мгновение Паво выпрямился и попятился от Амадокуса. Германец ахнул от боли и упал на песок, приземлившись перед Паво. Его глаза потускнели, а из груди вырвался булькающий звук.

Фракиец вытащил меч из поверженного германца и взглянул на усеянный трупами песок.

– Остались только мы с тобой, толстосумчик, - усмехнулся он, оглядываясь на Паво.
– Угадай, что я тебе скажу? Завтра в это же время я разбогатею. Мурена посетил меня этой ночью в моей камере. Обещал мне десять тысяч сестерциев, ферму в Брундизиуме и все прелести, которые я когда-либо могу пожелать, в обмен на то, что я тебя убью.

– И вы поверил тому, что сказала эта греческая крыса? Ты, оказывается, еще глупее, чем кажешься.

– Ты думаешь, что один ты такой умный, римлянин. Ты не будешь выглядеть таким умным, когда мой клинок перережет тебе горло!

Паво застыл на месте, когда фракиец приблизился к нему, обнажив зубы и издав торжествующий рык.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Борясь со жгучей болью в груди, Паво отшатнулся от Амадокуса, когда его могучий соперник бросился на него. Судья махнул своей деревянной тростью на фракийца, требуя, чтобы он дал Паво шанс поднять свое оружие, чтобы состязание было честным. Амадокус схватил судью за плечо и одним точным ударом пронзил ему живот. Толпа заликовала, упиваясь зрелищем ужасного конца официального лица. Амадокус вынул свой клинок, а судья упал на песок, схватившись за свои кишки, чтобы они не вывалились наружу.

Затем фракиец наполнил легкие и возобновил атаку на молодого гладиатора. Паво быстро метнулся к нему и схватил два меча, лежавших рядом с выпотрошенным германцем. Он резко поднял голову и увидел блестящий кончик меча, устремившийся к нему. В мерцающих перед глазами пятнах он поднял оба меча, и, развернувшись, ударил ими по лезвию, летящему на него. Скрежещущий лязг стали о сталь пронзительно разнесся по Арене. Амадокус зарычал, когда Паво приподнялся на носочках и оттолкнул фракийца на шаг назад. Амадокус снова бросился на него, но Паво сменил свою позу и выставил оба меча перед собой, блокируя серию ударов. Амадокус тяжело дышал, и по его телу стекал пот, так как его безжалостные атаки стали давать о себе знать. Но Паво отказался втягиваться в тяжелейший поединок. Он понимал , что если ему суждено победить своего старого, более сильного соперника, ему придется навязать тому свои условиях, используя свое мастерство фехтования.

Амадокус снова атаковал, издав низкий горловой звук: - Сражайся, римское дерьмо! Не отступай, как женщина.

– Это лучшее, на что ты способен?
– усмехнулся Паво.

Амадокус зарычал, размахивая клинком. Он остановился на полпути, жестокая улыбка заиграла на его губах, когда он заметил рану на груди Паво: - Ты истекаешь кровью, римлянин. Это знак. Видно, боги благоволят мне.

Паво улыбнулся: - Что-то уж больно долго ты сражаешься с раненым аристократом. Ты, должно быть, теряешь хватку, фракиец.

Безумно рыча, Амадокус снова бросился на Паво, нанося жестокие удары мечом юному гладиатору. Паво своими мечами отразил атаку. Но он уже начал уставать. Паво чувствовал, как его мышцы ныли от напряжения, когда он поднимал мечи. Его дыхание становилось все более прерывистым. Амадокус усмехнулся, поняв это. Он бросился с клинком на Паво, целясь ему в туловище. Но в последний момент он дернул запястье и направил лезвие в руку соперника. Паво увернулся от удара, но острие меча укололо его, и по руке пробежала жгучая боль. У него перехватило дыхание. Его пальцы разжались, и один из мечей беспомощно выпал из его рук.