Место третьего

Нисей скрипит зубами, глядя на них, по его лбу катятся крупные капли пота, словно её слова приносят ему физические страдания. Но раньше его вообще не задевало, что бы ни говорили противники. Что же на этот раз?..

И вдруг меня посещает тревожная догадка. А что, если дело не в Moonless? Ведь наша Связь с Нисеем была открыта с самого момента, как он отправился сюда. И наш разговор с Соби… Мог ли Нисей словить что-то от меня? Или он, как и Соби, чувствует то, что принимает за мои сомнения, только не знает, по чьему они адресу?

Но тогда я в любом случае не должен вмешиваться в поединок. Любое участие с моей стороны будет означать, что я в нём действительно не уверен, он стушуется ещё больше — и тогда мне придётся подключать к битве Соби. А сделать так — всё равно что расписаться в том, что жалкие Moonless оказались мне не по силам.

— Нисей, ты должен всё уладить, — скучающе говорю я, глядя на часы.

— С… слушаюсь, — хрипит он, с трудом вставая.

— Нисей, как хочешь, но выполняй.

— Д… да.

Внезапно Соби шагает вперёд.

— Я сделаю.

Ты что-то чувствуешь? Неужели всё так плохо?

— Тебя это не касается! — взвизгивает Нисей. — Не лезь!

— Почему? — Гомон выглядит по-настоящему удивлённой. — Какая чушь. Почему ты заставляешь его биться в одиночку? Мы так не поступаем. Удел Жертвы — принимать боль Бойца.

Да ну? Микадо, где бы я, по-твоему, сейчас был, если бы поступал так, как вы? Я уникальная Жертва, равных мне нет и вряд ли будет. Я повелеваю Бойцами, а не просто стою за их спинами, принимая урон. Ты разве ещё не поняла, что им нужен короткий поводок и ошейник потуже, а не лобзания у всех на виду? Как мне Соби тогда сказал? Мне не нужно волноваться за него. В этом и есть сила Жертвы: не волноваться, даже когда обстоятельства тому способствуют.

— Зачем ты вмешиваешься, Соби? — оглядываюсь я на него. — Пожалел Нисея? Ты ему сочувствуешь? Разве ты его не ненавидишь?

Соби, похоже, и сам понимает, что лишь подрывает уверенность Нисея в своих силах, поэтому, опустив голову, отступает назад.

— Ты отвратителен, — кривится Гомон. — У тебя два Бойца, но ты не ценишь ни одного из них. Может, если лишишься их, тогда наконец поймёшь, что потерял.

— А ты, может быть, собираешься мне в этом помочь?

— С большим удовольствием. Когда мы разделаемся с Акаме, уничтожим и Агацуму. И как только твой последний защитник падёт, ты будешь умываться слезами, жалея, что так наплевательски к ним относился. Они продолжают биться за тебя, хотя оба знают, что ничего для тебя не стоят. И это омерзительно!

Страшно чешется левое Ушко, как бывает всегда, когда Соби смотрит на меня украдкой. О чём ты думаешь, Соби? О том, насколько она права, или как сильно ошибается?

А какой бы вариант больше устроил меня?

— Мне надоели твои стенания, Микадо. С тех пор как я покинул школу, меня не победила ещё ни одна пара. А знаешь почему? Потому что все они были слабые и жалкие, совсем как вы. Напоследок могу даже объяснить, почему слабы вы.

— Мы сильны, пока вместе! — она яростно сжимает ладонь Токино.

— Вот поэтому-то вы и слабы. Можете биться, лишь судорожно хватаясь друг за друга, но сами по себе ничего не стоите.

— Твои Бойцы тоже! — выкрикивает Токино.

— Ошибаешься. Каждый из них без труда может победить вас в одиночку. Они никогда не подводили и не предавали меня. И, видишь ли, я и правда не собираюсь помогать Нисею, потому что с такими как вы он с лёгкостью справится и один. Я в него верю. Да, кстати, Нисей, почему мне приходится распинаться за тебя? Почему мы всё ещё здесь?

Теперь смотреть на Нисея даже приятно. Он пришёл в себя ещё где-то в начале моей тирады, и сейчас стоит, глядя на Moonless со знакомой глумливой ухмылкой.

— Прости, Жертва моя, немного отвлёкся. Приказывай.

— Вот и славно. Нисей, убей их! Это приказ.

— Слушаюсь! Силой этих слов призываю великого Яги! Опали плоть и выжги души! Ущерб тотальный!

Вот, кажется, и всё. Эту атаку они не переживут. Токино выставил щит и с ужасом смотрит на приближающийся с громким треском огненный смерч, но Микадо всё ещё суетится за его плечом, пытаясь что-то кричать. Сквозь шум пробиваются лишь отдельные слова:

— …ты не Beloved, ты подделка! …не любишь! Ты ненавидишь своих Бойцов и причиняешь им боль только за то, что не способен их любить!

Как же чешется Ушко…

И это последнее, о чём я успеваю подумать, прежде чем огонь, уже почти коснувшись своими языками их купола, вдруг исчезает. Просто пропадает, как если бы в кино разом выключили все спецэффекты. Более того, никакого купола вокруг Moonless больше нет, а нас окружает не бездонная чернота Системы, а пошарпанные стены дряхлого склада с облупившейся краской, грязный пол и дырявый потолок.

— Нисей, почему нас выки… — начинаю я и осекаюсь.

Собственный голос звучит странно, неузнаваемо, будто я слышу его со стороны. Под ложечкой возникает сосущее ощущение пустоты, как если бы я попал в воздушную яму, летя на самолёте. Тело внезапно наливается давящей тяжестью, словно гравитация усилилась. Я почти неспособен пошевелиться или поднять руку. Что это за… заклинание?

С трудом поворачиваю голову к Moonless, и меня по-настоящему пугает выражение, застывшее на их лицах. Микадо, выкатив глаза, ловит ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и держится за грудь. Токино омертвелым взглядом скользит по полу и дрожит.

Это было не их заклинание?..

— То… То… Токино… — Микадо еле дышит и слабо тянется к своему Бойцу.

— Я здесь… я с тобой, — наконец придя в себя, он давит Гомон в объятиях.

— То… кино… Я ничего… ничего… не чувствую… — она не пытается высвободиться, её будто парализовало. — Я не чувствую… я ничего не… чувствую…

И тут я понимаю, откуда взялась эта странная тревожная пустота. Я и сам… ничего не чувствую. Совсем ничего.

Отказываясь верить в то, что это происходит взаправду, тяжело поднимаю к глазам правое запястье. Надпись «Beloved» ползёт по среднему пальцу серыми, как старая татуировка, буквами, но Имя больше не светится. В лёгкой панике пытаюсь активировать Имя, прикладывая к этому все силы, но… не нахожу у себя внутри ничего, что можно было бы приложить. Я ничего не чувствую.

— Ни… Нисей, — у меня срывается голос, я напрочь забыл, как сделать его послушным. — Нисей… загрузи С… Систему. Нисей!

Лоб покрывается ледяными каплями пота, меня потряхивает, с дыханием справиться не могу.

— Нисей!

Я оглядываюсь. Нисей согнулся, упираясь ладонями в колени, и тяжело дышит. Потом поднимает голову, и у меня по спине проходит дрожь от его взгляда. Лицо, которое я знал, как своё собственное, теперь просто не узнаю.

— Сэй… — и этот чужой, неприятно режущий уши голос. — Я не могу запустить Систему. Кажется, её… вырубило.