Метод Пигмалиона

– Это же не то окно! Не тот этаж! Нужно потушить! Куда ты меня тащишь?! Данил, прекрати! Нужно потушить! Отпусти!

– Ты больной?! Нас посадят! Бежим! – в панике отвечал он. И был прав.

Мы бежали прочь от злосчастного дома. У меня в голове все тряслось от ударов ногами по земле. Появились истерические слезы и истерические реакции. Затем я споткнулся и растянулся на дороге, получив ссадину на лице. Когда поднялся, увидел, что остался один: Данил не заметил, что я отстал, и умчался вперед. Осмотревшись, я решил бежать домой, но по пути мне вновь встретился Данил, который с кем-то дрался. Я вмешался, с разгону сбив противника с ног, и упал прямо на него. Данил стал запинывать неизвестного парня. Я потянул его за рукав... На этом воспоминание прервалось.

Осознавая, что мы сожгли чью-то квартиру, я начал глубоко дышать. Меня охватила паника. Я закружил по квартире, схватившись за голову. Мне казалось, что это все неправда, что мне просто привиделось, что ничего такого на самом деле не было, а это все лишь дурной сон. Чтобы доказать себе это, я оделся и вышел из дома, желая убедиться, что ничего не было и то, что мне привиделось, лишь выдумка мозга, дурной сон. Всю дорогу меня сопровождала тахикардия. Я всматривался в лица людей, чтобы оценить их отношение ко мне и проверить, знают ли они о том, что я сделал, и вообще, ищут ли нас. По дороге я пару раз упал, но все же добрался до дома, который остался в памяти. Два окна выгорели и были окружены чернотой с закопчением сверху.

– Ты тоже тут? – спросил Данил, подходя ко мне со спины. Я дернулся, испугавшись. Бессознательно взялся за грудь, надавив на область сердца, чтобы себя успокоить.

– Это кто? Мы? – спросил я растерянно.

– Пойдем отсюда, – сказал Данил, – нам теперь нужно меньше тут светиться.

– Как так случилось-то? – не мог поверить я.

– Ты не помнишь, что ли? – тоже растерялся Данил.

– Очень плохо. С трудом могу что-то вспомнить. Еще слабость сильная и мышцы ног болят. Пить хочется постоянно.

– А я вот помню почти все… Узнаешь дом?

– Да, – ответил я. – Это дом тренера.

– Мы хотели его выкурить из дома. Подъезд был закрыт. Пробовали попасть внутрь, но нам никто не открывал. Тогда мы и решили кинуть коктейль Молотова прямо в окно. Будь он проклят…

– Зачем? Как это в голову пришло?! Для чего нам нужен был тренер?!

– Как для чего? Сжечь хотели! Заживо. Он же ублюдок!

– Что?! – вскричал я. – Это же… это… – Я начал заикаться, от испуга пытаясь захватить как можно больше недостающего кислорода.

– Хотели приключений и вот, нажили! Погуляли, блин!

– Это ты придумал! – сказал я, стараясь бессознательно отстраниться.

– Что?! Это ты хотел его сжечь заживо! Твоя была идея! Ты меня дернул за плечо, когда я кидал бутылку. Из-за тебя она попала не в то окно! И это из-за тебя заживо сгорела семья с двумя детьми! – взорвался эмоциями Данил.

– Нет-нет, – забормотал я, – это все ты! Это ты!

– Возьми себя в руки! – сказал Данил, ударив меня по щеке. – Не было ничего! Сейчас мы идем по домам и не видимся ближайшие пару дней. Что бы ни случилось и кто бы что ни говорил, мы ничего не знаем и ни о чем не слышали. Даже если кто-то будет говорить, что кто-то из нас что-то сказал, все равно будем отказываться! Ты понял меня?

– Что? Ты о чем?

– Ты понял меня, я тебя спрашиваю?!

– Да-да, понял, – ответил я, начиная осознавать, что происходит.

– Иди домой и постарайся временно носить другую куртку. Вдруг нас кто-то видел? То, что это был какой-то парень, точно известно, потому что мы звонили в домофон. Они точно знают. Надеюсь, нас не видели в окно.

– Твою мать… твою мать… – повторял я.

– Это все, что они знают. Поэтому не ной. Мы с тобой после случая с Кристиной разошлись по домам. Бутылку водки, которую купили, даже не открывали, она разбилась где-то за магазином. Вот и все. Больше ничего не было. Понял меня? Ничего не было. О том, что было в том дворе, мы ничего не знаем. И не пей в ближайшие дни алкоголь, чтобы не проболтаться на эмоциях. Сдашь меня – я тебя убью. Все. Пока. Расходимся.

Данил ушел быстрым шагом, оглядываясь по сторонам. Я поспешил домой.

В голове проносились разные мысли. Была даже такая: пойти и сознаться в содеянном, но она быстро потеряла свою актуальность. С одной стороны, передо мной стоял моральный аспект страшного инцидента, а с другой стороны – правовой. Я представил, что сознаюсь, меня сразу же посадят на полжизни в тюрьму, начальство каждый день станет давать сечку на воде, а в документах будет писать, что кормит нормально и даже фруктами. Наверху будут распиливать деньги и строить себе новые дачи, а сидящие будут бичевать, как свиньи. Надзиратели в любой момент смогут избивать просто так, для развлечения, ведь профессия специфичная и, в принципе, позволяет. Сами арестанты по-разному могут встретить меня, в том числе негативно. После тюрьмы у меня не получится устроиться на какую-либо работу, потому что никому не нужен сотрудник с «волчьим билетом». А поскольку никакой системы социальной реабилитации для бывших заключенных не предусмотрено, то у меня будет одна дорога, чтобы выжить – вернуться обратно. Попав в тюрьму, я лишь обозлюсь, видя, как начальство пенитенциарного учреждения злоупотребляет полномочиями и жирует на деньги, которые на самом деле предусмотрены для арестантов. И вроде бы, с одной стороны, сидящие сами виноваты и должны прочувствовать вину, но, с другой стороны, какой вообще в этом толк, если человек никак не реабилитируется и постоянно находится в скотских условиях?! Заключенный лишь становится злее, видя, как его обманывают, и уже не думает над поступком с точки зрения вины и раскаяния, а просто жалеет, что его поймали. Вот это я не хотел проживать в своей жизни. Это не та страна, где стоит быть честным и добровольно отправляться в тюрьму. У власти сидят люди пострашнее меня и не мучаются угрызениями совести.

Оказавшись дома, я сразу же пошел в душ. Хотел, как обычно, отмыться от случившегося. Быстро движущаяся жизнь пугала меня своей полной непредсказуемостью. Еще совсем недавно я был обычным толстым мальчиком с единственной проблемой в жизни – пережить ЕГЭ и поступить в университет. После недавних событий я стал другим человеком с совсем другими проблемами, которые просто не укладывались в голове. Как все так быстро пронеслось? Почему я оказался в это втянут? Как из всего этого выйти? Как спать спокойно по ночам? Узнают ли, что я имею к этому непосредственное отношение? Почему я? Почему…

В какой-то момент я начал отстраняться от реального мира и почувствовал дереализацию. Мозг стал защищаться и абстрагировал мое сознание, чтобы не причинить какой-либо вред. От этого я стал беспокойным.

ГЛАВА VII

Через некоторое время события восстановились в памяти. Я действительно хотел сам кинуть бутылку и, когда Данил ею замахнулся, попытался его остановить, но этим лишь помешал и она попала не в то окно. Грубо говоря, это я был виноват в смерти той семьи. После того, как я все вспомнил, эта мысль не давала мне покоя.

Моя мама так и не узнала, что я вернулся пьяным. Полицейские нас не нашли. С Данилом мы не контактировали эти дни напрямую, даже в падик приходили в разное время, потому что нам было трудно смотреть друг другу в глаза, словно в них мы могли увидеть презрение. Было страшно нечаянно начать рассказывать, обвиняя друг друга в том, что случилось. Парни ничего не заметили. Драк за это время, как таковых, не было. По крайней мере, я в них не участвовал, поскольку меня не звали. Наверное, потому что Данил был против. Так потихоньку мы вообще перестали контактировать. В школе все обсуждали случившееся, это стало каким-то массовым явлением, которое вдруг начало касаться всех. Школьники даже пытались вести расследование, которое, разумеется, ни к чему не привело. На меня никто даже не думал. Да и голос в домофоне не был похож на мой. В итоге через какое-то время все позабылось. Настало лето. Начались экзамены и другие проблемы. Но спать нормально я так и не смог. Постоянно снились какие-то кошмары, связанные с тематикой пожара. Чтобы преодолеть их, я начал читать больше книг по психологии, чтобы разобраться в себе и справиться с тем, что случилось. Это было единственным инструментом, способным оказать какую-то помощь, ведь рассказать я никому не мог. И не пил с тех пор ни грамма, ни миллилитра.

Человек подсознательно тянется к месту, где ему причинили боль. Так происходит, поскольку подсознание считает, что таким образом сможет справиться с психотравмой, и потому либо становится тем, что причиняет боль, стараясь помочь пережить ситуацию изнутри, либо тем, что спасает от этой боли, и, тем самым, помогает пережить ситуацию снаружи. По этой причине некоторые дети, пережившие унижения в школе, могут стать учителями, изнасилованная распутная девушка может перестать гулять и удариться в религию, наркоман может отказаться от наркотиков и стать общественно полезной единицей, а человек, с чьими мыслями и мнением не считались, становится ярким политиком или писателем. Тянущая боль внутри заставляет человека досконально изучить случившееся с ним. Как правило, чем больше масштаб переживаемой личностью трагедии, тем больший энергетический потенциал для реализации человек в итоге получает. Дальше все зависит от самого человека: направить энергию на спасение или на погибель.