Метод Пигмалиона

А люди, не зная, пса закидали,

Увидев, что пес держит тело за шарф.

Так кончилась жизни нить непростая.

Здесь холод и грязь. Здесь удары людей.

Здесь не было счастья и не было рая,

Здесь нет для героя признанья добрей...

После стихотворения еще был короткий текст, аккуратно написанный бука к букве: «Вы правы, писать стихи не сложно, если войти в нужное состояние. У меня, кажется, получилось. Спасибо за мотивацию! Что скажете?»

Зависнув на пару секунд после прочитанного, я задумался, что же в ее жизни стряслось такого, что она в свои шестнадцать лет пишет так, будто знает, что кроется за использованными в стихе словами. Вся молодежь, по своей сути, конформна, говорит слова, значения которых не понимает, это просто пустые фразы, за которыми ничего нет. Это нормально. Но ее слова были пропитаны чувствами, а значит, она понимала сущность слов изнутри. То есть она была другой. Знала больше, чем ее одноклассники. Ну, или мне так казалось, потому что я ее любил. Сложно ответить, но, скорее всего, именно последнее: казалось…

Когда я встал с подоконника, появилась деперсонализация. Я начал медленно мотать головой, чтобы проверить, владею ли я своим телом. Повернув голову влево, я стал всматриваться глубоко в пустоту, стараясь почувствовать, я – это я или нет. Ясность запаздывала, пытаясь пробиться сквозь какую-то густую пелену. Состояние напоминало опьянение. Я буквально почувствовал, как во мне появился кто-то другой. Он даже начал говорить со мной, но я не понимал его слов. Голос был уверенным, властным, говорил четко, по-армейски, но словно на другом языке.

– Она ждет тебя, – разборчиво произнес мужской голос.

«Кто? – мысленно произнес я, а потом подумал: – Он может знать все мои тайные мысли! Ой! Нет! Думать о другом! А вдруг узнает! А-а-а! Нет! Шкаф! Стол! Да что за черт происходит?!»

– Она ждет тебя, – повторил голос, а затем я начал будто засыпать, теряя возможность контролировать собственное тело, которое все сильнее расслаблялось под натиском незнакомца. Я не был готов к этой встрече.

Через секунду темнота сменилась светом. Я оказался в школе перед девятым классом. Как только понял, где нахожусь, прозвенел звонок. Я отшатнулся, дожидаясь, когда ученики покинут класс. Пульс застучал в висках. Я нервно осматривался. Когда все уже вышли из класса, ко мне подошла Саша.

– Вы ничего не ответили на мой стих. Прошел уже целый месяц! – сказала она с обидой в голосе.

– Месяц? – спросил я растерянно. – В смысле? Быть не может! Только же…

– Я вас люблю! – сказала она, не слыша, что я говорил.

Я растерялся. Она стояла, закрыв глаза, а из-под сомкнутых век текли слезы.

– Вы хоть заметили? Я волосы покрасила в черный… Вы хоть знаете, что я существую? – с дрожью говорила она, не открывая глаз.

– Я не понимаю… – ответил я, рассматривая ее волосы, которые и правда были перекрашены. – Действительно, черные, – удивленно констатировал я.

После этих слов она попятилась, не желая верить в происходящее. Побежала прочь из класса, оставив в нем растерянного меня. Я посмотрел на календарь: в самом деле, прошел целый месяц. Подступила паника. Я терял себя. Мир рушился на глазах. В класс заходила новая порция учеников и рассаживалась по местам, а я, словно оплеванный, стоял, приоткрыв рот, и не знал, что делать. Впереди был урок, а я даже не знал, что нужно говорить. Но меня это беспокоило меньше всего. Прозвенел звонок, я продолжал неподвижно стоять, не зная, что делать. Весь класс смотрел на меня и перешептывался. Урок уже шел, но ничего не происходило. У меня был жуткий ступор. Я не мог поверить, что меня не было целый месяц. Это напоминало какой-то страшный, непонятный сон, который должен был закончиться с минуты на минуту, но он не кончался, и чем больше на меня наступала паника от осознания происходящего, тем сильнее я ощущал ступор, который сковывал меня и не давал даже двинуться, создавая эту самую панику. Руки, ноги – все тело было словно высечено из скалы. Я ощущал, как тяжелы были руки, как твердо стояли ноги, давя в бетонный пол с неведомой силой. Мне даже показалось удивительным, что пол выдерживал такую нагрузку. Дыхание сперло, мне казалось, я задыхаюсь, сознание тянуло назад, и я понимал, что меня вновь выкидывает в пустоту. И это было страшно. Очень страшно – понимать, что твоя жизнь больше тебе не принадлежит, и не просто не принадлежит, а что ее живет за тебя кто-то другой, против твоей воли. А тебе досталась лишь пустота и вспышки сознания, после которых проходит целый месяц. В прошлое уходили минуты, часы, дни, недели...

– Нет! – вырвалось из меня, и я быстро выбежал из класса.

В коридоре я столкнулся с парнем, который покинул кабинет, держа руку за запястье. По руке текла кровь. Вслед за ним вышел другой парень. Увидев меня, они спешно пошли по коридору. От них исходил черный дым, который жаром струился от тел, искажая пространство. Это меня снова ввело в ступор. Так не должно было быть. Это нереально! И пока я стоял в ступоре, на меня вновь накинулась тяжесть. Я повернул голову и увидел, что на меня издалека, сидя за партой, смотрит Саша. В ее глазах была надежда, звучащая молчаливым зовом, который понимал только я. Мне хотелось ответить на него, но я успел лишь немного приоткрыть рот, а после – окунулся в пустоту, задыхаясь от безысходности. Меня больше не было среди людей. Пустота поглотила все мое существо...

ГЛАВА XII

На дворе было лето. На столе лежала серая трудовая книжка. Очевидно, я больше не работал в школе и не мог видеться с Сашей. Что вообще происходило в моей жизни – неизвестно, поскольку прошло много времени, о котором я совершенно ничего не знал. Постепенно до меня стало доходить, что это не внезапный случай или резкая вспышка, все это случилось со мной и раньше, и длилось уже многие годы, но я этого просто не замечал. Память игнорировала происходящее. Раньше меня не тревожили незамеченные минуты, часы, дни, прошедшие, как в тумане. Жизнь проносилась в трансе из пункта А в пункт Б. Ну, и что? Подумаешь, существование в заготовленной колее с небольшими разрывами в воспоминаниях, которые, казалось, я сам выбирал! Но, усилием воли собирая разные фрагменты, я смог собрать не так уж много: случай с Кристиной, секцию по боксу, драки, некоторые эпизоды в школе и прочие вещи; все было последовательным, но нормальным лишь на первый взгляд. Стоило мне собрать все воспоминания вместе, выходило, что я жил довольно короткий промежуток времени и мне, по большому счету, нечего было вспомнить. Но это не потому, что я скучно жил, а потому, что мою жизнь жил кто-то еще, пока я наблюдал будто бы со стороны, из темноты самой темной ночи, какая когда-либо могла настать на Земле; ночи, которая пожирала даже время, пространство и пустоту. Я чувствовал себя винтиком в игре, которую затеял какой-то кукловод, разыгрывающий сюжет жизни так, чтобы я к чему-то пришел. И я даже не мог сказать, было ли такое раньше. Может быть, было. Просто прошло много времени, и память срезала пугающий фрагмент, чтобы меня не пугать, или это сделал кто-то другой. Тот, кто жил мою жизнь, пока для меня не было ничего. Может, отсутствие воспоминаний детства к этому причастно, а может быть, его даже и не было…

Осознавая происходящее, я злился. Даже пытался все изменить, но как можно изменить то, что не только не контролируешь, а вообще не понимаешь! Все равно что пытаться раздвинуть в небе тучи, махая из окна подушкой или надев на ногу гипс из фольги. Фарс, да и только! Но я пытался сделать хоть что-то. Через полчаса бой с воображаемой ветряной мельницей был проигран: лопасти крутились, я лежал на полу, покрывшись испариной, и плакал. Было обидно все потерять. Стоило только влюбиться, как вдруг все начало ломаться на неровные части. Может быть, любовь стала спусковым крючком, может быть, так было уже не раз, может быть, я просто сошел с ума и мне требовалась помощь психиатра, но я игнорировал это и просто лежал на холодном полу.

Любой другой человек хотел бы вернуть свою жизнь, но я от прошлого был не в восторге. Меня еще терзали чувства к Саше, но они были словно далеким эхом. Любовь, родившаяся быстро, без позитивного подкрепления недолговечна. Я в прошлом думал о ней не слишком долго, и жизнь меня с ней завела не слишком далеко, поэтому я решил не портить ее жизнь тем, что разрушает мою. Да, любил, но это было давно. Я уже как-то довел ее до слез, а что будет дальше? Этот второй человек убьет ее, как лишнюю деталь, преграду, помеху? Мне не хотелось для нее такой участи. Черт с ней, с любовью, пусть просто поболит и перестанет. Все же знают, что первая любовь жестока. К тому же школьные отношения и чувства не выдерживают проверки временем и расстоянием, так зачем давать обоим бесперспективную надежду? Конец спектакля известен до начала представления. Ничего нового не произойдет.

Пройдясь по квартире, я решил насладиться обычными вещами, которых был лишен все это время. Пока ходил, вспомнил чьи-то слова о том, что счастье заключено в мелочах. Я с этим был категорически не согласен! Человек видит счастье в мелочах только тогда, когда его жизнь ему не принадлежит. Например, в моем случае. Как можно радоваться мелочи, если в жизни все хорошо? Даже звучит абсурдно. Человек либо кузнец своего счастья и активный деятель, либо приспособленец, который в постель кофе – живешь без забот; радуешься дополнительному выходному – вынужден заниматься не тем, чем хочешь; радуешься лишним деньгам – лишен возможностей и, в принципе, ограничен; постоянно рассказываешь о чем-то из своей жизни кому-то лично или в социальной сети – испытываешь недостаток внимания и общения. Можно приводить сотни интерпретаций, но, так или иначе, мелочь, приносящая большую радость, это всегда скрытый сигнал того, что в жизни творится беда. Я это осознал, как только лишился возможности управлять своей жизнью, и потому решил выйти с существующим внутри меня человеком на контакт. Поскольку он находился во мне и был, на данный момент, вне осознанности, он не мог со мной говорить напрямую. Единственным способом нашего общения стал бессознательный метод коммуникации. Я сел за компьютер, открыл новый текстовый документ, задал себе вопрос и начал печатать сумбурный текст, стараясь не наделять буквенный хаос фабулой. Поначалу выходила полнейшая ерунда: набор букв с пробелами. Затем я остановился и медленно, глубоко подышал до тех пор, пока ко мне в голову не забралась мысль, которой мне захотелось поделиться.