Меж двух огней

Мне нужен Гейл. Нужен, как никогда раньше. Старый друг — единственное, что осталось от моего старого мира. Он, видимо, думает иначе. Я злюсь на него за то, что он не хочет понять, что со мной происходит сейчас. Но на Пита, что сорвался и напал бы на меня, если бы не чудом оказавшийся поблизости Боггс, я злюсь сильнее. Нахожу Гейла в Военном Центре вместе с Бити. Оба склонились над картой Капитолия и что-то бурно обсуждают. С трудом дождавшись, когда закончится день и мы сможем остаться наедине, я прижимаюсь к другу, ища поддержки и тепла, которого мне так не хватает. Но Гейл отстраняется и стремительным шагом выходит из комнаты, бросая меня посреди войны, нарисованной на белоснежных листах бумаги, разбросанных вокруг. Китнисс Эвердин никогда не страшилась быть одна, вполне сознательно ограничивая свою связь с внешним миром, но сейчас Сойке-Пересмешнице очень одиноко.

Я выигрываю их битвы одну за другой и проигрываю свою.

========== Глава 20. Затравленная ==========

Смелость.

— С этого дня, в болезни и в здравии, в бедности и в богатстве, я, Энни Креста, буду любить и беречь тебя, Финник Одэйр, каждый день до конца нашей жизни.

— Я, Финник Одэйр, беру тебя, Энни Креста, в жены, начиная с этого дня. Вместе и врозь, мы всегда будем одним целым — одной жизнью, одной целью, одной судьбой.

Я стою между Хеймитчем и Эффи и с приклеенной к губам счастливой улыбкой наблюдаю за свадебной церемонией. Пит тоже здесь, в наручниках и под бдительным надзором врачей. Пересилив себя, улыбаюсь и ему. Он долго, очень долго смотрит на меня, но, в конце концов, все же кивает в ответ на мою улыбку. Из его глаз так и не уходит настороженность, но мне почти все равно: так новый Пит смотрит на всех.

Джоанна неслышно подходит сзади и, бесцеремонно подвинув Эффи в сторону, встает рядом со мной.

— Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Делаю вид, что жива.

И, помолчав, добавляет столь будничным тоном, словно мы говорим о погоде:

— Как Пит?

— Я не знаю.

— Почему? Прошла любовь…? — издевается Мейсон. — Или он снова пытался тебя убить?

— Нет, я… Я рассказала Питу, как все было на самом деле. Про нашу первую встречу, про Игры, про войну, про Сноу. Мне больше нечего ему сказать, а что еще я могу сделать, чтобы помочь, кроме как говорить с ним?

— И это все? Ты сдалась?

Я морщусь, будто ее слова причинили мне боль.

— Нет, не все. Осталось еще кое-что, что я должна сделать. Убить Сноу. Я сделаю это сама, своей рукой. Без приказов Президента и камер Крессиды. Без сценариев, написанных Плутархом, и без карточек Эффи. Эта Игра касается только нас двоих, и никто не закончит ее, кроме меня.

— Неплохо. И давно ты это поняла?

Я вспоминаю свой последний разговор с Койн, пристальный взгляд ее бесцветных глаз, не терпящий возражений тон и внезапный холод по телу от осознания, что эта женщина не даст мне то, что я хочу. Не позволит ни выйти из Игры, ни сыграть по своим правилам. А если так — с меня хватит. Я сама отправлюсь в Капитолий и уничтожу Сноу. Это очень личное. Это только между нами. И с этим действительно пора заканчивать. Пусть смотрит мне в глаза, когда я его убью.

Джоанна довольно ухмыляется:

— Все правильно, Сойка. И я даже помогу тебе, хочешь? Груз лекарств вылетает на фронт сегодня в полночь из второго ангара. Хотела украсть для себя немного морфлинга, но, пожалуй, останусь и прикрою тебя. Убить можно кого угодно, Китнисс. Даже Президента. Даже Кориолана Сноу. Главное — не бойся пожертвовать собой.

Я собираюсь воспользоваться ее последним советом. Но сначала… Сначала надо попрощаться.

Я решительно разрываю хоровод, беру Прим за руку и увожу в сторону. Мы кружимся в быстром танце под звуки одинокой скрипки. Сестра смеется, и я вместе с ней. Я смотрю на нее, пытаясь запечатлеть в памяти все: светлые волосы, заплетенные в косу заботливой рукой мамы, добрые глаза, розовые губы с самой искренней на свете улыбкой и теплые руки, нежно обнимающие меня за плечи. Ей тринадцать. Мы почти одного роста. Она очень красивая. Отец назвал ее Примроуз в честь примулы, цветка, что цветет ранней весной, задолго до того, как сойдет снег. Будь сильной, Прим. Из тебя получится самый лучший врач. Ты справишься, я знаю. Я очень люблю тебя.

Надвинув капюшон плаща поглубже, медленно иду вдоль стены ангара, вздрагивая от каждого шороха. Но в осторожности нет никакого смысла: под трапом меня ждет Хеймитч.

— А со своим ментором прощаться необязательно, да, солнышко?

— Ты бы сразу догадался, что я задумала, — парирую его выпад, судорожно соображая, что делать. Если он поднимет тревогу, второго шанса на побег у меня не будет.

— Я и так это понял, — посмеивается мужчина. — Я слишком хорошо тебя знаю. Ты бежишь, Китнисс.

— Я иду отдавать свой долг Питу. Как ты, кажется, и хотел.

— Ты бежишь, — с нажимом повторяет Хеймитч, — ведь Койн и Плутарх задумали поженить вас.

— Откуда…?

— Не ты одна умеешь подслушивать чужие разговоры. Ты не охотник, а жертва, детка. Затравленная, готовая откусить себе лапу, только бы выбраться из западни.

Между нами повисает тяжелое молчание.

— Осуждаешь меня?

Мужчина молчит, притворившись, что крайне заинтересован процессом погрузки лекарств. Наше время на исходе. Я подхожу ближе и крепко обнимаю ментора на прощание. Тревоги не будет. Это же Хеймитч, а мы с ним очень похожи и понимаем друг друга с полуслова.

— Снова скажешь «постарайся выжить»?

— Не сегодня.

Я знаю его целую вечность, но ему все же удается меня удивить.

— Посмотри на меня внимательно, солнышко, — усмехается ментор. — Вот что бывает, когда у тебя не остается ничего, кроме собственной жизни.

========== Глава 21. Счастливая ==========

Отрицание. Мое сердце жалко трепещет при виде Гейла, стоящего у трапа планолета со скрещенными на груди руками. Я останавливаюсь на полпути и едва не выпускаю из рук коробку с лекарствами, которую схватила не глядя, просто чтобы слиться с толпой солдат, бодро перетаскивающих привезенные припасы в лагерь повстанцев.

— Что ты здесь делаешь?

Усмехнувшись, парень забирает у меня груз и говорит как ни в чем не бывало:

— Слишком тяжелый для тебя. Возьми что-нибудь поменьше и иди за мной. Я покажу, куда нести. И надень капюшон — вот-вот должен начаться ливень.

Никогда еще дождь не был так кстати. Все вокруг закутаны в непромокаемые плащи, так что наш внешний вид никому не кажется странным. И все же мы кружим по лагерю не меньше часа, явно отвлекая внимание. Хоторн приводит меня на окраину и кивком указывает на самую дальнюю палатку, судя по размерам, явно предназначенную для одного человека.

— Располагайся. Я сейчас вернусь.

Терпение заканчивается. Бросив коробку на землю, хватаю его за руку и рывком заставляю повернуться ко мне.

— Нет.

— Послушай, Китнисс…

— Гейл, если ты не понял, я пришла не для того, чтобы слушать.

Его коробка летит на асфальт вместе с моей. Оглянувшись по сторонам, он почти силой затаскивает меня в палатку.

— Что все это значит?! Тебя послала Койн?

— Я пришел сам, — тихо, с ноткой обиды отвечает Гейл. — Сбежал вслед за тобой.