Меж двух огней

— Почему с ним? — с досадой спрашиваю я. — Он здесь ни при чем. Не Хеймитч организует спасательную операцию, а…

— Знаю, — прерывает меня Бряк. — Но он мог бы убедить Плутарха, а тот, в свою очередь — надавить на Койн.

— И вообще, — добавляет женщина, разглаживая складки на собственноручно сшитом платье и не глядя на меня, — чем больше человек будет на твоей стороне, тем лучше.

После разговора с ней я внезапно осознаю, что не все так просто, как кажется. И что Эффи — та самая Эффи, глупая, избалованная капитолийка, что целый месяц безвылазно сидела в бункере, обижаясь на местные порядки, — понимает эту войну намного лучше меня, пусть я и сражаюсь на передовой.

Теперь, на всякий случай я стараюсь как можно реже попадаться Койн на глаза. Она продолжает созывать общие собрания, демонстрировать смонтированные ролики, делиться новостями об очередном захваченном Дистрикте. Я должна стоять рядом с ней и улыбаться, но в какой-то момент мне это до смерти надоедает и я ухожу, скрываясь в толпе. С того дня лишь молча выполняю ее приказы, которые мне передают Плутарх или Хеймитч. Или Гейл, которому, похоже, общество Президента вполне нравится: он проводит почти все свободное от учебы время в Штабе. Иногда мне кажется, что все происходящее доставляет ему удовольствие, что на войне он чувствует себя в своей стихии. Из нас двоих Гейл стал лучшим охотником. На людей. Но он не видит в этом особой разницы. Постепенно я перестаю понимать, что им движет.

Хевенсби решает дать мне выходной, и я, для вида прихватив лук и стрелы, отправляюсь в лес. Охота здесь ни при чем, мне просто нужно вдохнуть свежий воздух с терпким запахом хвои и увидеть кусочек голубого неба. В затхлых, залитых мраком помещениях Тринадцатого я чувствую себя как в гробу. Предлагаю Гейлу составить мне компанию, но не слишком рассчитываю, что он сможет найти для меня время в своем плотном графике. Однако парень с готовностью соглашается. Мы цепляем на руки следящие браслеты и отправляемся на поверхность.

Первый, кого мы встречаем в чаще, — старый олень, спокойно пьющий воду из ручья. Я по привычке подсчитываю в уме, сколько можно выручить за мясо, рога и шкуру, но вовремя напоминаю себе, что мы больше не в Двенадцатом. Под нашими шагами трещат и ломаются сухие ветки, как бы мы ни старались двигаться бесшумно. Но олень, вместо того, чтобы спасаться бегством, как сделали бы его сородичи в нашем родном лесу, только поднимает голову и окидывает нас невозмутимым взглядом. Он не понимает, что значит направленная на него стрела. Проходит минута, другая. Внезапно стоящий на два шага впереди меня Гейл опускает арбалет и оборачивается.

— Он нас даже не боится, — тихо, с ноткой сожаления замечает друг. — Здесь раньше никогда не охотились. Как-то нечестно с нашей стороны.

Я с удивлением смотрю на парня.

— Не думала, что услышу от тебя подобные слова.

— Почему? — в его взгляде читается неприкрытое удивление.

Стараюсь говорить мягко, но тон холодеет с каждым словом. Ведь говорю я уже совсем не об охоте. Гейл помогает Бити изобретать ловушки — я узнаю об этом случайно, когда спускаюсь в Военный Центр за новыми стрелами. Хоторн придумывает, гений из Третьего воплощает его идеи в жизнь. Иногда парень испытывает изобретения на миротворцах во время наших вылазок в Дистрикты. Я невольно замечаю, что с каждым разом способы убийства становятся все более изощренными, жестокими и… нечестными.

Олень убегает, испуганный нашими криками.

— Цель оправдывает средства, Китнисс. А на войне все средства хороши.

— Ни одна цель не стоит такого…

Гейл вдруг замолкает, а в следующую секунду хватает меня за руку и рывком притягивает к себе. Растерянная, я даже не пытаюсь сопротивляться.

— Ты стоишь.

Его лицо так близко, что наши губы почти соприкасаются.

— Как ты не понимаешь, — сбивчиво шепчет Гейл, — я делаю все только ради тебя. Помнишь наш разговор перед Жатвой? Ну, о детях. Я сделаю все ради мира, в котором ты не будешь бояться завести детей.

Я не знаю, что сказать. Вернее, знаю, но боюсь произнести это вслух.

— Даже… Даже если это будут не наши с тобой дети?

Он только усмехается в ответ, и вдруг я вижу перед собой прежнего Гейла. Старого друга, надежного напарника и верного союзника. Я так хочу, чтобы все было как раньше. Но этому, наверное, уже не бывать. Я прижимаюсь щекой к его груди и обвиваю руками широкие плечи.

— Иногда мне кажется, что ты тоже видишь во мне лишь символ. Я не хочу, чтобы ты относился ко мне так же, как они.

— Я спасаю не Сойку и не революцию, а девушку, которую люблю, — он заправляет мне за ухо выбившуюся из косы тонкую прядь и нежно проводит пальцами по щеке. — Я вижу в тебе Китнисс. Свою Китнисс. Изменился мир, но не я, Кискисс. Между нами все осталось как прежде. Однажды ты сказала «все, о чем я думаю каждый день и каждую минуту, — что мне страшно». Я сделаю так, чтобы ты смогла думать о чем-то другом. Или о ком-то. А кто это будет — решать тебе.

— Надо же, как благородно, — через силу улыбаюсь я.

— Но, — в глазах Гейла мелькает огонек, — это совсем не значит, что я уступлю тебя кому-то другому так просто.

========== Глава 14. Испуганная ==========

Безумие. Я просыпаюсь посреди ночи от страшного шума. Это не мой крик, которым обычно сопровождается пробуждение после череды ночных кошмаров. Это звуки сирены. Пронзительные, разрывающие барабанные перепонки завывания.

— Боевая тревога! Сохраняйте спокойствие! Соблюдайте правила эвакуации! Организованно пройдите к ближайшей лестнице и спуститесь на сороковой уровень! Взрывозащитная дверь закроется через пять минут!

Я едва успеваю скатиться с постели на пол, прежде чем на меня упадет отколовшийся от потолка обломок бетона. Бросаюсь к соседней койке:

— Прим! Мама!

В наш отсек врываются Гейл и Боггс.

— Скорее, в бункер!

— Что случилось?

— Нет времени! — рявкает в ответ мужчина.

Схватив охотничью сумку и не глядя закинув в нее вещи из приковатной тумбочки, спешу к двери. Уже в коридоре Прим внезапно разворачивается и кидается обратно.

— Лютик!

В последнюю секунду Гейлу удается схватить ее за воротник, но она вырывается.

— Нет! Он же погибнет!

Я делаю шаг к ней, но Боггс преграждает мне путь. Хоторн толкает Прим к нему, тот забрасывает ее на плечо, словно пушинку и делает нам знак двигаться дальше. Плач и истошные вопли сестры заглушают сирену.

— Бегите! — кричит Гейл. — Я заберу его!

Я хочу обернуться, остановить его, сказать, чтобы он был осторожен, но тут мы выходим в общий коридор. Мощный людской поток подхватывает нас и несет за собой. Мы идем по лестнице, пересекаем площадки, комнаты и коридоры, и снова спускаемся. Пролет за пролетом, в полном безмолвии, потому что сквозь звук сирены ничего не слышно. Мама крепко держит меня за руку. Я ищу глазами Гейла, но увидеть кого-нибудь кроме тех, кто непосредственно рядом со мной, невозможно.