Между ангелом и бесом

— И что сие было? — после минутного молчания спросил отшельник.

— Сие был конь Тыгдынский,— в тон ему отве­тила Кваква. Она поискала глазами вокруг — неско­лько недоеденных с вечера комаров пытались взле­теть, но не могли стряхнуть пыль с крылышек. Гряз­ную пищу лягушка не любила. Поэтому она разочарованно вздохнула и закашлялась — пыль попала в рот, прилипла к языку.

Пыль была везде — она толстым ковром укрыла траву, осела на лица людей, забилась в нос, скрипела на зубах. Мужчины кашляли и плевались, пытаясь прочистить глотки.

Виновник пылевой бури уже скрылся, и только мелко дрожавшая земля да пыль говорили о том, что все это не приснилось.

— А почему Тыгдынский? — спросил Гуча, при­слушиваясь к далекому грохоту.

— Он когда сам скачет, то копытами так стучит — «тыгдын, тыгдын», вот его и прозвали — Тыгдын­ский конь.

— И куда же Тыгдын так спешит? — поинтересо­вался любознательный ангел.

— На поединок.— Кваква была уроженкой этих мест и все знала.

— На какой? — уточнил Гуча.

— На загадочный.

— Ты можешь говорить по-человечески? — разо­злился черт.— Что мне, клещами из тебя информа­цию вытягивать?

— Могу,— ответила лягушка и сказала: — Ква.

— Извини, погорячился.— Черт понял свою ошибку. Квакушка была девушкой с характером и терпеть не могла, когда на нее кричали.— Кто такой этот конь и что за поединок? Кто на этом коне скачет, и зачем Тентогль в телегу впрягся?

— Никто на нем не скачет, он сам норовит на ком-нибудь проехаться. Он ленивый, ножками не больно шевелить любит.— Царевна сменила гнев на милость и даже повернулась к собеседнику лицом.— А поединок действительно загадочный — тот, кто вызвал коня на бой, должен задать три вопроса. Если Тыгдын на них ответит, то смельчак должен какое-то время побыть конем. Как сейчас этот козлобородый вредитель.

— Тентогль, что ли?

— Ну не знаю, не представлена,— махнула лапкой лягушка.

— А почему вредитель?

— Потому что это он мальчишку надоумил наши платья сжечь! — гневно воскликнула лягушка. — На платья заклятие было наложено — их нельзя было ни снимать, ни стирать, ни рвать.

— И как же он их сжег? — удивился ангел. — Не снимая с вас?

— А так и сжег — прошептал что-то и все, одежда сгорела, только пепел на землю осыпался.

— И сколько же лет вы эти тряпки носили? — Самсон, пытавшийся хоть немного выбить пыль из своей одежды, сердито плюнул и отказался от своей бессмысленной затеи.

— Сорок.

— Сорок? Это получается, что… Мамочки, мне только двадцать семь…— Тут до вора дошло, что именно сказала лягушка, и он стал серым, как та пыль, которую он выбивал.— Сорок лет не мыться...

— Это мелочи, Самсонушка,— рассмеялся Гуча. — Привыкнешь! Так что у нас с конем?

— Как это? Куда ж он так несется?

— Я же сказала — на поединок.

— И много находится дураков?

— Каких дураков?

— Тех, что рискуют проверить этого эрудита на вшивость?

— Много,— ответила лягушка.— На моей памяти — третий.

— На вопросы, говоришь, отвечает… загадки отгадывает... — Черт почесал затылок и уверенно сказал:

— Аполлоша там!

— Ты думаешь? — В голосе отшельника звучало сомнение. Он, кряхтя, разминал кости, скрипевшие, точно пружины старого дивана. Ночь на жесткой земле не прошла для старика даром, настроение у него было отвратительное.

— Я кожей чувствую, что он там! Сердце мне подсказывает, что Аполлон сейчас с этой лошадью Тыгдынской озорничает! Вперед!

Он подхватил торбу и быстрым шагом, то и дело переходя на бег, пустился по дороге. Лягушка в три прыжка догнала его и попрыгала рядом.

Самсон пристроился за Кваквой, мысленно от­метив, что у него образовалась дурная привычка дер­жать зеленую невесту в поле зрения.

Ангел догнал друга и громким шепотом произнес:

— Куда так торопиться, мальчишка себя здесь как дома чувствует. Ну что с ним может случиться? Как бы сам кого не обидел, а мы из-за этого даже по­завтракать не успели!

— Зеленая за всех отоварилась,— проворчал го­лодный жених, слушая урчание в желудке.

— А… может... поцелуешь ее? Ну что тебе, трудно?

— Бенедикт, ты ее язык видел?

— Видел.

— Так вот, я так целоваться не умею! У меня во рту столько места нет? — Самсон почувствовал отвращение.— И ведь это еще только разговор, а если...

— Но ведь придется,— сказал ангел.

— Как-нибудь отверчусь.— Рыжий махнул рукой и засвистел бодрый мотивчик, но на душе было не так спокойно, как он пытался показать.

Бенедикт вздохнул, но ничего не сказал. Он прислушался — Чингачгук и царевна вели очень интересную беседу.

— А с магическим камнем что? — спросил черт зеленую спутницу.

— А что с ним? Здоров.— У лягушки с утра было плохое настроение. Может, она грустила из-за хо­лодности Самсона, а может, злилась из-за того, что черт отменил завтрак.

— Не сердись,— просительным тоном сказал Гуча,— расскажи по порядку. Мне тоже непросто! Магический камень, Тыгдынский конь, тролли, башня опять-таки непонятная. Когда мы по лестнице вверх лезли — думали, что в другое измерение выйдем, а оказались опять в Иномирье, только в Забытые землях. Я все думаю, как можно лезть вверх, а выйти снизу и немного вбок? Где ошибка? В сценарии этого не было. Куда делось параллельное измерение?

— Я уже говорила, что измерять надо было луч­ше,— ответила лягушка. — Что ты с меня требуешь? Я неграмотная.

— С башней все просто,— вмешался в разговор Бенедикт.— С миром тоже.

— Ну-ка, просвети, ангелок,— усмехнулся черт, вглядываясь вперед.

— Здешний мир как бы скручен. В петлю Мебиуса. Башня находится в точке пересечения витков и по­этому постоянно двигается. Я долго не мог уснуть — думал об этом и пришел к интересному выводу. Ра­ньше не было Забытых земель, а люди и волшебные существа жили вместе, бок о бок.

— Бабкины сказки,— послышалось сзади. Отшельник имел отличный слух. Когда это было выгодно ему. И становился глухим, когда считал, что вопрос не важен, а значит, и отвечать на него не стоит.

— Ничего не сказки,— отмахнулся ангел.— Вы же слышали про войну?

— Ну, Кваква рассказывала,— присоединился к беседе Самсон. Ему было интересно слушать, хотя многого он не понимал.

— Так вот, не знаю, что это была за война, но во время той войны народы разделились — волшеб­ные существа остались на одной половине, а люди на другой. Потом этот мир свернули в петлю и за­фиксировали башней Амината. И все было бы хо­рошо, но старик, выпив лишнего, перепутал закли­нания и сдвинул ее с места, нарушив равновесие.