Между двух стульев (Редакция 2001 года)

– Значит, что же… Эволюция такова: от Грамма через Килограмм к Гному?

– Ну, если даже так, то потом к Центнеру, Тонне и далее. – Писк Грамма сделался гордым.

– Куда ж далее-то? – затосковал Петропавел, вспомнив о массивной Спящей Уродине.

Грамм Небесный не ответил.

– Куда ж далее-то? – повторил Петропавел.

– В ответ на твой вопрос я пожал плечами, – объяснился Грамм, – но ты этого, конечно, мог и не заметить.

Петропавел извинился, а потом взял и спросил, причем как бы безразлично:

– Говорят, Спящую Уродину целовать уже не обязательно?

Вопрос получился как нельзя более светским,

– Ну, если говорят… – уважительно отозвался Грамм Небесный. – Тогда, может быть, и не стоит целовать. Надо верить тому, что говорят.

Петропавел, еще несколько минут назад призванный к прямо противоположному, даже осунулся:

– Но как же в таком случае освободить дорогу к дому?

– К чьему дому?

– К моему! («Опять пошло-поехало!» – загрустил Петропавел).

– А где твой дом?

– Трудно сказать…

– Ну вот! – выразительно пискнул Грамм Небесный. – Сначала надо выяснить, где дом, а потом, может, и дорогу освобождать не придется. Если дорога, например, и так свободна.

– Но на ней же лежала Спящая Уродина!

– Вот то-то и оно, лежала!. Это когда-а-а еще было… Однако тебе никто не поручится в том, что она там до сих пор лежит. Могла ведь встать и уйти…

– Как это… когда она Спящая?!

– А если она лунатик? Лунатики ведь ходят во сне.

Петропавел зарычал как зверь:

– Меня не предупреждали, что она лунатик!

– Ты прямо как зверь зарычал, – адекватно отреагировал Грамм Небесный. – Ну, а когда ты хотел бы, чтобы тебя предупредили? Ты ведь не проявил интереса к этому аспекту проблемы. Хотя с твоей стороны было бы вполне естественно, услышав о Спящей Уродине впервые, задать вопрос типа: «А она случайно не лунатик, та Спящая Уродина?» И тебе, я уверен, точно ответили бы: «Да кто ж ее знает? Может, лунатик, а может, и нет». – Грамм Небесный без труда выдержал непосильно долгую паузу. – А потом, с чего ты вообще взял, что она спящая?

– Ну, знаете ли! Если она называется «Спящей Уродиной», то вполне нормально предположить…

– Тебе бы в передачах «Живое слово» выступать! – саркастически пропищал Грамм Небесный. – «Называется»!.. Вот Мертвое море называется «мертвым» – так что ж, хоронить его теперь? Или ты уже участвовал в похоронах?

– Не участвовал, – буркнул Петропавел.

– Надеюсь, что также не был и не состоял, – походя понадеялся Грамм Небесный. – Ты еще, чего доброго, скажешь, что она и Уродина, эта Спящая Уродина!

– Разве нет? – тоже чуть ли не пискнул Петропавел.

– То есть… я не знаю! Но очень может быть, что и нет. В крайнем случае, она, скажем так, не красавица, но ведь и ты не красавец!

– При чем тут я? – Петропавел разозлился.

– Ну подумай сам, – примирительно продолжал Грамм Небесный, – если она так велика, что взгляд не охватывает ее целиком, мыслимо ли вообще сказать что-нибудь определенное о ее внешних данных? Может статься, она неземной красоты, да поди обозри ее! И потом… смотря на чей вкус! Кроме того, она дама… А о дамах, как о мертвых, – либо хорошо, либо ничего.

– Я домой хочу! – прорвало вдруг Петропавла.

– Эко тебя прорвало… – Грамм Небесный снова продемонстрировал поразительную точность реакций. – Хочешь – так иди, никто не держит.

– Не держит! Когда у вас тут на дорогах черт знает что валяется…

– Не только у нас – вообще на всех дорогах черт знает что валяется, – прибегнул к обобщению Грамм Небесный.

– Да, но нигде тебя не заставляют целовать то, что валяется.

– И тут не заставляют, успокойся. У тебя какие-то… левые сведения обо всем!

– «Левые»! – горько усмехнулся Петропавел, а Грамм Небесный с внезапным азартом предложил:

– Поохотимся?

– На кого смотря, – гуманистично уклонился Петропавел.

– Да на Ежа, которому все понятно. Знаешь Ежа? Так вот… Я вообще-то в данную минуту гонец, меня за тобой послали: слетай, говорят, пригласи на охоту. Никому ведь в голову не могло прийти, что тебе прямо сейчас как раз и приспичит целовать Спящую Уродину.

– Что это значит – мне приспичит? У меня задание такое… ее целовать!

– А-а… ну, если, конечно, задание, то дело другое, – толерантно пропищал Грамм. – Правда, никто не знает точно, где она и существует ли вообще, но это так… детали.

– Слономоська все знает точно. Спящая Уродина – невеста Слономоськи.

– А Слономоську-то ты где нашел? Он же не в доступе: его ведь, кажется, водили до последнего времени!

– Водили! Напоказ. Вот я случайно и набрел на то место, где водят.

– Вот уж не повезло тебе! Гм… Спящая Уродина – невеста Слономоськи, забавный поворот! Все-таки он был поэт, тот Слономоська.

– Почему «был», почему «тот»? – встревожился Петропавел.

– Неважно! – Грамм Небесный резко зашевелился на его онемевшей ладони. – Нам пора, если ты согласен гонять Ежа. Согласен?

– Не знаю… А зачем?

– Противный, вот зачем. Все всегда ему понятно… Чтобы впредь не выпендривался!

– И действительно не будет выпендриваться?

– Будет! Он ведь выпендривается принципиально, – с пониманием дела объяснил Грамм Небесный.

– Чего ж тогда гонять зря?

– Ты напоминаешь мне человека, который спрашивает: зачем руки мыть, если все равно испачкаются? – Грамм Небесный затих, потом встрепенулся и сказал сурово: – Для гигиены гонять будем. Гигиену уважаешь?

– О да! – горячо отозвался Петропавел, немытый несколько дней… или лет… или веков…

– А уважаешь гигиену – так гоняй Ежа, – афористично закончил Грамм и тонко взревел.

На его рев начали появляться… начали появляться – Петропавел не узнавал никого.