Мгновения жизни

– Как бы его уговорить постричься? — спросила Эйлин, тоже заметив сына и помахав ему рукой, - его волосы уже скоро мои догонят.

– Хотел бы и я знать ответ на этот вопрос.

Тобиас слегка сощурился, рассматривая сына, уже заметившего родителей и теперь шагающего бодрее. Волосы и впрямь стали длиннее и отчего-то выглядели так, будто их не мыли с самого отъезда.

– Привет, - пробурчал Северус, держа руки в карманах, и постарался улыбнуться.

– День не заладился? — вместо приветствия спросил Тобиас, наклоняясь, чтоб обнять Северуса, но, в последний момент заметив страдальческое выражение лица, просто похлопал его по плечу.

– Все нормально, Сев?
– Эйлин, напротив, зацеловывала его щеки, и Тобиас заметил, как несколько парней года на три-четыре старше засмеялись, показывая на них пальцем.

Северус только кивал и беспокойно оглядывался, краснея и вяло обнимая Эйлин в ответ.

«Видимо, жизнь в волшебной школе оказалась не такой сказочной, как он рассчитывал», - подумал Тобиас и с некоторым сожалением вспомнил, как в свои одиннадцать лет считал себя взрослым для всяких нежностей с родителями.

– Он вырос, Эли, - тихо сказал он, наблюдая, как, выйдя с вокзала, Северус уверенно шел впереди родителей, все такой-же нахохлившийся и сердитый непонятно на что.
– Вспомни себя в его возрасте, когда родители всегда неправы и все делают не так?

– Будто поцелуй матери может как-то навредить, - недовольно ответила она, но, задумавшись, пришла к выводу, что Тобиас в чем-то прав. Как бы это не было неприятно, но, обнимая Северуса, она не чувствовала прежней ответной реакции, а, скорее, желание сына, чтоб эта удручающая формальность наконец закончилась.

– Как ты думаешь, - между тем громко спросил Тобиас, подмигнув Эйлин, - может нам заехать в Косой переулок?

Услышав знакомое название, Северус пошел медленнее и вскоре поравнялся с родителями.

– А может, лучше домой?

Удивившись такому несвойственному для сына вопросу, Эйлин даже споткнулась о ледышку, вовремя успев схватиться за локоть мужа.

– Северус, - сказала она строго, - в чем дело? Уж в Косой переулок ты всегда был рад пойти.

– А сейчас вот не рад, - отрезал Северус, снова надувшись и водя носком ботинка по грязному снегу.

– Домой, значит домой, - сказал Тобиас и, округлив глаза, дал Эйлин понять, что к Северусу пока лучше не приставать. Они оба прекрасно знали характер сына, и если уж он отказался от прогулки в любимое место, значит, дело действительно серьезное, и нужно ждать, пока он сам не решит поделиться проблемой.

Так вышло и в этот раз. Едва переступив порог дома, Северус, даже не заметив стоящего в гостиной нового телевизора, снял ботинки и прошмыгнул в свою комнату так быстро, словно научился трансгрессии.

– Не так я все себе представляла, вот совсем не так, - печально пробормотала Эйлин, стряхивая снег с детской куртки. — Поговоришь с ним? Сдается мне, дело в Лили, видел, как она пронеслась мимо нас рыжим тайфуном?

Тобиас только кивнул, размышляя, как лучше вывести Северуса на откровенный разговор. К его досаде и гордости одновременно, «жилеткой» для сына служил именно он. Зато с Эйлин Северус всегда разделял все радостные и повседневные события, и с ней же он говорил о всех вопросах, связанных с волшебством. Такое разделение в принципе устраивало обоих родителей, делившихся потом новостями наедине друг с другом.

Нарезав курицу на аккуратные ломтики, Тобиас выложил еду на две тарелки и, поставив все на поднос, поднялся по лестнице, несколько раз постучав в дверь детской.

– Я могу войти? — спросил он, не дождавшись ответной реакции.

Дверь тихонько отворилась, и Северус, все с тем же недовольным лицом, пропустил отца внутрь.

– Я тут нам поесть принес, - нарочито бодро произнес Тобиас, расставляя еду на письменном столе, - будешь?

С аппетитом глядя на тарелку, Северус кивнул, хотя в начале и думал отказаться, но завтрак был очень давно, и теперь, увидев еду, он понял, насколько проголодался.

Скрестив ноги, он сел, прислонившись спиной к кровати, и Тобиас, хмыкнув, переместил еду вниз, присаживаясь рядом.

– Ну так? — глядя на сына, спросил он, делая глоток сока.

– Обязательно говорить? — Голос Северуса уже не был недовольным, а, скорее, грустным.

– Желательно, - ответил Тобиас, - если ты будешь держать в себе эмоции, ничего хорошего из этого не выйдет. Они же так и останутся внутри, а если скажешь, глядишь и уйдут куда-нибудь вместе со словами.

– Если бы, - фыркнул Северус, ковыряя вилкой в тарелке, - там все не так. Нет, не думай, что совсем, - оговорился он, заметив удивленный взгляд Тобиаса, - просто я думал, что Слизерин для умных, а там… Они не очень-то жалуют таких…

– Каких таких?

– Как я, - скривился Северус. — Они как узнали, что ты маггл, да еще и что магию принимаешь, так сразу их доброта и закончилась! И если что говорят, то так, формально, и обращаются, если только списать надо.

Он снова фыркнул и со злости запихнул в рот большой кусок курицы, едва не подавившись.

– Ты знаешь, что такое мимикрия? — помолчав, спросил Тобиас и, увидев вопрос в глазах Северуса, пояснил: - Мимикрия — это способность подстраиваться под среду обитания в зависимости потребностей. В животном мире, к примеру, ты мог наблюдать такое на гусеницах, ловко прикидывающихся ветками, чтобы не быть съеденными. Скажи, как ведет себя большинство ребят на факультете?

– Они смеются над магглами, магглорожденными, любят темные искусства и Слизерин в целом, - старательно перечислял Северус.

– Хорошо, это в целом. А в частности, есть кто-то, кто, может быть, наедине говорит несколько иные мысли?

– Мальсибер! Мы сидим вместе, и он хороший, когда говорит со мной, - Северус запнулся, - когда одни. Но я думал, что это вранье!

– Не совсем, - сказал Тобиас, задумчиво водя пальцем по губам, - не обязательно, что он лжет. Он так приспосабливается. Будь смелым, имей свое мнение и имей мудрость держать его при себе. Понимаешь? Ты можешь говорить большинству что угодно, для своей пользы, но быть откровенным с близкими и теми, в ком уверен и кому доверяешь.

– А если для этого нужно, к примеру, сказать, что я считаю магглов глупыми? — нервно спросил Северус, помня, как пару лет назад ему было стыдно за свою ложь перед родителями, - если нужно сказать так, я же не хочу, чтобы вам было плохо!

– Северус, нам будет плохо, если тебе будет плохо, - ответил Тобиас, прекрасно понимая, что сын вспоминает ту злополучную историю, - но то, что было тогда, и сейчас, вещи немного разные. Тебе учиться там семь лет, и если для этого нужно делать вид, будто ты не любишь магглов, я не считаю это чем-то ужасным. Главное, чтобы ты сам знал, как ты к ним относишься. И ко мне в частности.

Тобиас внимательно посмотрел на Северуса, пытавшегося понять сказанное.

– Если я так буду говорить, то как мне дружить с Лили? Она магглороженная и гриффиндорка!

«Вот мы и подошли к сути проблемы», - подумал Тобиас, наблюдая, как Северус отставил тарелку и, поднявшись на ноги, начал мерить шагами комнату и затем, словно приняв какое-то решение, остановился и, сев на прежнее место, принялся говорить.

Сбивчиво, скомкано, перескакивая с темы на тему, Северус с горячностью рассказывал о том, как еще в поезде встретил Поттера, про их стычки и драки, как Лили попала в Гриффиндор, про однокурсников и учителей, относящихся к Слизеринцам с предубеждением.