Миллионщик

и я видел, как постепенно хмель выходит из него, а на смену ему приходит страх.

— Я… я ничего не продавал! — вдруг закричал он, и его голос сорвался на визг. — Клянусь Богом, не продавал!

— А как же купчая на двести сорок тысяч, которую вы подписали? — спросил я.

— Не было никакой купчей! — Он в отчаянии схватился за голову. — Я ничего не подписывал! Они меня обманули! Они обещали сто тысяч, если я проиграю дело! А про продажу и речи не было! Это все они! Французы! Этот их главный, барон!

Он задыхался, его трясло.

— Они меня подставили! Понимаете? Подставили!

Я смотрел на этого жалкого, раздавленного человека и понимал, что он не врет. Он действительно ничего не продавал. Его просто использовали, как пешку, а потом выбросили за ненадобностью.

— Успокойтесь, Аристарх Ильич, — сказал я уже другим, более мягким тоном. — Я вам верю. А теперь послушайте меня: вы угодили в очень скверную историю. Ваша репутация уничтожена, вы на дне. Но, если вы напишете покаянное письмо в Сенат, где расскажете все: и про французов, и про барона, и про Мезенцева, — возможно, я протяну вам руку помощи. У меня есть свои резоны желать, чтобы мошенники из ГОРЖД оказались разоблачены перед самыми высокими инстанциями. Сделайте это, и я помогу вам выбраться из этой грязной истории. А если нет… пеняйте на себя.

Он поднял на меня полные слез и надежды глаза.

— Я… я все расскажу. Все, что знаю. Только спасите меня!

Выглядел он крайне жалко. Преодолевая отвращение, я произнес:

— Тогда, сударь, оставьте этот гнусный притон, идите домой, проспитесь. Затем напишите все по порядку, и пусть поверенный поможет оформить это ходатайством в Сенат. И я помогу вам закрыть долги и даже восстановить честное имя.

— Умоляю, помогите мне! — в пьяных слезах прокричал Селищев и бросился целовать мне руки.

* * *

Уже на следующий вечер, удивительно быстро, пришел ответ из Дворянской Опеки.

Плевак вскрыл конверт и протянул мне бланк. Я пробежал его глазами. Текст был типично телеграфным — сухим, казенным, но для меня он звучал как музыка: «НА ВАШ ЗАПРОС СООБЩАЕМ ТЧК НИКАКИХ РАЗРЕШЕНИЙ НА ПРОДАЖУ ИМЕНИЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕГО ЛЕВИЦКОГО МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА ДВОРЯНСКОЙ ОПЕКОЙ НЕ ВЫДАВАЛОСЬ ТЧК МОСТ СТРОИТСЯ ТЧК ПРЕДВОДИТЕЛЬ ДВОРЯНСТВА ГОРОХОВЕЦКОГО УЕЗДА ВАРЕНЦОВ».

— Ну вот, — сказал Плевак, и на его лице появилась торжествующая улыбка. — Теперь у нас в руках козырной туз.

— Федор Никифорович, — сказал я, — у нас есть все доказательства. Теперь нужно действовать. Судя по всему, эти негодяи пошли напролом!

Я понял, что все наши юридические баталии, все наши жалобы в Сенат могут оказаться бесполезными. Пока мы отвлечемся на составление бумаг, они просто построят этот мост, и тогда уже ничего нельзя будет изменить. Попробуй-ка снести уже построенное сооружение государственной важности!

— Нужно ехать на место, — сказал я. — Немедленно. Я должен остановить их!

* * *

Интерлюдия: Москва, XXI век

— Сергей, зайди. — Голос Виктора Алексеевича в телефоне был напряженным.

Я вошел в его огромный, залитый светом кабинет на последнем этаже небоскреба в «Москва-Сити». Он стоял у панорамного окна и смотрел на город.

— Видишь вон ту стройку? — Он показал рукой на расчищенную площадку в центре старого, зеленого района, где уже рыли котлован и забивали сваи. — Гигантский торговый комплекс. «Вавилон», мать его!

И Виктор витиевато выругался, с ненавистью глядя в окно.

— Вижу, — кивнул я. — А что с ним не так?

— А то, что его строят на городской земле, не отведенной под застройку, — зло сказал Виктор. — Строительство идет незаконно благодаря подкупленным чиновникам в префектуре. Я оформляю этот участок под свой объект, а тут — бац, и уже льют бетон!

— Так пусть Юрец подает в суд, — пожал я плечами.

— Подал, — усмехнулся Виктор. — И что? Пока суд да дело, пока будут идти заседания, они уже возведут коробку. Затянуть дело проще простого, сам знаешь. А потом — все. Это же распространенная схема у этих… девелоперов. Сначала незаконно построить, а потом всеми правдами и неправдами через тот же суд или через взятки «узаконить» постройку. Потому что по нашему дурацкому законодательству «земля следует за зданием», а не наоборот. Снести уже построенный комплекс практически невозможно, и они это знают. Распространенная схема…

— И что вы хотите от меня? — спросил я.

— Я хочу, чтобы ты это остановил. — Он посмотрел на меня в упор. — Любым способом. Но чисто. Без криминала. Нам не нужны проблемы с полицией.

Я несколько дней думал, собирал информацию. И придумал.

Через неделю у стройплощадки «Вавилона» вырос палаточный городок. Десятки «возмущенных местных жителей» — в основном нанятые мной за небольшие деньги студенты и пенсионерки — стояли с плакатами «Не дадим уничтожить наш парк!», «Долой точечную застройку!», «Наши дети хотят дышать воздухом, а не выхлопами!».

Мы действовали грамотно. Привлекли прессу, телевидение. Наняли «экологов», которые нашли «чудовищные нарушения природоохранного законодательства». Наши активисты, в основном легкие на подъем московские бабульки, за спинами которых маячили крепкие ребята из спортивных клубов, мирно, но очень настойчиво перекрыли все подъезды к стройплощадке.

— Мы не пропускаем технику, потому что она нарушает экологические нормы! — кричала в телекамеру одна из «активисток», пожилая, бодрая дама, которой я лично платил по пять тысяч в день. — Они уничтожают наш зеленый оазис!

Стройка застопорилась. Каждый день простоя обходился застройщикам в миллионы.

Сначала были попытки перекупить наших активистов. Затем — попытка вести строительство по ночам. Кончилось все грандиозной дракой двух ЧОПов, приездом на место событий прессы и прокурора г. Москвы. В общем, было весело.

Через две недели они не выдержали. Ко мне приехали «переговорщики», и мы решили вопрос. Они отказались от строительства, а Виктор Алексеевич «компенсировал» им часть затрат. Победа была полной и, главное, чистой.