Милый друг - английский и русский параллельные тексты

They were huge, strange, mis-shapen, with excrescences, turrets, rams, burying themselves in the water as though to take root beneath the waves.	Причудливые, бесформенные, огромные, снабженные выступами, башнями, водорезами, они так глубоко сидели в воде, точно собирались пустить корни.
One could scarcely imagine how they could stir or move about, they seemed so heavy and so firmly fixed to the bottom.	Было непонятно, как все это могло передвигаться, меняться местами, - до того тяжелыми казались эти словно приросшие ко дну суда.
A floating battery, circular and high out of water, resembling the light-houses that are built on shoals.	Плавучая батарея, высокая и круглая, как обсерватория, напоминала маяк, стоящий на подводной скале.
A tall three-master passed near them, with all its white sails set.	Мимо них, весело развернув свои белые паруса, прошло в открытое море большое трехмачтовое судно.
It looked graceful and pretty beside these iron war monsters squatted on the water.	Рядом с этими военными чудовищами, отвратительными железными чудовищами, грузно сидевшими на воде, оно радовало глаз своим изяществом и грацией.
Forestier tried to make them out.	Форестье пытался вспомнить названия судов:
He pointed out the Colbert, the Suffren, the Admiral Duperre, the Redoubtable, the Devastation, and then checking himself, added, "No I made a mistake; that one is the Devastation."	– "Кольбер[24]", "Сюфрен[25]", "Адмирал Дюперре[26]", "Грозный", "Беспощадный"... Нет, я ошибся, "Беспощадный" - вон тот.
They arrived opposite a species of large pavilion, on the front of which was the inscription,	Экипаж подъехал к обширному павильону под вывеской
"Art Pottery of the Golfe Juan," and the carriage, driving up the sweep, stopped before the door.	"Фаянсовые художественные изделия бухты Жуан" и, обогнув лужайку, остановился у входа.
Forestier wanted to buy a couple of vases for his study.	Форестье хотел купить две вазы для своего парижского кабинета.
As he felt unequal to getting out of the carriage, specimens were brought out to him one after the other.	Выйти из ландо он не мог, и ему стали, один за другим, приносить образцы.
He was a long time in making a choice, and consulted his wife and Duroy.	Он долго выбирал, советовался с женой и с ^Дюру^а.
"You know," he said, "it is for the cabinet at the end of the study.	– Ты знаешь, это для книжного шкафа, который стоит у меня в кабинете.
Sitting in my chair, I have it before my eyes all the time.	Я буду сидеть в кресле и смотреть на них.
I want an antique form, a Greek outline."	Я предпочел бы нечто античное, нечто греческое.
He examined the specimens, had others brought, and then turned again to the first ones.	Он рассматривал образцы, требовал, чтобы ему принесли другие, и снова обращался к первым.
At length he made up his mind, and having paid, insisted upon the articles being sent on at once.	Наконец выбрал, заплатил и велел немедленно отправить вазы в Париж.
"I shall be going back to Paris in a few days," he said.	– Я уезжаю отсюда на днях, - твердил он.

They drove home, but as they skirted the bay a rush of cold air from one of the valleys suddenly met them, and the invalid began to cough.	Когда они на обратном пути ехали вдоль залива, из лощины внезапно подул холодный ветер, и больной закашлялся.
It was nothing at first, but it augmented and became an unbroken fit of coughing, and then a kind of gasping hiccough.	Сперва можно было подумать, что это так, легкий приступ, но кашель постепенно усиливался, не прекращаясь ни на секунду, и, наконец, перешел в икоту, в хрипение.
Forestier was choking, and every time he tried to draw breath the cough seemed to rend his chest.	Форестье задыхался; при каждом вздохе кашель, клокотавший у него в груди, раздирал ему горло.
Nothing would soothe or check it.	Ничто не могло успокоить, остановить его.
He had to be borne from the carriage to his room, and Duroy, who supported his legs, felt the jerking of his feet at each convulsion of his lungs.	Из экипажа больного пришлось на руках перенести в комнату; Дюруа держал его ноги и чувствовал, как они вздрагивали при каждом конвульсивном сжатии легких.
The warmth of the bed did not check the attack, which lasted till midnight, when, at length, narcotics lulled its deadly spasm.	Теплая постель не помогла Форестье, - приступ длился до полуночи. В конце концов наркотические средства прервали эти предсмертные спазмы.
The sick man remained till morning sitting up in his bed, with his eyes open.	И больной, не смыкая глаз, до рассвета просидел в постели.
The first words he uttered were to ask for the barber, for he insisted on being shaved every morning.	Первыми его словами были: "Позовите парикмахера", - Форестье по-прежнему брился каждое утро.
He got up for this operation, but had to be helped back into bed at once, and his breathing grew so short, so hard, and so difficult, that Madame Forestier, in alarm, had Duroy, who had just turned in, roused up again in order to beg him to go for the doctor.	Он нашел в себе силы встать для этой процедуры, но его тотчас же снова пришлось уложить в постель, и короткое, тяжелое, затрудненное дыхание больного до того испугало г-жу Форестье, что она велела разбудить Дюруа, который только что лег, и попросила его сходить за доктором.
He came back almost immediately with Dr. Gavaut, who prescribed a soothing drink and gave some advice; but when the journalist saw him to the door, in order to ask his real opinion, he said,	Дюруа почти тотчас же привел доктора, некоего Г аво. Доктор прописал микстуру и дал кое-какие указания. Но Жоржу, который, чтобы узнать правду, пошел проводить его, он сказал следующее:
"It is the end.	– Это агония.
He will be dead to-morrow morning.	До завтра он не доживет.
Break it to his poor wife, and send for a priest.	Предупредите бедную даму и пошлите за священником.
I, for my part, can do nothing more.	Мне здесь больше делать нечего.
I am, however, entirely at your service."	Впрочем, я всегда к вашим услугам.
Duroy sent for Madame Forestier.	Дюруа велел позвать г-жу Форестье.
"He is dying," said he.	– Он умирает.
"The doctor advises a priest being sent for.	Доктор советует послать за священником.
What would you like done?"	Как вы думаете?

She hesitated for some time, and then, in slow tones, as though she had calculated everything, replied,	Она долго колебалась, но, наконец, взвесив все, медленно проговорила:
"Yes, that will be best--in many respects. I will break it to him--tell him the vicar wants to see him, or something or other; I really don't know what.	– Да, так будет лучше. Во многих отношениях... Я его подготовлю, скажу, что его желает видеть священник... Словом, что-нибудь придумаю.
You would be very kind if you would go and find a priest for me and pick one out.	А вы уж, будьте добры, разыщите священника.
Choose one who won't raise too many difficulties over the business.	Постарайтесь найти какого-нибудь попроще, который ничего из себя не корчит.
One who will be satisfied with confession, and will let us off with the rest of it all."	Устройте так, чтобы он ограничился исповедью и избавил нас от всего остального.
The young fellow returned with a complaisant old ecclesiastic, who accommodated himself to the state of affairs.	Дюруа привел сговорчивого старичка, который сразу понял, что от него требуется.
As soon as he had gone into the dying man's room, Madame Forestier came out of it, and sat down with Duroy in the one adjoining.	Как только он вошел к умирающему, г-жа Форестье вышла в соседнюю комнату и села рядом с Дюруа.
"It has quite upset him," said she.	– Это его потрясло, - сказала она.
"When I spoke to him about a priest his face assumed a frightful expression as if he had felt the breath--the breath of--you know. He understood that it was all over at last, and that his hours were numbered."	– Когда я заговорила о священнике, лицо его приняло такое ужасное выражение, точно... точно он почувствовал на себе... почувствовал на себе дыхание... вы меня понимаете... Словом, он понял, что все кончено, что остались считанные часы...
She was very pale as she continued,	Госпожа Форестье была очень бледна.
"I shall never forget the expression of his face.	– Никогда не забуду выражения его лица, -продолжала она.
He certainly saw death face to face at that moment.	– В это мгновение он, конечно, видел перед собой смерть.
He saw him."	Он видел ее.
They could hear the priest, who spoke in somewhat loud tones, being slightly deaf, and who was saying,	До них доносился голос священника, - он говорил довольно громко, так как был туговат на ухо:
"No, no; you are not so bad as all that.	– Да нет же, нет, ваши дела совсем не так плохи.
You are ill, but in no danger.	Вы больны, но отнюдь не опасно.
And the proof is that I have called in as a friend as a neighbor."	И зашел я к вам по-дружески, по-соседски, - вот первое доказательство.
They could not make out Forestier's reply, but the old man went on,	Форестье что-то ответил ему, но они не расслышали.
"No, I will not ask you to communicate.	– Нет, я не буду вас причащать, - продолжал старик.
We will talk of that when you are better.	– Об этом мы поговорим, когда вам станет лучше.
If you wish to profit by my visit--to confess, for instance--! ask nothing better.	Вот если вы захотите воспользоваться моим присутствием для того, чтобы, например, исповедаться, - это другое дело.

I am a shepherd, you know, and seize on every occasion to bring a lamb back to the fold."	Я пастырь, мне надлежит при всяком удобном случае наставлять своих овец на путь истинный.
A long silence followed.	Стало тихо.
Forestier must have been speaking in a faint voice.	Теперь, должно быть, говорил Форестье -беззвучным, прерывающимся голосом.
Then all at once the priest uttered in a different tone, the tone of one officiating at the altar.	Затем, уже другим тоном, тоном священнослужителя, снова заговорил старик:
"The mercy of God is infinite.	– Милосердие божие безгранично.
Repeat the Comfiteor, my son.	Читайте "Confiteor", сын мой.
You have perhaps forgotten it; I will help you.	Если вы забыли, я вам подскажу.
Repeat after me: 'Comfiteor Deo omnipotenti--Beata Maria semper virgini.'"	Повторяйте за мной: Confiteor Deo omnipotenti... Beatae Mariae semper virgin!...
He paused from time to time to allow the dying man to catch him up.	Время от времени священник умолкал, чтобы дать возможность умирающему повторить за ним слова молитвы.
Then he said, "And now confess."	– А теперь исповедуйтесь... – наконец сказал он.
The young wife and Duroy sat still seized on by a strange uneasiness, stirred by anxious expectation.	Охваченные необычайным волнением, измученные томительным ожиданием, г-жа Форестье и Дюруа сидели не шевелясь.
The invalid had murmured something.	Больной что-то прошептал.
The priest repeated, "You have given way to guilty pleasures--of what kind, my son?"	– У вас были сделки с совестью... – повторил священник. – Какого рода, сын мой?
Madeleine rose and said,	Госпожа Форестье встала.
"Let us go down into the garden for a short time.	– Пойдемте ненадолго в сад, - с невозмутимым видом сказала она.
We must not listen to his secrets."	– Мы не должны знать его тайны.
And they went and sat down on a bench before the door beneath a rose tree in bloom, and beside a bed of pinks, which shed their soft and powerful perfume abroad in the pure air.	Они вышли в сад и сели у крыльца на скамейку под цветущим розовым кустом, возле клумбы гвоздики, разливавшей в чистом воздухе сильный и сладкий аромат.
Duroy, after a few moments' silence, inquired, "Shall you be long before you return to Paris?"	– Вы еще не скоро в Париж? – после некоторого молчания спросил Дюруа.
"Oh, no," she replied.	– Скоро! – ответила она.
"As soon as it is all over I shall go back there."	– Как только все будет кончено, я уеду отсюда.
"Within ten days?"	– Дней через десять?
"Yes, at the most."	– Да, самое позднее.
"He has no relations, then?"	– Так, значит, родных у него никого нет?
"None except cousins.	– Никого, кроме двоюродных братьев.
His father and mother died when he was quite young."	Его родители умерли, когда он был еще очень молод.

They both watched a butterfly sipping existence from the pinks, passing from one to another with a soft flutter of his wings, which continued to flap slowly when he alighted on a flower.	Оба засмотрелись на бабочку, собиравшую мед с гвоздик; она порхала с цветка на цветок, трепеща крыльями, не перестававшими едва заметно дрожать, даже когда она садилась.
They remained silent for a considerable time.	Долго еще г-жа Форестье и Дюруа молча сидели в саду.
The servant came to inform them that "the priest had finished," and they went upstairs together.	Наконец слуга доложил, что "священник кончил исповедовать". И они поднялись наверх.
Forestier seemed to have grown still thinner since the day before.	Форестье, казалось, еще похудел со вчерашнего дня.
The priest held out his hand to him, saying,	Священник держал его руку в своей.
"Good-day, my son, I shall call in again to-morrow morning," and took his departure.	– До свиданья, сын мой, я приду завтра утром. С этими словами он удалился.
As soon as he had left the room the dying man, who was panting for breath, strove to hold out his two hands to his wife, and gasped,	Как только он вышел за дверь, умирающий, все так же тяжело дыша, сделал над собой усилие и протянул руки к жене.
"Save me--save me, darling, I don't want to die--I don't want to die.	– Спаси меня... – зашептал он. – Спаси меня... милая... я не хочу умирать... я не хочу умирать... Спасите же меня!..
Oh! save me--tell me what I had better do; send for the doctor. I will take whatever you like. I won't die--I won't die."	Скажите, что я должен делать, позовите доктора... Я приму все, что угодно... Я не хочу... я не хочу!..
He wept.	Он плакал.
Big tears streamed from his eyes down his fleshless cheeks, and the corners of his mouth contracted like those of a vexed child.	По его впалым щекам текли крупные слезы, а углы иссохших губ оттягивались, как у обиженного ребенка.
Then his hands, falling back on the bed clothes, began a slow, regular, and continuous movement, as though trying to pick something off the sheet.	Затем руки его упали на постель, и он начал медленно перебирать пальцами; следя за этим непрерывным однообразным движением, можно было подумать, что он собирает что-то на одеяле.
His wife, who began to cry too, said:	Жена его тоже плакала.
"No, no, it is nothing.	– Да нет же, это пустяки, - лепетала она.
It is only a passing attack, you will be better to-morrow, you tired yourself too much going out yesterday."	– Обыкновенный припадок, завтра тебе будет лучше, тебя утомила вчерашняя прогулка.
Forestier's breathing was shorter than that of a dog who has been running, so quick that it could not be counted, so faint that it could scarcely be heard.	Дыхание у Форестье было еще более частое, чем у запыхавшейся от быстрого бега собаки, до того частое, что его невозможно было сосчитать, и до того слабое, что его почти не было слышно.
He kept repeating:	Он все повторял:
"I don't want to die.	– Я не хочу умирать!..
Oh! God--God--God; what is to become of me?	Боже мой... Боже мой... Боже мой... что со мной будет?
I shall no longer see anything--anything any more. Oh! God."	Я ничего больше не увижу... ничего... никогда... Боже мой!

He saw before him some hideous thing invisible to the others, and his staring eyes reflected the terror it inspired.	Его остановившийся от ужаса взгляд различал нечто чудовищное, нечто такое, чего не могли видеть другие.
His two hands continued their horrible and wearisome action.	И все не прекращалось это страшное и томительное скольжение пальцев по одеялу.
All at once he started with a sharp shudder that could be seen to thrill the whole of his body, and jerked out the words,	Внезапно по всему его телу пробежала судорога.
"The graveyard--I--Oh! God."	– На кладбище... меня... Боже мой!.. – простонал он.
He said no more, but lay motionless, haggard and panting.	И смолк. Теперь он лежал неподвижно, глядя вокруг себя блуждающим взором, и ловил ртом воздух.
Time sped on, noon struck by the clock of a neighboring convent.	Время шло; на часах соседнего монастыря пробило двенадцать.
Duroy left the room to eat a mouthful or two.	Дюруа вышел в другую комнату перекусить.
He came back an hour later.	Вернулся он через час.
Madame Forestier refused to take anything.	Г-жа Форестье отказалась от еды.
The invalid had not stirred.	Больной не шевелился.
He still continued to draw his thin fingers along the sheet as though to pull it up over his face.	Только его костлявые пальцы по-прежнему находились в движении и точно пытались натянуть одеяло на лицо.
His wife was seated in an armchair at the foot of the bed.	Госпожа Форестье сидела в кресле у его ног.
Duroy took another beside her, and they waited in silence.	Дюруа сел в другое кресло, рядом с ней. Они молча ждали.
A nurse had come, sent in by the doctor, and was dozing near the window.	У окна дремала сиделка, присланная врачом.
Duroy himself was beginning to doze off when he felt that something was happening.	Дюруа тоже начал было засыпать, но вдруг ему что-то почудилось.
He opened his eyes just in time to see Forestier close his, like two lights dying out.	Он открыл глаза в ту самую минуту, когда глаза Форестье закрывались, погасая, точно огни.
A faint rattle stirred in the throat of the dying man, and two streaks of blood appeared at the corners of his mouth, and then flowed down into his shirt.	От легкой икоты голова умирающего запрокинулась, и вслед за тем две струйки крови показались в углах его рта, потом потекли на рубашку.
His hands ceased their hideous motion.	Кончилось отвратительное блуждание пальцев по одеялу.
He had ceased to breathe.	Он перестал дышать.
His wife understood this, and uttering a kind of shriek, she fell on her knees sobbing, with her face buried in the bed-clothes.	Госпожа Форестье поняла все. Вскрикнув, она упала на колени и, уткнувшись лицом в одеяло, заплакала навзрыд.
George, surprised and scared, mechanically made the sign of the cross.	Жорж, растерянный, оторопелый, машинально перекрестился.

The nurse awakened, drew near the bed.	Проснулась сиделка, подошла к кровати.
"It is all over," said she.	– Кончился, - сказала она.
Duroy, who was recovering his self-possession, murmured, with a sigh of relief:	К Дюруа вернулось его обычное спокойствие, и, облегченно вздохнув, он прошептал:
"It was sooner over than I thought for."	– Я думал, это дольше протянется.
When the first shock was over and the first tears shed, they had to busy themselves with all the cares and all the necessary steps a dead man exacts.	Не успел пройти первый столбняк, не успели высохнуть первые слезы, как уже начались заботы и хлопоты, неизбежно связанные с присутствием в доме покойника.
Duroy was running about till nightfall.	Дюруа бегал до поздней ночи.
He was very hungry when he got back.	Вернулся он голодный как волк.
Madame Forestier ate a little, and then they both installed themselves in the chamber of death to watch the body.	Вместе с ним немного поела и г-жа Форестье. После ужина оба перешли в комнату, где лежал покойник и где им предстояло провести всю ночь.
Two candles burned on the night-table beside a plate filled with holy water, in which lay a sprig of mimosa, for they had not been able to get the necessary twig of consecrated box.	Две свечи горели на ночном столике, около тарелки с водой, в которой плавала ветка мимозы, - традиционной ветки букса достать не удалось.
They were alone, the young man and the young wife, beside him who was no more.	Они сидели вдвоем, молодой человек и молодая женщина, возле того, кто уже не существовал более.
They sat without speaking, thinking and watching.	Молча, задумчиво смотрели они на него.
George, whom the darkness rendered uneasy in presence of the corpse, kept his eyes on this persistently.	Полумрак, обволакивавший труп Форестье, пугал Жоржа, но он упорно продолжал рассматривать его.
His eye and his mind were both attracted and fascinated by this fleshless visage, which the vacillating light caused to appear yet more hollow.	Дрожащее пламя свечи подчеркивало худобу этого высохшего лица, приковавшего к себе, приворожившего и мысль и взгляд Дюруа.
That was his friend Charles Forestier, who was chatting with him only the day before!	Вот он, Шарль Форестье, его друг, с которым он беседовал еще вчера!
What a strange and fearful thing was this end of a human being!	Как ужасна и непостижима эта полная гибель живого существа!
Oh! how he recalled the words of Norbert de Varenne haunted by the fear of death:	О, теперь у него все время звучали в ушах слова истерзанного страхом смерти Норбера де Варена:
"No one ever comes back."	"Никто оттуда не возвращается!"
Millions on millions would be born almost identical, with eyes, a nose, a mouth, a skull and a mind within it, without he who lay there on the bed ever reappearing again.	Народятся миллионы, миллиарды почти во всем подобных ему существ, у которых все будет, как у него: и глаза, и нос, и рот, и мыслящий череп, но тому, кто лежит сейчас на этой кровати, уже не воскреснуть вновь.
For some years he had lived, eaten, laughed, loved, hoped like all the world.	Столько-то лет он жил, как все люди, ел, смеялся, на что-то надеялся, кого-то любил.
And it was all over for him all over for ever.	А теперь все для него кончено, кончено навсегда.

Life; a few days, and then nothing.	Вот она, жизнь! Каких-нибудь несколько дней, а затем - пустота!
One is born, one grows up, one is happy, one waits, and then one dies.	Ты появляешься на свет, ты растешь, ты счастлив, ты чего-то ждешь, затем умираешь.
Farewell, man or woman, you will not return again to earth.	Кто бы ты ни был - мужчина ли, женщина ли, -прощай, ты уже не вернешься на землю! И все же каждый из нас несет в себе лихорадочную и неутолимую жажду бессмертия, каждый из нас представляет собой вселенную во вселенной, и каждый из нас истлевает весь, без остатка, чтобы стать удобрением для новых всходов.
Plants, beast, men, stars, worlds, all spring to life, and then die to be transformed anew.	Растения, животные, люди, звезды, миры - все зарождается и умирает для того, чтобы превратиться во что-то иное.
But never one of them comes back--insect, man, nor planet.	Но ни одно существо не возвращается назад -будь то насекомое, человек или планета!
A huge, confused, and crushing sense of terror weighed down the soul of Duroy, the terror of that boundless and inevitable annihilation destroying all existence.	Неизъяснимый, безмерный, гнетущий ужас камнем лежал на сердце Дюруа, - ужас перед этим неизбежным беспредельным небытием, без конца поглощающим все эти столь жалкие и столь быстротекущие жизни.
He already bowed his head before its menace.	Он уже склонял голову перед нависшей над ним угрозой.
He thought of the flies who live a few hours, the beasts who live a few days, the men who live a few years, the worlds which live a few centuries.	Он думал о насекомых, которые живут всего лишь несколько часов, о животных, которые живут всего лишь несколько дней, о людях, которые живут всего лишь несколько лет, о материках, которые существуют всего лишь несколько столетий.
What was the difference between one and the other?	Какая между ними разница?
A few more days' dawn that was all.	Разница в нескольких солнечных восходах -только и всего.
He turned away his eyes in order no longer to have the corpse before them.	Чтобы не смотреть на труп, он отвел глаза в сторону.
Madame Forestier, with bent head, seemed also absorbed in painful thoughts.	Г оспожа Форестье сидела, опустив голову, -казалось, ее тоже одолевали мрачные мысли.
Her fair hair showed so prettily with her pale face, that a feeling, sweet as the touch of hope flitted through the young fellow's breast.	Белокурые волосы так красиво оттеняли ее печальное лицо, что внутри у Дюруа шевельнулось какое-то сладкое чувство, словно в его сердце заронила свой луч надежда.
Why grieve when he had still so many years before him?	О чем горевать, когда вся жизнь еще впереди?
And he began to observe her.	Он стал смотреть на г-жу Форестье.
Lost in thought she did not notice him.	Погруженная в свои мысли, она не замечала его.

He said to himself, "That, though, is the only good thing in life, to love, to hold the woman one loves in one's arms. That is the limit of human happiness."	"Вот оно, единственное утешение в жизни -любовь! – говорил он себе. – Держать в объятиях любимую женщину - вот он, верх человеческого блаженства!"
What luck the dead man had had to meet such an intelligent and charming companion!	Какое счастье выпало на долю покойному - найти такую умную, обаятельную спутницу жизни!
How had they become acquainted?	Как они познакомились?
How ever had she agreed on her part to marry that poor and commonplace young fellow?	Как она согласилась выйти за этого малого, который не мог похвастаться ни умом, ни богатством?
How had she succeeded in making someone of him?	Как ей в конце концов удалось сделать из него человека?
Then he thought of all the hidden mysteries of people's lives.	У каждого свои тайны, решил он.
He remembered what had been whispered about the Count de Vaudrec, who had dowered and married her off it was said.	И тут ему пришли на память все эти толки о графе Водреке, который якобы дал ей приданое и выдал замуж.
What would she do now?	Что она будет делать теперь?
Whom would she marry?	Кого выберет себе в мужья?
A deputy, as Madame de Marelle fancied, or some young fellow with a future before him, a higher class Forestier?	Депутата, как думает г-жа де Марель, или молодого человека, подающего надежды, второго Форестье, только повыше сортом?
Had she any projects, any plans, any settled ideas?	Есть ли у нее уже теперь твердые намерения, замыслы, планы?
How he would have liked to know that.	Как бы хотелось ему все это знать!
But why this anxiety as to what she would do?	Но почему его так волнует ее судьба?
He asked himself this, and perceived that his uneasiness was due to one of those half-formed and secret ideas which one hides from even one's self, and only discovers when fathoming one's self to the very bottom.	Задав себе этот вопрос, он тут же почувствовал, что его беспокойство вызвано одним из тех неясных и тайных умыслов, которые мы скрываем даже от самих себя и которые мы обнаруживаем лишь после того, как пороемся в тайниках собственной души.
Yes, why should he not attempt this conquest himself?	Да, почему бы ему не попробовать покорить ее?
How strong and redoubtable he would be with her beside him!	В какую мощную и грозную силу вырос бы он при ее поддержке!
How quick, and far, and surely he would fly!	Как быстро, уверенно и как далеко шагнул бы он сразу!
And why should he not succeed too?	И почему бы ему не добиться успеха?
He felt that he pleased her, that she had for him more than mere sympathy; in fact, one of those affections which spring up between two kindred spirits and which partake as much of silent seduction as of a species of mute complicity.	Он чувствовал, что нравится ей, что она питает к нему больше, чем симпатию, - особого рода склонность, которая возникает у родственных натур и которую подогревает не только взаимное влечение, но и существующий между ними молчаливый заговор.

She knew him to be intelligent, resolute, and tenacious, she would have confidence in him.	Она знала, что он умен, решителен, цепок; он должен был внушать ей доверие.
Had she not sent for him under the present grave circumstances?	Не к нему ли обратилась она в трудную минуту?
And why had she summoned him?	И зачем она его вызвала?
Ought he not to see in this a kind of choice, a species of confession.	Не значит ли это, что она уже сделала для себя выбор, что она уже решила для себя что-то, в чем-то призналась ему?
If she had thought of him just at the moment she was about to become a widow, it was perhaps that she had thought of one who was again to become her companion and ally?	Не потому ли он пришел ей на память, что в ту самую минуту, когда ей предстояло овдоветь, она уже начала думать о том, кто будет теперь ее спутником жизни, ее союзником?
An impatient desire to know this, to question her, to learn her intentions, assailed him.	Ему не терпелось знать все, выпытать у нее все, проникнуть в ее сокровенные замыслы.
He would have to leave on the next day but one, as he could not remain alone with her in the house.	Послезавтра он должен уехать, ему неудобно оставаться в этом доме вдвоем с молодой женщиной.
So it was necessary to be quick, it was necessary before returning to Paris to become acquainted, cleverly and delicately, with her projects, and not to allow her to go back on them, to yield perhaps to the solicitations of another, and pledge herself irrevocably.	Значит, мешкать нельзя, надо еще до отъезда осторожно и деликатно выведать ее намерения, не допустить, чтобы она передумала, уступила домогательствам кого-то другого и, быть может, безвозвратно связала себя обещанием.
The silence in the room was intense, nothing was audible save the regular and metallic tick of the pendulum of the clock on the mantelpiece.	Глубокая тишина стояла в комнате: слышно было лишь металлическое мерное тиканье каминных часов.
He murmured: "You must be very tired?"	– Вы, наверно, очень устали? – спросил Дюруа.
She replied: "Yes; but I am, above all, overwhelmed."	– Да, - ответила она. – Не столько устала, сколько подавлена.
The sound of their own voices startled them, ringing strangely in this gloomy room, and they suddenly glanced at the dead man's face as though they expected to see it move on hearing them, as it had done some hours before.	Странно прозвучали их голоса в этой мрачной комнате, и они это почувствовали. Оба внезапно посмотрели на мертвеца, словно ожидая, что, как это бывало с Форестье раньше, всего несколько часов назад, он зашевелится и станет прислушиваться к их разговору.
Duroy resumed: "Oh! it is a heavy blow for you, and such a complete change in your existence, a shock to your heart and your whole life."	– Да, это страшный удар для вас, - снова заговорил Дюруа, - весь уклад жизни нарушен, все перевернуто вверх дном, и какое сильное душевное потрясение!
She gave a long sigh, without replying, and he continued, "It is so painful for a young woman to find herself alone as you will be."	Ответом ему был глубокий вздох. – Как тяжело должно быть молодой женщине остаться одной! – добавил он.
He paused, but she said nothing, and he again went on,	Она промолчала.
"At all events, you know the compact entered into between us.	– Во всяком случае, я прошу вас помнить наш уговор, - прошептал Дюруа.

You can make what use of me you will.	– Вы можете располагать мною, как вам заблагорассудится.
I belong to you."	Я в вашей власти.
She held out her hand, giving him at the same time one of those sweet, sad looks which stir us to the very marrow.	Госпожа Форестье бросила на него грустный и нежный взгляд, один из тех взглядов, которые переворачивают нам душу.
"Thank you, you are very kind," she said.	– Благодарю вас, вы добрый, прекрасный человек,- протягивая ему руку, сказала она.
"If I dared, and if I could do anything for you, I, too, should say,	– Если б я могла, если б я смела что-нибудь сделать для вас, я тоже сказала бы вам:
' You may count upon me.'"	"Рассчитывайте на меня".
He had taken the proffered hand and kept it clasped in his, with a burning desire to kiss it.	Он взял протянутую ему руку и, испытывая страстное желание поцеловать ее, задержал и стиснул в своей.
He made up his mind to this at last, and slowly raising it to his mouth, held the delicate skin, warm, slightly feverish and perfumed, to his lips for some time.	Затем, осмелев, медленно поднес ее к губам, и губы его ощутили прикосновение тонкой, горячей, вздрагивавшей надушенной кожи.
Then, when he felt that his friendly caress was on the point of becoming too prolonged, he let fall the little hand.	Почувствовав, что эта дружеская ласка становится чересчур продолжительной, он разжал пальцы.
It sank back gently onto the knee of its mistress, who said, gravely: "Yes, I shall be very lonely, but I shall strive to be brave."	И маленькая ручка г-жи Форестье вяло опустилась на ее колено. – Да, я теперь совсем одна, но я постараюсь быть твердой, - очень серьезно проговорила она.
He did not know how to give her to understand that he would be happy, very happy, to have her for his wife in his turn.	Он не знал, как ей намекнуть, что он был бы счастлив, счастлив вполне, если б она согласилась стать его женой.
Certainly he could not tell her so at that hour, in that place, before that corpse; yet he might, it seemed to him, hit upon one of those ambiguous, decorous, and complicated phrases which have a hidden meaning under their words, and which express all one wants to by their studied reticence.	Разумеется, он не может заговорить с ней об этом сейчас, в комнате, где лежит покойник. Впрочем, пожалуй, можно было бы придумать какую-нибудь многозначительную, учтивую, хитросплетенную фразу, состоящую из слов, которые лишь намекают на глубоко запрятанный в ней смысл, изобилующую строго обдуманными фигурами умолчания, способными выразить все, что угодно.
But the corpse incommoded him, the stiffened corpse stretched out before them, and which he felt between them.	Но у Дюруа было такое чувство, точно этот труп, окоченелый труп, лежит не перед ними, а между ними, и это его стесняло.
For some time past, too, he fancied he detected in the close atmosphere of the room a suspicious odor, a foetid breath exhaling from the decomposing chest, the first whiff of carrion which the dead lying on their bed throw out to the relatives watching them, and with which they soon fill the hollow of their coffin.	Кроме того, в спертом воздухе комнаты ему уже некоторое время чудился смрад, зловонное дыхание этой разлагающейся груди, запах падали, которым бедный мертвец обдает, еще лежа в постели, бодрствующих родственников, ужасный запах, которым он потом наполняет свой тесный гроб.
"Cannot we open the window a little?" said Duroy.	– Нельзя ли открыть окно? – спросил Дюруа.