Милый друг - английский и русский параллельные тексты

"Well, my dear fellow, to reach Africa, it is necessary to undergo for forty hours the effects of another kind of irresistible emetic, according to the prescription of the Compagnie Transatlantique."	Так вот, милый мой, чтобы попасть в Африку, приходится в течение сорока часов испытывать на себе действие другого, столь же могущественного рвотного, составленного по рецепту Трансатлантической пароходной компании".
She rubbed her hands, delighted with the idea.	Г оспожа Форестье потирала руки от удовольствия.
She got up and walked about, after having lit another cigarette, and dictated as she puffed out little whiffs of smoke, which, issuing at first through a little round hole in the midst of her compressed lips, slowly evaporated, leaving in the air faint gray lines, a kind of transparent mist, like a spider's web.	Она встала, закурила вторую папиросу, а затем снова начала диктовать, расхаживая по комнате и выпуская сквозь маленькое круглое отверстие между сжатыми губами струйки дыма, которые сперва поднимались столбиками, но постепенно расползались, расплывались, кое-где оставляя прозрачные хлопья тумана, тонкие серые нити, похожие на паутину.
Sometimes with her open hand she would brush these light traces aside; at others she would cut them asunder with her forefinger, and then watch with serious attention the two halves of the almost impenetrable vapor slowly disappear.	Время от времени она стирала ладонью эти легкие, но упорные штрихи или рассекала их указательным пальцем и задумчиво смотрела, как исчезает в воздухе перерезанное надвое медлительное волокно еле заметного пара.
Duroy, with his eyes, followed all her gestures, her attitudes, the movements of her form and features--busied with this vague pastime which did not preoccupy her thoughts.	Дюруа между тем следил за всеми ее жестами, позами, - он не отрывал глаз от ее лица и тела, вовлеченных в эту пустую игру, которая, однако, не поглощала ее мыслей.
She now imagined the incidents of the journey, sketched traveling companions invented by herself, and a love affair with the wife of a captain of infantry on her way to join her husband.	Теперь она придумывала дорожные приключения, набрасывала портреты вымышленных спутников и намечала интрижку с женою пехотного капитана, ехавшей к своему мужу.
Then, sitting down again, she questioned Duroy on the topography of Algeria, of which she was absolutely ignorant.	Потом села и начала расспрашивать Дюруа о топографии Алжира, о которой не имела ни малейшего представления.
In ten minutes she knew as much about it as he did, and she dictated a little chapter of political and colonial geography to coach the reader up in such matters and prepare him to understand the serious questions which were to be brought forward in the following articles.	Через десять минут она знала ее не хуже Дюруа и могла продиктовать ему целую главку, содержавшую в себе политико-экономический очерк Алжира и облегчавшую читателям понимание тех сложных вопросов, которые должны были быть затронуты в следующих номерах.
She continued by a trip into the provinces of Oran, a fantastic trip, in which it was, above all, a question of women, Moorish, Jewish, and Spanish.	Очерк сменился походом в провинцию Оран, -походом, разумеется, воображаемым: тут речь шла преимущественно о женщинах - мавританках, еврейках, испанках.
"That is what interests most," she said.	– Читателей только это и интересует, - пояснила г-жа Форестье.
She wound up by a sojourn at Sa?da, at the foot of the great tablelands; and by a pretty little intrigue between the sub-officer, George Duroy, and a Spanish work-girl employed at the _alfa_ factory at Ain el Hadjar.	Закончила она стоянкой в Сайде, у подножья высоких плоскогорий, и поэтичным, но недолгим романом унтер-офицера Жоржа Дюруа с одной испанкой, работницей аинэльхаджарской фабрики, где обрабатывалась альфа.

She described their rendezvous at night amidst the bare, stony hills, with jackals, hyenas, and Arab dogs yelling, barking and howling among the rocks.	Она описывала их ночные свидания среди голых скалистых гор, оглашаемых лаем собак, рычаньем гиен и воем шакалов.
And she gleefully uttered the words: "To be continued." Then rising, she added: "That is how one writes an article, my dear sir.	– Продолжение завтра, - весело сказала г-жа Форестье и, поднимаясь со стула, добавила: - Вот как пишутся статьи, милостивый государь.
Sign it, if you please."	Соблаговолите поставить свою подпись.
He hesitated.	Дюруа колебался.
"But sign it, I tell you."	– Да подпишитесь же!
Then he began to laugh, and wrote at the bottom of the page,	Он засмеялся и написал внизу страницы:
"George Duroy."	"Жорж Дюруа".
She went on smoking as she walked up and down; and he still kept looking at her, unable to find anything to say to thank her, happy to be with her, filled with gratitude, and with the sensual pleasure of this new-born intimacy.	Она опять начала ходить с папиросой по комнате, а он, полный благодарности, все смотрел на нее и, не находя слов, чтобы выразить ей свою признательность, радуясь тому, что она тут, подле него, испытывал чувственное наслаждение, -наслаждение, которое доставляла ему растущая близость их отношений.
It seemed to him that everything surrounding him was part of her, everything down to the walls covered with books.	Ему казалось, что все окружающее составляет часть ее самой, все, даже закрытые книгами стены.
The chairs, the furniture, the air in which the perfume of tobacco was floating, had something special, nice, sweet, and charming, which emanated from her.	В убранстве комнаты, в запахе табака, носившемся в воздухе, было что-то неповторимое, приятное, милое, очаровательное, именно то, чем веяло от нее.
Suddenly she asked: "What do you think of my friend, Madame de Marelle?"	– Какого вы мнения о моей подруге, госпоже де Марель? – неожиданно спросила она.
He was surprised, and answered:	Дюруа был озадачен этим вопросом.
"I think--I think--her very charming."	– Как вам сказать... я нахожу, что она... обворожительна.
"Is it not so?"	– Да?
"Yes, certainly."	– Ну конечно.
He longed to add:	Он хотел добавить:
"But not so much as yourself," but dared not.	"А вы еще обворожительнее", - но постеснялся.
She resumed: "And if you only knew how funny, original, and intelligent she is.	– Если б вы знали, какая она забавная, оригинальная, умная! – продолжала г-жа Форестье.
She is a Bohemian--a true Bohemian.	– Богема, да, да, настоящая богема.
That is why her husband scarcely cares for her.	За это ее и не любит муж.
He only sees her defects, and does not appreciate her good qualities."	Он видит в ней одни недостатки и не ценит достоинств.

Duroy felt stupefied at learning that Madame de Marelle was married, and yet it was only natural that she should be.	Дюруа показалось странным, что г-жа де Марель замужем. В этом не было, однако, ничего удивительного.
He said: "Oh, she is married, then!	– Так, значит... она замужем? – спросил он.
And what is her husband?"	– А что представляет собой ее муж?
Madame Forestier gently shrugged her shoulders, and raised her eyebrows, with a gesture of incomprehensible meaning.	Г оспожа Форестье слегка повела плечами и бровями, - в этом ее выразительном двойном движении скрывался какой-то неуловимый намек:
"Oh! he is an inspector on the Northern Railway.	– Он ревизор Северной железной дороги.
He spends eight days out of the month in Paris.	Каждый месяц приезжает на неделю в Париж.
What his wife calls 'obligatory service,' or 'weekly duty,' or 'holy week.'	Его жена называет это своей повинностью, барщиной, страстной неделей.
When you know her better you will see how nice and bright she is.	Когда вы познакомитесь с ней поближе, вы увидите, какая это остроумная и милая женщина.
Go and call on her one of these days."	Навестите ее как-нибудь на днях.
Duroy no longer thought of leaving. It seemed to him that he was going to stop for ever; that he was at home.	Дюруа забыл, что ему пора уходить, - ему казалось, что он останется здесь навсегда, что он у себя дома.
But the door opened noiselessly, and a tall gentleman entered without being announced.	Но вдруг бесшумно отворилась дверь, и какой-то высокий господин вошел без доклада.
He stopped short on seeing a stranger.	Увидев незнакомого мужчину, он остановился.
Madame Forestier seemed troubled for a moment; then she said in natural tones, though a slight rosy flush had risen to her cheeks:	Г-жа Форестье на мгновение как будто смутилась, а затем, хотя легкая краска все еще приливала у нее от шеи к лицу, обычным своим голосом проговорила:
"Come in, my dear sir.	– Входите же, дорогой друг, входите!
I must introduce one of Charles' old friends, Monsieur George Duroy, a future journalist."	Позвольте вам представить старого товарища Шарля, господина Дюруа, будущего журналиста.
Then in another tone, she added: "Our best and most intimate friend, the Count de Vaudrec."	– И уже другим тоном: - Лучший и самый близкий наш друг - граф де Водрек.
The two men bowed, looking each other in the eyes, and Duroy at once took his leave.	Мужчины раскланялись, посмотрели друг на друга в упор, и Дюруа сейчас же начал прощаться.
There was no attempt to detain him.	Его не удерживали.
He stammered a few thanks, grasped the outstretched hand of Madame Forestier, bowed again to the new-comer, who preserved the cold, grave air of a man of position, and went out quite disturbed, as if he had made a fool of himself.	Бормоча слова благодарности, он пожал г-же Форестье руку, еще раз поклонился гостю, хранившему равнодушный и чопорный вид светского человека, и вышел сконфуженный, точно сделал какой-то досадный промах.
On finding himself once more in the street, he felt sad and uneasy, haunted by the vague idea of some hidden vexation.	На улице ему почему-то стало грустно, тоскливо, не по себе.
He walked on, asking himself whence came this sudden melancholy.	Он шел наугад, стараясь постичь, откуда взялась эта внезапная смутная тоска.

He could not tell, but the stern face of the Count de Vaudrec, already somewhat aged, with gray hair, and the calmly insolent look of a very wealthy man, constantly recurred to his recollection.	Он не находил ей объяснения, но в памяти его все время вставало строгое лицо графа де Водрека, уже немолодого, седоволосого, с надменным и спокойным взглядом очень богатого, знающего себе цену господина.
He noted that the arrival of this unknown, breaking off a charming _t?te-?-t?te_, had produced in him that chilly, despairing sensation that a word overheard, a trifle noticed, the least thing suffices sometimes to bring about.	Наконец он понял, что именно появление этого незнакомца, нарушившего милую беседу с г-жой Форестье, с которой он уже чувствовал себя так просто, и породило в нем то ощущение холода и безнадежности, какое порой вызывает в нас чужое горе, кем-нибудь невзначай оброненное слово, любой пустяк.
It seemed to him, too, that this man, without his being able to guess why, had been displeased at finding him there.	И еще показалось ему, что этот человек тоже почему-то был неприятно удивлен, встретив его у г-жи Форестье.
He had nothing more to do till three o'clock, and it was not yet noon.	До трех часов ему нечего было делать, а еще не пробило двенадцати.
He had still six francs fifty centimes in his pocket, and he went and lunched at a Bouillon Duval.	В кармане у него оставалось шесть с половиной франков, и он отправился завтракать к Дювалю[3].
Then he prowled about the boulevard, and as three o'clock struck, ascended the staircase, in itself an advertisement, of the _Vie Francaise_.	Затем побродил по бульварам и ровно в три часа поднялся по парадной лестнице в редакцию "Французской жизни".
The messengers-in-waiting were seated with folded arms on a bench, while at a kind of desk a doorkeeper was sorting the correspondence that had just arrived.	Рассыльные, скрестив руки, в ожидании поручений сидели на скамейке, а за конторкой, похожей на кафедру, разбирал только что полученную почту швейцар.
The entire get-up of the place, intended to impress visitors, was perfect.	Эта безупречная мизансцена должна была производить впечатление на посетителей.
Everyone had the appearance, bearing, dignity, and smartness suitable to the ante-room of a large newspaper.	Служащие держали себя с достоинством, с шиком, как подобает держать себя в прихожей влиятельной газеты, каждый из них поражал входящего величественностью своей осанки и позы.
"Monsieur Walter, if you please?" inquired Duroy.	– Можно видеть господина Вальтера? – спросил ^Дюру^а.
"The manager is engaged, sir," replied the doorkeeper.	– У господина издателя совещание, - ответил швейцар.
"Will you take a seat, sir?" and he indicated the waiting-room, already full of people.	– Будьте любезны подождать. И указал на переполненную приемную.
There were men grave, important-looking, and decorated; and men without visible linen, whose frock-coats, buttoned up to the chin, bore upon the breast stains recalling the outlines of continents and seas on geographical maps.	Тут были важные, сановитые господа, увешанные орденами, и бедно одетые люди в застегнутых доверху сюртуках, тщательно закрывавших сорочку и усеянных пятнами, которые своими очертаниями напоминали материки и моря на географических картах.
There were three women among them.	Среди ожидающих находились три дамы.

One of them was pretty, smiling, and decked out, and had the air of a gay woman; her neighbor, with a wrinkled, tragic countenance, decked out also, but in more severe fashion, had about her something worn and artificial which old actresses generally have; a kind of false youth, like a scent of stale love.	Одна из них, хорошенькая, улыбающаяся, нарядная, имела вид кокотки. В ее соседке, женщине с морщинистым трагическим лицом, одетой скромно, хотя и столь же нарядно, было что-то от бывшей актрисы, что-то искусственное, изжитое, пахнувшее прогорклой любовью, поддельной, линялою молодостью.
The third woman, in mourning, sat in a corner, with the air of a desolate widow.	Третья женщина, носившая траур, в позе неутешной вдовы сидела в углу.
Duroy thought that she had come to ask for charity.	Дюруа решил, что она явилась просить пособия.
However, no one was ushered into the room beyond, and more than twenty minutes had elapsed.	Прием все еще не начинался, хотя прошло больше двадцати минут.
Duroy was seized with an idea, and going back to the doorkeeper, said:	Дюруа вдруг осенило, и он опять подошел к швейцару.
"Monsieur Walter made an appointment for me to call on him here at three o'clock.	– Господин Вальтер назначил мне прийти в три часа, - сказал он.
At all events, see whether my friend, Monsieur Forestier, is here."	– Посмотрите на всякий случай, нет ли тут моего друга Форестье.
He was at once ushered along a lengthy passage, which brought him to a large room where four gentlemen were writing at a large green-covered table.	Его сейчас же провели по длинному коридору в большой зал, где четыре господина что-то писали, расположившись за широким зеленым столом.
Forestier standing before the fireplace was smoking a cigarette and playing at cup and ball.	Форестье, стоя у камина, курил папиросу и играл в бильбоке.
He was very clever at this, and kept spiking the huge ball of yellow boxwood on the wooden point.	Играл он отлично и каждый раз насаживал громадный шар из желтого букса на маленький деревянный гвоздик.
He was counting "Twenty-two, twenty-three, twenty-four, twenty-five."	– Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, - считал он.
"Twenty-six," said Duroy.	– Двадцать шесть, - сказал Дюруа.
His friend raised his eyes without interrupting the regular movement of his arm, saying:	Форестье, не прерывая размеренных взмахов руки, взглянул на него.
"Oh! here you are, then.	– А, это ты?
Yesterday I landed the ball fifty-seven times right off.	Вчера я выбил пятьдесят семь подряд.
There is only Saint-Potin who can beat me at it among those here.	После Сен-Потена я здесь самый сильный игрок.
Have you seen the governor?	Ты видел патрона?
There is nothing funnier than to see that old tubby Norbert playing at cup and ball.	Нет ничего уморительнее этой старой крысы Норбера, когда он играет в бильбоке.
He opens his mouth as if he was going to swallow the ball every time."	Он так разевает рот, словно хочет проглотить шар.
One of the others turned round towards him, saying:	Один из сотрудников обратился к нему:

"I say, Forestier, I know of one for sale, a beauty in West Indian wood; it is said to have belonged to the Queen of Spain.	– Слушай, Форестье, я знаю, где продается великолепное бильбоке черного дерева. Говорят, оно принадлежало испанской королеве.
They want sixty francs for it.	Просят шестьдесят франков.
Not dear."	Это недорого.
Forestier asked: "Where does it hang out?"	– Где это? – спросил Форестье.
And as he had missed his thirty-seventh shot, he opened a cupboard in which Duroy saw a score of magnificent cups and balls, arranged and numbered like a collection of art objects.	Промахнувшись на тридцать седьмом ударе, он открыл шкаф, и в этом шкафу Дюруа увидел штук двадцать изумительных бильбоке, перенумерованных, расставленных в строгом порядке, словно диковинные безделушки в какой-нибудь коллекции.
Then having put back the one he had been using in its usual place, he repeated:	Форестье поставил свое бильбоке на место и еще раз спросил:
"Where does this gem hang out?"	– Где же обретается эта драгоценность?
The journalist replied: "At a box-office keeper's of the Vaudeville.	– У барышника, который продает билеты в Водевиль, - ответил журналист.
I will bring it you to-morrow, if you like."	– Могу тебе завтра принести, если хочешь.
"All right.	– Принеси.
If it is really a good one I will take it; one can never have too many."	Если хорошее - я возьму; лишнее бильбоке никогда не помешает.
Then turning to Duroy he added:	Затем он обратился к Дюруа:
"Come with me. I will take you in to see the governor; otherwise you might be getting mouldy here till seven in the evening."	– Пойдем со мной, я проведу тебя к патрону, а то проторчишь тут до семи вечера.
They re-crossed the waiting-room, in which the same people were waiting in the same order.	В приемной все сидели на прежних местах.
As soon as Forestier appeared the young woman and the old actress, rising quickly, came up to him.	Увидев Форестье, молодая женщина и старая актриса поспешно встали и подошли к нему.
He took them aside one after the other into the bay of the window, and although they took care to talk in low tones, Duroy noticed that they were on familiar terms.	Форестье по очереди отводил их к окну, и хотя все трое старались говорить тихо, Дюруа заметил, что он и той и другой говорил "ты".
Then, having passed through two padded doors, they entered the manager's room.	Наконец Форестье и Дюруа вошли в кабинет издателя, куда вела двойная обитая дверь.
The conference which had been going on for an hour or so was nothing more than a game at ecart? with some of the gentlemen with the flat brimmed hats whom Duroy had noticed the night before.	Под видом совещания Вальтер и кое-кто из тех господ в цилиндрах с плоскими полями, которых Дюруа видел накануне, уже целый час играли в экарте.
Monsieur Walter dealt and played with concentrated attention and crafty movements, while his adversary threw down, picked up, and handled the light bits of colored pasteboard with the swiftness, skill, and grace of a practiced player.	Напряженное внимание, с каким издатель рассматривал свои карты, и вкрадчивость его движений составляли контраст с той ловкостью, гибкостью, грацией опытного игрока, с какою бил, сдавал, манипулировал легкими цветными листиками картона его партнер.

Norbert de Varenne, seated in the managerial armchair, was writing an article. Jacques Rival, stretched at full length on a couch, was smoking a cigar with his eyes closed.	Норбер де Варен писал статью, сидя в кресле, в котором обычно сидел издатель, а Жак Риваль растянулся во весь рост на диване и, зажмурив глаза, курил сигару.
The room smelled close, with that blended odor of leather-covered furniture, stale tobacco, and printing-ink peculiar to editors' rooms and familiar to all journalists.	Спертый воздух кабинета был пропитан запахом кожаных кресел, въедливым запахом табачного дыма и типографской краски, - специфическим запахом редакции, хорошо знакомым каждому журналисту.
Upon the black wood table, inlaid with brass, lay an incredible pile of papers, letters, cards, newspapers, magazines, bills, and printed matter of every description.	На столе черного дерева с медными инкрустациями высилась чудовищная груда писем, визитных карточек, счетов, журналов, газет и всевозможных печатных изданий.
Forestier shook hands with the punters standing behind the card players, and without saying a word watched the progress of the game; then, as soon as Daddy Walter had won, he said:	Форестье молча пожал руку зрителям, которые, стоя за стульями партнеров, держали между собою пари, и принялся следить за игрой. Как только Вальтер выиграл партию, он обратился к нему:
"Here is my friend, Duroy."	– Вот мой друг Дюруа.
The manager glanced sharply at the young fellow over the glasses of his spectacles, and said: "Have you brought my article?	– Принесли статью? – бросив на молодого человека быстрый взгляд поверх очков, спросил издатель.
It would go very well to-day with the Morel debate."	– Это было бы весьма кстати именно сегодня, пока еще идут прения до запросу Мореля.
Duroy took the sheets of paper folded in four from his pocket, saying:	Дюруа вынул из кармана вчетверо сложенные листки.
"Here it is sir."	– Вот, пожалуйста.
The manager seemed pleased, and remarked, with a smile: "Very good, very good.	Лицо патрона выразило удовольствие. – Отлично, отлично, - улыбаясь, сказал он.
You are a man of your word.	– Вы держите слово.
You must look through this for me, Forestier."	Надо мне это просматривать, Форестье?
But Forestier hastened to reply: "It is not worth while, Monsieur Walter.	– Не стоит, господин Вальтер, - поспешил ответить Форестье.
I did it with him to give him a lesson in the tricks of the trade.	– Мы с ним писали вместе, - надо было показать ему, как это делается.
It is very well done."	Получилась очень хорошая статья.
And the manager, who was gathering up the cards dealt by a tall, thin gentleman, a deputy belonging to the Left Center, remarked with indifference: "All right, then."	– Ну и прекрасно, - равнодушно заметил издатель, разбирая карты, которые сдавал высокий худой господин, депутат левого центра.
Forestier, however, did not let him begin the new game, but stooping, murmured in his ear: "You know you promised me to take on Duroy to replace Marambot.	Однако Форестье не дал Вальтеру начать новую партию. – Вы обещали мне взять Дюруа на место Марамбо, - нагнувшись к самому его уху, шепнул он.
Shall I engage him on the same terms?"	– Разрешите принять его на тех же условиях?

"Yes, certainly."	– Да, конечно.
Taking his friend's arm, the journalist led him away, while Monsieur Walter resumed the game.	Игра возобновилась, и журналист, взяв своего приятеля под руку, повел его к выходу.
Norbert de Varenne had not lifted his head; he did not appear to have seen or recognized Duroy.	Норбер де Варен не поднял головы: по-видимому, он не заметил или не узнал Дюруа.
Jacques Rival, on the contrary, had taken his hand with the marked and demonstrative energy of a comrade who may be reckoned upon in the case of any little difficulty.	Жак Риваль, напротив, нарочито крепко пожал ему руку, с подчеркнутой благожелательностью прекрасного товарища, на которого можно положиться во всех случаях жизни.
They passed through the waiting-room again, and as everyone looked at them, Forestier said to the youngest of the women, in a tone loud enough to be heard by the rest:	Когда Форестье и Дюруа снова появились в приемной, посетители впились в них глазами, и журналист, громко, чтобы его слышали все, сказал, обращаясь к самой молодой из женщин:
"The manager will see you directly.	– Издатель примет вас очень скоро.
He is just now engaged with two members of the Budget Committee."	У него совещание с двумя членами бюджетной комиссии.
Then he passed swiftly on, with an air of hurry and importance, as though about to draft at once an article of the utmost weight.	И сейчас же проследовал дальше с таким независимым и озабоченным видом, как будто его ожидали дела государственной важности.
As soon as they were back in the reporters' room Forestier at once took up his cup and ball, and as he began to play with it again, said to Duroy, breaking his sentences in order to count:	Вернувшись в редакционный зал, Форестье тотчас же взялся за бильбоке и, прерывая свою речь счетом ударов, заговорил:
"You will come here every day at three o'clock, and I will tell you the places you are to go to, either during the day or in the evening, or the next morning--one--I will give you, first of all, a letter of introduction to the head of the First Department of the Pr?fecture of Police--two--who will put you in communication with one of his clerks.	– Так вот. Ты будешь приходить сюда ежедневно к трем часам, я буду посылать тебя за, информацией, и ты будешь ее добывать - иногда днем, иногда вечером, иногда утром. Раз! Прежде всего я дам тебе рекомендательное письмо к начальнику первого отдела полицейской префектуры, - два! – а он направит тебя к одному из своих подчиненных.
You will settle with him about all the important information--three--from the Pr?fecture, official and quasi-official information, you know.	С ним ты условишься о получении всех важных сведений, - три! – сведений официального и, само собой разумеется, полуофициального характера.
In all matters of detail you will apply to Saint-Potin, who is up in the work--four--You can see him by-and-by, or to-morrow.	Подробности можешь узнать у Сен-Потена, он в курсе дела, - четыре! – дождись его или поговори с ним завтра.
You must, above all, cultivate the knack of dragging information out of men I send you to see--five--and to get in everywhere, in spite of closed doors--six--You will have for this a salary of two hundred francs a month, with two sous a line for the paragraphs you glean--seven--and two sous a line for all articles written by you to order on different subjects--eight."	Г лавное, научись вытягивать из людей, к которым я буду тебя посылать, все, что возможно, - пять! – и пролезать всюду, даже через закрытые двери, -шесть! За это ты будешь получать двести франков в месяц жалованья и по два су за строчку интересной хроники, которую ты сумеешь доставить, - семь! Кроме того, по заказу редакции ты будешь писать разные статейки - тоже по два су за строчку, - восемь!
Then he gave himself up entirely to his occupation, and went on slowly counting:	Затем он весь ушел в свою игру и медленно продолжал считать:

"Nine, ten, eleven, twelve, thirteen."	– Девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать...
He missed the fourteenth, and swore,	На четырнадцатом журналист промахнулся.
"Damn that thirteen, it always brings me bad luck.	– Опять тринадцать, черт бы его побрал! – проворчал он. – Проклятое число! Вечно оно приносит мне несчастье.
I shall die on the thirteenth of some month, I am certain."	И умру-то я, наверно, тринадцатого.
One of his colleagues who had finished his work also took a cup and ball from the cupboard. He was a little man, who looked like a boy, although he was really five-and-thirty.	Один из сотрудников, кончив работу, вынул из шкафа свое бильбоке; ему было тридцать пять лет, но крошечный рост делал его похожим на ребенка.
Several other journalists having come in, went one after the other and got out the toy belonging to each of them.	Потом вошли еще журналисты, и каждый из них взял по игрушке.
Soon there were six standing side by side, with their backs to the wall, swinging into the air, with even and regular motion, the balls of red, yellow, and black, according to the wood they were made of.	Вскоре играло уже шестеро: они стояли рядом, спиной к стене, и одинаковым мерным движением подбрасывали шары, красные, желтые или черные - в зависимости от породы дерева.
And a match having begun, the two who were still working got up to act as umpires.	Как только игра перешла в состязание, два сотрудника, прервав работу, предложили свои услуги в качестве судей.
Forestier won by eleven points.	Форестье выбил на одиннадцать очков больше других.
Then the little man, with the juvenile aspect, who had lost, rang for the messenger, and gave the order,	Человечек, похожий на ребенка, проиграл; он позвонил рассыльному и, когда тот явился, сказал ему:
"Nine bocks."	– Девять кружек пива.
And they began to play again pending the arrival of these refreshments.	В ожидании прохладительного все опять принялись за игру.
Duroy drank a glass of beer with his new comrades, and then said to his friend:	Дюруа, выпив со своими новыми сослуживцами пива, спросил Форестье:
"What am I to do now?"	– Что я должен делать?
"I have nothing for you to-day.	– Сегодня ты свободен, - ответил тот.
You can go if you want to."	– Если хочешь, можешь идти.
"And our--our--article, will it go in to-night?"	– А наша... наша статья... пойдет сегодня вечером?
"Yes, but do not bother yourself about it; I will correct the proofs.	– Да, корректуру я выправлю сам, не беспокойся.
Write the continuation for to-morrow, and come here at three o'clock, the same as to-day."	Приготовь к завтрашнему дню продолжение и приходи в три часа, как сегодня.
Duroy having shaken hands with everyone, without even knowing their names, went down the magnificent staircase with a light heart and high spirits.	Дюруа попрощался со всеми этими людьми за руку, хотя и не знал даже, как их зовут, а затем, ликующий и счастливый, спустился вниз по роскошной лестнице.

IV	IV
George Duroy slept badly, so excited was he by the wish to see his article in print.	Жорж Дюруа плохо спал: ему не терпелось увидеть свою статью напечатанной.
He was up as soon as it was daylight, and was prowling about the streets long before the hour at which the porters from the newspaper offices run with their papers from kiosque to kiosque.	С рассветом он был уже на ногах и вышел из дому задолго до того, как газетчики начинают бегать от киоска к киоску.
He went on to the Saint Lazare terminus, knowing that the _Vie Francaise_ would be delivered there before it reached his own district.	Он направился к вокзалу Сен-Лазар, так как знал наверняка, что "Французская жизнь" появляется там раньше, чем в его квартале.
As he was still too early, he wandered up and down on the footpath.	Но было еще очень рано, и, дойдя до вокзала, он стал расхаживать по тротуару.
He witnessed the arrival of the newspaper vendor who opened her glass shop, and then saw a man bearing on his head a pile of papers.	Он видел, как пришла продавщица и открыла свою застекленную будку, затем появился человек с кипой сложенных вдвое газетных листов на голове.
He rushed forward.	Дюруа бросился к нему, но это были
There were the _Figaro_, the _Gil Blas_, the _Gaulois_, the _Evenement_, and two or three morning journals, but the _Vie Francaise_ was not among them.	"Фигаро", "Жиль Блаз", "Голуа", "Новости дня" и еще две-три газеты. "Французской жизни" у него не оказалось.
Fear seized him.	Дюруа забеспокоился.
Suppose the "Recollections of a Chasseur d'Afrique" had been kept over for the next day, or that by chance they had not at the last moment seemed suitable to Daddy Walter.	Что, если "Воспоминания африканского стрелка" отложены на завтра? А вдруг в последнюю минуту статью не пропустил старик Вальтер?
Turning back to the kiosque, he saw that the paper was on sale without his having seen it brought there.	Возвращаясь обратно, Дюруа увидел, что газету уже продают, а он и не заметил, как ее принесли.
He darted forward, unfolded it, after having thrown down the three sous, and ran through the headings of the articles on the first page.	Он подскочил к киоску, бросил три су и, развернув газету, просмотрел заголовки на первой странице.
Nothing.	Ничего похожего!
His heart began to beat, and he experienced strong emotion on reading at the foot of a column in large letters,	У него сильно забилось сердце. Он перевернул страницу и, глубоко взволнованный, прочел под одним из столбцов жирным шрифтом напечатанную подпись:
"George Duroy."	"Жорж Дюруа".
It was in; what happiness!	Поместили! Какое счастье!
He began to walk along unconsciously, the paper in his hand and his hat on one side of his head, with a longing to stop the passers-by in order to say to them:	Он шел, ни о чем не думая, в шляпе набекрень, с газетой в руке, и его подмывало остановить первого встречного только для того, чтобы сказать ему!
"Buy this, buy this, there is an article by me in it."	"Купите эту газету, купите эту газету! Здесь есть моя статья".

He would have liked to have bellowed with all the power of his lungs, like some vendors of papers at night on the boulevards,	Он готов был кричать во все горло, как кричат по вечерам на бульварах:
"Read the _Vie Francaise_; read George Duroy's article,	"Читайте "Французскую жизнь", читайте статью Жоржа Дюруа
'Recollections of a Chasseur d'Afrique.'" And suddenly he felt a wish to read this article himself, read it in a public place, a _caf?_, in sight of all.	"Воспоминания африканского стрелка". Ему вдруг захотелось самому прочитать свою статью, прочитать в общественном месте, в кафе, у всех на виду.
He looked about for some establishment already filled with customers.	И он стал искать такой ресторан, где были бы уже посетители.
He had to walk in search of one for some time.	Ему пришлось долго бродить по городу.
He sat down at last in front of a kind of wine shop, where several customers were already installed, and asked for a glass of rum, as he would have asked for one of absinthe, without thinking of the time.	Наконец он нашел что-то вроде винного погребка, где было довольно много народу, сел за столик и потребовал рому, - он мог бы потребовать и абсенту, так как утратил всякое представление о времени.
Then he cried: "Waiter, bring me the _Vie Francaise_."	– Гарсон, дайте мне "Французскую жизнь"! – крикнул он.
A man in a white apron stepped up, saying:	Подбежал гарсон в белом переднике:
"We have not got it, sir; we only take in the _Rappel_, the _Siecle_, the _Lanierne_, and the _Petit Parisien_."	– У нас нет такой газеты, сударь, мы получаем "Призыв", "Век", "Светоч" и "Парижский листок".
"What a den!" exclaimed Duroy, in a tone of anger and disgust.	Дюруа был возмущен. – Ну и заведеньице же у вас! – сказал он со злостью.
"Here, go and buy it for me."	– В таком случае подите купите мне "Французскую жизнь".
The waiter hastened to do so, and brought back the paper.	Гарсон сбегал за газетой.
Duroy began to read his article, and several times said aloud: "Very good, very well put," to attract the attention of his neighbors, and inspire them with the wish to know what there was in this sheet.	Чтобы привлечь внимание соседей и внушить им желание узнать, что в ней есть интересного, Дюруа, читая свою статью, время от времени восклицал: - Отлично! Отлично!
Then, on going away, he left it on the table.	Уходя, он оставил газету на столике.
The master of the place, noticing this, called him back, saying:	Хозяин, заметив это, окликнул его:
"Sir, sir, you are forgetting your paper."	– Сударь, сударь, вы забыли газету!
And Duroy replied: "I will leave it to you. I have finished with it.	– Пусть она останется у вас, я ее уже прочитал, -ответил Дюруа.
There is a very interesting article in it this morning."	– Между прочим, там есть одна очень любопытная статья.
He did not indicate the article, but he noticed as he went away one of his neighbors take the _Vie Francaise_ up from the table on which he had left it.	Он не сказал, какая именно, но, уходя, заметил, что один из посетителей взял с его столика "Французскую жизнь".